Читать интересную книгу Записки кельды (СИ) - "Саламандра и Дракон"

Среди МЧС-ников усилилось движение. Видно было, что люди, стоящие у изголовий лежащих, о чём-то разговаривали с ними, плакали, кивали, всплёскивали руками. Врач метался между каталками, совершал какие-то манипуляции.

Я поискала глазами Мирона и снова взялась за рупор.

— Так, товарищи. Сейчас вы подумаете, сформулируете свои вопросы. Не торопитесь, дайте им созреть. Все ваши вопросы вы сможете задать в названных мной интернет-сервисах. Леонид их соберёт, систематизирует и представит нам, а потом запишет наши ответы. Небольшое интервью получит пресса, немного позже, — я убрала говорильник и спросила Мирона, стоявшего по ту сторону стола, — Господин Мирон, ваши люди услышали наши слова?

— Да, госпожа баронесса!

— Есть кто-то, кто согласен с нашим манифестом?

— Все трое согласны. Жёны хотят пойти с ними.

— Не вижу препятствий. Закатывайте. И одежду не забудьте подготовить.

— По очереди?

— Нет, зачем людям мучиться! Всех троих катите, — каталки тронулись с места, каждую толкала женщина; мне пришлось в очередной раз приложиться к рупору (действительно, удобная штука), — Дамы и господа, если кто-то хочет переговорить конкретно по переселению, просим обождать — у нас трое тяжёлых с ожогами. И, ПОЖАЛУЙСТА, ДАМЫ И ГОСПОДА, освободите дорогу крану, я вас прошу… Галя, заезжайте!

На площадку крадучись начал заруливать заждавшийся кран-борт, гружёный большой, до отказа набитой всяким нужным барахлом повозкой.

Я заторопилась к подоспевшим каталкам. Если с той стороны портала был асфальт, то здесь — не сильно гладкий прибитый луг. Илья, Кадарчан и подошедший Андрей помогли женщинам подтащить носилки на весу и аккуратно поставить, чтобы они не загораживали проход, и всё равно лица лежащих искажались от боли при каждом покачивании. Незачем это. Я повела рукой и усыпила всех троих. Пристально посмотрела на жён.

— Девочки, не мешаем, не дёргаемся — понятно?

Все три женщины напряжённо кивнули и замерли в изголовьях. Я прямо чувствовала бешеный стук их сердец и безумную надежду…

Вова уже стоял позади меня, страховал:

— Держу?

— Ага.

Проваливаюсь во внутренний план.

Вот новость! Оказывается, я могу видеть троих лежащих рядом больных одновременно. Это весьма ценно. И могу параллельно лечить! Чрезвычайно полезная опция!

Ну, поехали!

Я рывком выскочила из транса и сразу спросила мужа:

— Сколько?

Почему-то мне всегда интересно.

— Двадцать две минуты, — Вова знает этот мой прикол и каждый раз засекает время.

— Нормально.

Мои пациенты уже проснулись и вместе с жёнами обрушили на нас поток благодарностей.

— Спокойно, товарищи! Запомните это чувство, переживём его немного позже! Сейчас ваша задача — сместиться в сторонку, например, за портал — и привести себя в порядок. Хотя бы относительно. Стереть с себя эти корки, лекарства и прочее. У ваших медиков должны быть какие-нибудь влажные салфетки. Помыться, к сожалению, можно будет только на острове, в дороге останавливаться не будем. Придётся пока потерпеть.

ПОПОЛНЕНИЕ

За двадцать две минуты моего отсутствия:

Галя с Кирей торжественно вошли в портал, наша большая повозка была помпезно подана кран-бортом и ожидала Вову для отбуксировки — чем он, кстати, немедленно и занялся, обставив событие чрезвычайно театрально: сперва Галя, Кирилл и присоединившийся Андрей громко сокрушались, что нет подходящих лошадей, способных вытянуть вес такого большого фургона, а потом красиво вышел Вова и не напрягаясь оттащил его в сторону, произведя на зевак глубочайшее впечатление.

Максим успел выслушать подробный рассказ о своём пребывании в коме, приключениях дедов и наших с Вовой подвигах, воссоединился с женой и детьми — и теперь тоже стоял в очередь с благодарностями. Потом, всё потом.

Замечательный мужик и отличный мастер Никита, владелец четырёх рыжих лошадок и прекрасной наковальни, смущённо ждал возможности официально влиться в наши ряды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Конниковы тоже перебрались на эту сторону и, оправдывая свою фамилию, вовсю знакомились с Андреевым табуном.

Аля, оказывается, должна была дождаться сына Петьку из какого-то хитровыдуманного санатория, в котором тот отдыхал по инвалидной путёвке, во-вторых встретить заказанных нами жеребят, которые приедут только через три дня. Староземных, конечно же. Остальные две дочки Савельевых предпочли остаться на Старой Земле, с бабушкой. Ясно.

Больше новостей не было.

Вова раскрыл рюкзак и в считанные минуты распродал бо́льшую часть рыбы. Остатки мы вручили Анне с Лёней — для обзора, я же говорила. Пока эти трое между собой сговаривались и уже снова записывали видео с Вовиным рассказом про рыбу, я вспомнила про обещание ответов для прессы и подошла к переминающейся репортёрше.

— Три вопроса, — я посмотрела в девственно-пустые глаза… не поймёт… — Я разрешаю вам задать три вопроса. Первый?

— А!.. Почему вам не нравятся феминистки?

— Ну почему же, мне нравятся настоящие феминистки. В определённом смысле я и себя считаю феминисткой, поскольку выполнять рядом с мужчиной исключительно декоративную функцию я бы не смогла. А вот тех истерических психованных бабёнок, которые весь мир наводнили своими нездоровыми идеями, я действительно не уважаю. Потому что они — тупые курицы, которые не видят, что все люди — разные, что это хорошо, и именно в этом сила социума. Второй?

— Вы действительно не принимаете курящих?

— Вы невнимательны. Мы принимаем и курящих тоже. Только для курения нужно будет пройти за границу поселения.

— То есть, как вы сказали, за двадцать километров?

— Нет. Не за границу баронства, а за границу, допустим, посёлка, понятно? И это был третий вопрос.

— Ой, нет-нет, ещё один, пожалуйста!

Я посмотрела: Вова всё ещё что-то вкусно рассказывал про рыбу.

— Ладно, давайте.

Репортёрша закусила губу и меленько затряслась, видимо, выбирая из сонма роящихся в её головёнке вопросиков:

— Вы поставили в своём… э-э-э… обращении… довольно жёсткие условия. А вот если люди, например, не со всеми пунктами согласны, и захотят защитить свои интересы, м-м-м… права… например, представители сексуальных меньшинств тоже хотят иметь детей…

— Какие молодцы! — с жизнерадостным кретинизмом воскликнула я.

Оператор хрюкнул.

— Что? — не поняла деви́ца.

— А вы знаете, я ведь слышала о некоем занимательном эксперименте. Страну только забыла. В Африке, кажется, во всяком случае президент был однозначно чёрный. Так вот, когда к нему пришла парочка геев с аналогичными претензиями, он посадил их в тюрьму. Гуманно, в общую камеру. Сказал, как только кто-либо из них забеременеет — сразу отпустит обоих. Вот такая вот загогулина… — репортёрша приоткрыла рот и захлопала приклеенными ресницами, — Меня как-то возиться с тюрьмами не прёт, поэтому жить — пожалуйста. Бороться за права — увольте. С правами — на йух. Читайте по буквам. Вы же средство массовой информации, всё должно быть цензурно. Так что все борцуны за права дружно идут на йух. И там пусть имеют свои права в своё удовольствие. Всего доброго.

Хватит. Идиотия должна быть строго дозирована.

Я мило улыбнулась и пошла перекинуться напоследок парой слов с подругой, однако (вот оно, влияние на меня речевых традиций малых северных народов!) была снова перехвачена Мироном.

— Госпожа баронесса!

— Слушаю вас!

— Благодарю вас за моих ребят!

— Ну, теперь это — наши ребята, так что — вам спасибо.

— И тем не менее. Мы бы хотели поддержать ваш посёлок.

— Чем?

— Палатки, спальники, тушёнка… — он начал перечислять, широкими жестами загибая пальцы.

— Так, Мирон, пойдёмте-ка сядем, а то я всё время за вас переживаю. Стол широкий, там у вас будет меньше шансов случайно зацепиться. Я, конечно, рада буду видеть вас на нашем острове, но рады ли будете вы так же сильно как я — что-то я сомневаюсь, — мы сели, — Итак, вы хотите дать за своими людьми, так скажем, приданое?