Тоню не занимают эти вопросы. Ей просто весело. Вот она высыпала заморенных мух из пробирки на чашку Петри, сунула ее под лупу и углубилась в просмотр.
Сейчас в поле зрения ее лупы возникают всевозможные полосковидные, почковидные, лопастные и деформированные глаза, раздвоенные щетинки, укороченные, срезанные, закругленные и зачаточные крылья и другие изменения органов, возникшие от того, что по ДНК хромосом в клетках мухи, вернувшейся из космоса, ударило космическое излучение. Всеволоду Александровичу все понятно. Панфилову, очевидно, тоже. А Юрию все непонятно.
Ясно только одно — что разящий меч космического излучения властвует сейчас на целом континенте и под его ударами миллионы людей превращаются в инвалидов.
И среди них — его товарищи, среди них — Зоя.
Вот почему, что бы ни говорил Всеволод Александрович, разум Юрия не может принять вывода о необратимости лучевых поражений. Пусть ДНК, пусть хромосомы, но Зоя должна жить!
Но что значит — чего бы ни стоило? Вот он отдал ей нужную дозу костного мозга. И готов отдать всю свою кровь. Теперь она будет жить. А дальше?
Неужели она до конца своих дней, как проклятое клеймо, понесет в своих клетках печать, выжженную лучевым ударом? Да, так выходило из науки Всеволода Александровича. Шифр генетической информации нарушен. И это на всю жизнь, пока не прекратится воспроизведение извращенного шифра.
Нет, такой ясности Юрию не нужно. Это не может быть ясно потому, что неверно. Но почему неверно? Только потому, что Юрию страшны последствия лучевого поражения у Зои? Но ведь это же не научный аргумент. А что другое он может представить своему профессору?
Юрий понимал, что основная задача его темы, совершенно ясная для профессора Брандта, неясна ему, Юрию, потому что всем своим существом он не мог принять вывода, вытекавшего из его работы. Получался, как и у Тони с ее дрозофилой, какой-то фокус, в котором нельзя было разобраться. Внешне совершалось настоящее чудо, но ведь чудес не бывает, значит должно быть какое-то разумное объяснение того, что происходит. А объяснения не было. Был фокус: изменение хромосом и последующее изменение клетки и возникающего из нее организма. Фокус заключался в таинственной и неуловимой связи между планом, будто бы записанным особым шифром в молекулах ДНК, и построенным по этому плану сооружением — организмом. А разумного объяснения не было.
Юрий с трудом заставил себя встать, пойти в подсобный виварий — комнату, отведенную для размещения подопытных животных. Взял в переносную клетку своих крыс. Принес и поставил на стол на своем рабочем месте. Последняя операция была сделана вчера. У каждого из трех животных острым скальпелем Юрий соскабливал покровную ткань роговицы глаза. Затем полагалось ежедневно измерять площадь, постепенно покрываемую нарастающей с краев покровной тканью.
Юрий вытащил первую крысу. Он привык с ними обращаться и не боялся укусов. Крыса спокойно смотрела на него своими рубиново-красными глазами. Странно! Оба глаза были на первый взгляд одинаковы — и оперированный и контрольный. Юрии посмотрел ухо крысы. Нет, метка, нанесенная тушью, была на месте. Тогда в чем же дело?
Юрий взял вторую крысу. Та же картина. Правый оперированный глаз выглядел почти как нормальный. Обнаженная поверхность роговицы почти целиком заросла покровной тканью. Третья крыса смотрела на него по-прежнему тусклым, мутным взглядом. Юрий быстро просмотрел всю партию животных. Да, действительно, у двух крыс из восьми регенерационная способность восстановилась. Юрий чувствовал, как мурашки побежали по его спине. Что же это значит? Животные выздоровели? По-видимому, так, если покровная ткань приобрела ту же скорость роста, с которой происходит регенерация у нормальной крысы — в течение двух суток. Очевидно, подавленная восстановительная способность пришла в норму.
Спокойно, спокойно! Юрий тщательно рассмотрел глаза оперированных животных под лупой. Да, сомнений не оставалось. Регенерация произошла, и почти с той же скоростью, с какой она происходила у всех контрольных крыс. Теперь посмотрим отпечатки. Юрий работал как автомат. Стекло прижато к роговице. Покровная ткань прилипла. Быстрая фиксация — парами формалина, десять минут. Пока сделан третий отпечаток, первый уже готов. Теперь промыть, потом в краску, потом отмыть краску, дальше — спирт, ксилол, бальзам. Препарат готов.
Ровная, как торцовая мостовая, из плотно прижатых друг к другу клеток регенерировавшая покровная ткань выплывает из тумана. Вот клетки в фокусе. Большое увеличение. Делящаяся клетка с совершенно нормальными хромосомами!
— Посмотри, — сказал он Вадиму таким странным голосом, что тот уронил на пол карандаш. — Посмотри в микроскоп, — повторил Юрий, поднимаясь с места.
Вадим подсаживается к микроскопу.
— Видишь митозы? Подвигай препарат. Посмотри хромосомы. Ну как, по-твоему, они нормальные? Ведь соскоб я делал двое суток назад. И вот тебе полная регенерация.
Товарищи подходили — полюбоваться удачей Юрия. Но этого ему было мало. Он побежал за Ярославом, усадил его у своего микроскопа.
— Ну и что? — спросил Ярослав, оторвавшись от микроскопа и надевая очки.
— Как что? Разве ты не видишь? Полная нормализация.
— Так и должно быть. На роговице сделаны сотни работ с лучевым поражением. Сначала восстановительная способность подавляется. А потом развивается снова.
— Очень хорошо. А за счет чего?
— За счет оставшихся непораженными или слабо пораженных клеток.
Юрий смотрел на Ярослава нахмурясь. Да, очевидно, такое объяснение предложил бы Всеволод Александрович. Те клетки, которые получили лучевой удар по шифру ДНК, естественно, ослаблены. И как только слабо пораженные клетки оправились и стали размножаться, они вытеснили сильно пораженные клетки.
— А кто это доказал? — спросил он мрачно.
— Ну, прямых доказательств нет, так как различать в пораженной ткани сильно пораженные и слабо пораженные клетки невозможно. Но ведь никакого другого объяснения не придумаешь. Не может же клетка с пораженным механизмом роста и развития вновь прийти в нормальное состояние.
— А я думаю, что может, — с напряжением произнес Юрий. В ушах его прозвучал голос Панфилова: «Эта идея должна лечь в основу разработки проблемы лучевого поражения и преодоления его последствий».
— И постараюсь доказать это, — заявил Юрий.
— Желаю удачи, — ответил Ярослав.
Глава пятая
Земля после катастрофы
Черные тучи, медленно рассеиваясь, все еще продолжали висеть над континентом. Грозы, сопровождающиеся страшными ливнями, ускорили осаждение радиоактивной пыли, но воздух еще полностью не очистился от радиоактивных веществ. Собственно, вся территория Соединенных Штатов, не считая треугольника, замкнутого между Аппалачскими горами и Атлантическим океаном, стала опасной для жизни людей. Как известно, допустимая, относительно безвредная доза радиоактивности, включая космические лучи, излучение радиоактивных элементов, поглощаемых с пищей, и гамма-излучение Земли, не должна превышать долей рентгена в год. В результате выпадения осадков, включающих радиоактивные железо, кобальт, цезий, стронций, уран, радиоактивность почвы в восточных и центральных штатах к концу февраля, то есть через месяц после катастрофы, измерялась сотнями рентген в перечислении на год.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});