Поговорим сначала о богатстве. Спорю, вы легко угадаете имя первой женщины в Старом Свете – иконы стиля, которая провозгласила «есть люди, у которых есть деньги, и есть богатые люди». Она хотела принадлежать к последним, конечно, и преуспела. Да, это слова Коко Шанель.
Якобы она первой надела брюки, обрезала волосы, отменила корсет и массу других дамских ненужностей, укорачивающих шаг и усложняющих жизнь. Впрочем, есть множество свидетельств, что все это неправда или, выразимся мягче, не совсем правда. Даже самые верноподданнически настроенные биографы Мадемуазель готовы признать: первой моду на короткую стрижку ввела известная феминистка, дама полусвета, а позднее знатная писательница Колетт, брюки – тоже не новость, их носила еще Жорж Санд и в них облачалась Сара Бернар не только на сцене в «Орленке». Ну, а за отмену корсета надо благодарить не Шанель, а г-на Пуаре. Но кто же помнит все эти подробности, кроме историков моды.
...
Коко Шанель якобы первой надела брюки, обрезала волосы, отменила корсет и массу других дамских ненужностей, укорачивающих шаг и усложняющих жизнь.
В массовом сознании есть место для одного великого модельера всех времен и народов – Шанель, пережившей всех и успевшей несколько раз переписать не только собственную биографию, но и мировую историю моды. Она была великим мифотворцем и великим манипулятором. Из породы тех самых «железных женщин» начала XX века, неуязвимых и несгибаемых, прошедших через все войны, революции, кризисы, разорения, познавших и триумф, и несчастья. Она никогда не прогуливалась, кокетливо поигрывая зонтиком и стреляя глазами по сторонам, – она уверенно шагала с сердитым видом первопроходца. От цели к цели, от вершины к вершине. Наверное, в прошлой жизни она была мужчиной. Unisex – это ведь точно ее главное изобретение. Никто не умел так искусно пользоваться мужчинами и их гардеробом, как она. Но и никто не владел лучше искусством щедрых жестов.
...
Никто не умел так искусно пользоваться мужчинами и их гардеробом, как Шанель.
В ней было то, чего так не хватало женщинам ее поколения: сила, презрение, собранность, воля. Даже непонятно, что сейчас нас больше всего в ней восхищает – ее мода или она сама как абсолютно современный тип, как олицетворение женской несокрушимости и свободы. О Шанель пишут романы, снимают фильмы, ей посвящают выставки и спектакли. Она объект поклонения и подражания, восторгов и пародий. Ее давно нет. Но она есть. Эффект ее присутствия особенно ощутим на рю Камбон, 31, где все сохранилось, как было при ее жизни: кармондельские китайские ширмы, которые она бестрепетно прибивала гвоздями к стенам, золоченые львы (ее знак!), хрустальные люстры, венецианские арапы в чалмах… И я там была. Поднималась по зеркальной лестнице. Слушала, как и все, мифы и легенды, которые она ловко плела, запутывая легковерных клиенток и будущих простофиль-биографов. Никто так и не узнал о ней всей правды. Никто не сумел повторить ее подвигов. Никому не доверила она своих главных секретов. Те, кто придет после, будут пользоваться ее именем, варьировать и развивать ее находки, перелицовывать ее стиль. Время от времени они будут обращаться к ней в тайной надежде на одобрение: «Вы нами довольны, Мадемуазель?» В ответ она только насмешливо улыбается со своих многочисленных черно-белых портретов: мол, давайте, давайте, ребята! Не расслабляйтесь, держите марку Chanel.
Прадед Коко – Жозеф Шанель – был кабатчиком. Свое заведение в Понтейль он назвал «Le Chanel». Его сын, унаследовавший питейное заведение, был крайне бойким малым и ловко обольстил девицу из почтенной протестантской семьи. Говорили, что Габриэль была вылитой копией бабки. От деда же унаследовала редкое своенравие и зажигательный темперамент.
Она появилась на свет 19 августа 1883 года в больнице для бедных провинциального французского городка, в двенадцать лет лишилась матери. Отец отдал ее и сестер в монастырь, навсегда исчезнув из ее жизни.
Ей пришлось рассказывать всякий раз новые легенды о происхождении отца и рассчитывать только на собственные силы.
Стартовал новый век. Габриэль – восемнадцать. В Мулене ее, как нищую сироту, определили в школу швей. Она должна была одеваться по-особому и сидеть отдельно от девиц, которые имели возможность платить за обучение.
Психоаналитик Клод Делей-Тубиана, близко знавший ее в конце жизни, поставил диагноз: в отместку за это унижение она всю жизнь стремилась одеть женщин в униформу. В роскошную униформу, добавим мы.
В городе был расквартирован французский гарнизон – это значит, что город переполнен молодыми людьми в эффектных мундирах.
В ней проснулась кокетка. Если не кокотка. Кавалерийский полк удочерил белошвейку.
В кафе-шантане «Rotonde», излюбленном месте гарнизона, Габриэль дебютировала на сцене. Песенки «Ну, кто же видел Коко в Трокадеро» (про песика, которого потеряли) и «Co Co Ri Co» (Кукареку) сделали ее маленькой местной знаменитостью.
Бравая публика рукоплескала, ее прозвали «наша малышка Коко».
Ей было трудно соперничать с роскошными томными дивами Belle Epoque – с осиными талиями и пышными формами, с трудом удерживаемыми корсетом. Коко – худышка. Но Коко – бесенок. В ней был задор, здоровое коварство и намеренно подчеркнутый экстравагантный шарм.
Она стремилась походить на Иветт Жильбер и старательно копировала ее позы. Только великая Иветт солировала в Мулен-Руж, а малышка Коко – в провинциальном Мулене.
Голос же у малышки отнюдь не благозвучный. Зато она умела шить себе сценические костюмы и использовать мужчин.
Коко обладала своего рода талантом или, если угодно, манией: с настырностью сироты и гения она выжимала своих любовников как лимон.
...
Коко обладала своего рода талантом или, если угодно, манией: с настырностью сироты и гения она выжимала своих любовников как лимон.
Их влияние, деньги, связи, известность она с редкостным упорством использовала как ступени на пути к собственной славе. Когда брать было больше нечего, Коко возлюбленного меняла.
Богатый инфантерист Этьен Бальсан дал ей денег и помог покинуть Мулен в поисках более соблазнительного певческого ангажемента.
В 1908 году она поменяла Бальсана на его приятеля Артура Капеля по прозвищу Бой, который был уверен, что большая будущность ожидает Коко-модистку, а не Коко-певичку. Шанель раскрутила его на значительные суммы и открыла модные магазины в Париже, Довиле и Биаррице, которые принесли ей первый сногсшибательный успех.
Баронесса Диана де Ротшильд поссорилась со знаменитым модельером Полем Пуаре и с той поры шила только у Шанель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});