– Да как-то так…, вроде бы…, – пытался найти правильное объяснение Загралов. – И страшного ведь ничего не случилось… А?
– Страшного? – переспросил Илья, ухмыляясь и мотая головой. Но стразу отвечать не стал, пока они с чашками не уселись за стол. – А тебя не пугает, что ты себе врага нажил?
Иван вообще растерялся:
– А за что это ты меня сразу во враги определил?
– Да не я, батенька, а твоя новая знакомая. Знаменитая актриса Ольга Фаншель! Та самая, которую ты вчера подпоил, накормил, затанцевал, развеселил, разгорячил неумеренно своими недалёкими фразами, а потом…, – он сделал длинную, многозначительную паузу, любуясь страшно покрасневшим товарищем. – …Потом взял, и не пришёл на так расхваливаемое тобой широкое, мягкое ложе. Мало того, когда истомившаяся ожиданием дама, вдруг решила что ты не в силах перешагнуть порог её спальни от робости перед неприступной красоткой и из-за врождённой скромности, отправилась сама к тебе, то дверь гостиной оказалась самым подлым образом закрыта изнутри. Стоит ли тебе рассказывать, в каком она гневе и бешенстве уходила сегодня утром? И представляю, каких нехороших слов о тебе она наговорила бедной Леночке во время раннего завтрака. Малышка, заскочившая чмокнуть меня в щёчку, с круглыми, на пол лица глазищами только что успела прошептать о сути происшедшего, да добавить: "Она его возненавидела!"
Обвиняемый, ошарашено потирая лоб ладоней, говорил уже чуть ли не с заиканием:
– Но как же так? Ты ведь знаешь, я совсем…, не того… Да и подумать не мог…
– То, что ты подумать не мог, да и вообще перестал соображать в некоторых вопросах, я уже убедился. Вчера я тебе прямым текстом намекал на толстые обстоятельства, так ты и тогда мозги включить не сумел.
– Слушай! Но это же нонсенс! – сбился Иван на оправдания. – Ну, догадался бы я. Ну вошёл бы к ней! А дальше что? Неужели ты не веришь, что мои функции репродуктивного мачо уже не работают, и я бы скандально опозорился?
– Вот! Вот ты и подошёл к самому главному! Ты бы опозорился! Ты , и только ты ! Подобное женщины прощают легко, а вот когда они позорятся, пусть только перед собственной гордостью, о-о-о! Это настоящая трагедия и повод для самой жестокой ненависти на всю оставшуюся жизнь.
После такой тяжёлой обвинительной речи, мужчины минут пять сидели молча, попивали кофе, да закусывали его голландским сыром. После чего Загралову ничего не оставалось, как грустно констатировать:
– Ну кто мог подумать, что всё так некрасиво получится? Не сообразил ты мне раньше тонкости поведения подсказать? Тоже мне друг, называется!.. И ко всему прочему, это она сама виновата!
И он рассказал, как сразу после знакомства, Ольга кривилась в его сторону и явно давала понять, что он птица не её полёта. Как ни странно, Базальт после услышанного взбодрился и даже обрадовался:
– Ха! А ведь как всё здорово получается. Оказывается, Грава, ты ещё можешь выкрутиться и свалить с себя огромную часть обвинений.
– От чего выкрутиться?
– Понимаешь, если женщине конкретно указать на её личный просчёт, на её грубую ошибку при попытке соблазнения мужчины, то она сразу начинает самобичевание, уходит в пропасть негативной самооценки и практически сразу теряется в хаосе сомнений и неуверенности. При этом обвиняемый ею мужчина может из разряда "враг" перейти в категорию "безвинно пострадавшие", или хотя бы в категорию "сама виновата, что он так поступил". Согласен?
– Хм! Ты так всё туманно объяснил, что я сразу со всем вышесказанным соглашаюсь, хоть ничего и не понял. Просто верю тебе как умному, опытному человеку, который переживает за меня искренне и по-товарищески. Но всё-таки, прости за назойливость и непомерную тупость, хочу спросить: а какой во всём этом нашем разговоре толк? Ну, обозлилась она на меня, ущербного. Но не взглянет больше в мою сторону. Ну не улыбнётся мне при случайной встрече. Что в этом страшного? После всех моих приключений и свалившихся на мою голову лишений, я уж как-нибудь, но переживу её презрение, а то и всеобщее презрение её знакомых. Да что там говорить, мне не страшно, если весь бомонд мира кино будет тыкать мне пальцем в спину и восклицать: "Вон пошёл трусливый импотент!" Ещё раз три раза "Ха-ха!"
На этот пространный монолог, Илья Степанович Резвун долго вздыхал, махал руками, отрицательно крутил головой, короче: долго показывал, как он недоволен всем сказанным. И только выпив уже третью чашечку кофе, перешёл к пояснениям о "политике партии":
– Ты мне лишний раз напомнил, что ты как жил всю жизнь в скворечнике, так у тебя менталитет птенца и остался в подсознании. Хоть ты уже перерос своих родителей, и тебя из того скворечника нагло и навсегда выпихнули, пользоваться полученными от природы крыльями ты даже не собираешься. Мало того, ты даже не подозреваешь, что они у тебя есть.
– Это ты уже утрируешь, – обиделся было Иван, но был остановлен поднятой ладонью:
– Дослушай до конца. Я уже не хочу напоминать о том огромном комплексе взаимосвязей, которые существуют в нашей жизни и о котором я тебе вчера, и намекал, и втолковывал открытым текстом. Если я начну этот объём взаимосвязей разжёвывать, ты можешь обидеться и только замкнёшься в себе. Давай начнём с самого простого, ветреного и несерьёзного. Вопрос первый: Ольга красивая?
– Несомненно!
– Если бы у тебя было всё благополучно и ты бы искал себе подругу для жизни, ты бы отказался с такой сойтись поближе?
– Мм? Да нет, наверное, не отказался бы.
– И чем ты таким страшно занят, что ты отбрасываешь подобную возможность?
– Но я ведь ничего не могу…
– Хорош молоть ерунду! Не обязательно кувыркаться с ней в постели и доказывать свои права называться мужчиной. Я говорю о той возможности, которая даёт тебе шанс вновь окунуться в течение жизни. Пусть она тебе пока и кажется неполноценной. Тебе и так дико повезло, такая женщина на тебя повелась, тобой прельстилась, а ты залил глазки водочкой и прикинулся полным идиотиком. Где твоя тяга к приключениям? Где твоё желание завоевать мир? Подмять его под себя? Вырваться чуть выше, над окружающей тебя серостью? Ты знаешь, мне показалось, что после той стычки в сквере, ты резко изменился, стал другим. Так чего же ты опять пытаешься отыскать новый скворечник и туда забиться с головой и атрофирующимися крыльями?
Когда он закончил говорить, Загралов выдохнул с явным облегчением:
– Уф! Хватит меня уже ругать. Каюсь. Обещаю исправиться. Летать уже явно не научусь, но в скворечник не вернусь. И при следующем знакомстве, сразу буду склоняться к женскому ушку и таинственно шептать: мадам, вы мне нравитесь до потери пульса! Только вынужден сразу предупредить: секса у нас не получится!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});