Читать интересную книгу Неподвижно летящая стрела - Диана Бош

— И слава богу, — покачал головой парень. — Тут и обычная акула укусит, мало не покажется, а с такими зубками и вовсе целиком заглотнет. Он же сантиметров десять в длину!

— Одиннадцать. И поверьте мне, молодой человек, — продолжала экскурсовод, — это еще не самый большой экземпляр. В две тысячи восьмом году был проведен эксперимент, в результате которого выяснилось, что сила укуса мегалодона в десять раз больше, чем у белой акулы, и в пять раз больше, чем у тиранозавра. Пройдемте дальше…

Дина уже не слушала дальнейший рассказ. Мысли ее крутились вокруг зуба, лежащего у нее в кармане. Это явно обломок — он небольшой и без той части, которая называется корнем. Он, скорее всего, тоже был чьим-то талисманом в древние времена. А что случилось с ним потом? Его хозяина убили? На зубе виден скол. Может, это был удар топора, от которого погиб хозяин талисмана? Или зуб был разбит позже, во время раскопок?

— Скажите, — внезапно произнесла она, — а чьим талисманом мог быть акулий зуб? Кто мог быть его хозяином — волхв, шаман, маг, колдун?

Экскурсовод посмотрела на нее не слишком добро и нехотя ответила:

— Да чьим угодно. С вашего позволения, я вернусь к своему рассказу.

Дина дождалась, когда экскурсия свернула в соседний зал, и выскользнула из помещения. Едва попав домой, она сразу включила компьютер.

Информация в Интернете была скудная. Оказалось, зубы акул попадались довольно часто, а первым человеком, догадавшимся, что странные каменные треугольники не что иное, как останки древних акул, был великий Леонардо да Винчи.

— «Мальтийские рыцари считали, что такой талисман способен защитить еду и питье от яда», — прочитала вслух Дина. — Интересно, им это помогало? Что-то я сомневаюсь, честно говоря… И жители Африки туда же: использовали акульи зубы как амулет от змей и скорпионов. То есть, по сути дела, тоже от ядов.

— Дина, ты дома? — Марк открыл своим ключом дверь, и по квартире разнесся аромат тюльпанов и лилий. Дина быстро подхватилась и выскочила навстречу мужу.

— Ах, какие красивые! — она зарылась лицом в цветы. — Ты просто волшебник, какой восхитительный букет!

— Тебе, правда, нравится? Девушка в салоне долго рассказывала мне о разных цветах, но я ничего не запомнил. Но этот букет!.. Он называется «Думаю о тебе». А, каково?

Дина сморщила носик:

— Фи, де-евушка… Ну соврал бы уж, что сам цветы подбирал. Вот эти нежно-лиловые, к примеру. Или вот эти сиреневые. Или, на худой конец, белые.

— Почему белые удостоились такого эпитета?

— Потому что их берут те, кто боится ошибиться в выборе.

— А, понял. Но я и правда все сам выбирал. Там знаешь сколько всяких тюльпанов — желтые, красные, в пестрых пятнах… Розы, опять-таки, с лилиями, и сирень с этими, как их… — он задумался, приподняв одну бровь, — у мамы твоей еще на даче растут. И она все время трясется над ними, кричит, чтоб под окнами мы не ходили. «Не дай бог, цветы потопчите».

— Гиацинты?

— Вот, да! Они. А я выбрал именно эти цветы.

Марк явно обиделся, и Дина почувствовала угрызения совести.

— Спасибо, — она встала на цыпочки и повисла у него на шее.

— Слушай, а может, ну его, этот ужин, пойдем сразу в постель?

Через полчаса бурных любовных ласк Марк откинулся на подушку и, заложив руки за голову, сказал:

— Давай поедем с тобою жить куда-нибудь на остров, а? Я буду ловить рыбу, а ты — сидеть дома и беречь очаг.

— Нет, давай наоборот: я буду ловить рыбу, а ты топить печь. Дома сидеть мне и так уже изрядно надоело.

— Вот нет в тебе романтики, Дина.

— Зато у меня есть масса других достоинств. Любопытство, например.

— Ха! Это достоинством можно назвать с о-очень большой натяжкой.

— Неправда. Если бы не было любопытства, человечество бы до сих пор в пещерах жило.

— Это любознательность, радость моя, — снисходительно сказал Марк.

— А в чем разница?

— А-а… Мм… Ну-у, любознательность — это тяга к познанию, а любопытство — это желание совать нос куда не стоит. В общем, слово имеет негативный оттенок, по моему мнению.

— Ты не сильно обидишься, если я тебе скажу, что ты не прав?

— Не может быть!

— Любопытство по определению — это стремление к познанию, присущее живым существам.

— Хорошо, а любознательность?

— То же самое.

— Я сейчас проверю.

— Проверяй.

Марк вскочил и, натянув джинсы, направился к компьютеру. Плюхнувшись в кресло, покликал мышкой по экрану, чтобы вывести ноутбук из спящего режима, и уткнулся в экран.

— Нет, не буду. Я тебе верю.

Открыв почту, он сразу углубился в чтение какого-то письма.

Дина встала и, надев платье, села рядом с мужем, подогнув под себя одну ногу.

— Ма-арк, — протянула жалостливо она, как только он оторвался от экрана. — А можно тебя кое о чем попросить?

— Только если это не больно.

— Вот опять ты! — возмутилась она. — Ну ничего серьезно не воспринимаешь, все с ехидцей.

— Диночка, да я само внимание, уже весь тебя слушаю.

— Еще и паясничаешь…

— Все! — Марк серьезно подпер кулаком голову и изобразил страшную заинтересованность.

Несколько секунд Дина разглядывала его молча, потом скептически фыркнула:

— Не верю. Ну да ладно, раз выбора у меня все равно нет… Я хочу попасть на скалу у реки Мзымты.

— Что?!

— Понимаешь, я была сегодня в музее. А там есть точно такая же окаменелость, что ты нашел у Мзымты. Это обломок зуба мегалодона — гигантской ископаемой акулы. И зубы этой акулы, естественно не зная, что это за зубы, в древности люди использовали как талисманы и амулеты.

— Очень интересно. Но на скалу тебе-то зачем?

— Я хочу осмотреть это место, вдруг там еще что-то сохранилось.

— Ничего там не сохранилось. Даже этот зуб туда неизвестно как попал. Как я понимаю, такие находки на поверхности не валяются.

— Вот! То есть этот обломок туда или принесли, или выронили. Где, на каком месте ты его нашел?

— В траве, у кромки скалы… — растерянно ответил Марк.

— Ну?! И вот как он там мог, по-твоему, оказаться? Это же не какая-нибудь банальная свиная кость, которую выбросили, когда готовили шашлык. Кстати, я узнала, зубы — это видоизмененная чешуя, представляешь? Мы унаследовали свои зубы от далеких предков, близких по строению и образу жизни к акулам!

— Давай вернемся к моей находке. Ты полагаешь, что этот зуб там кто-то либо оставил нарочно, либо случайно обронил?

— А ты что, думаешь иначе? — съехидничала Дина.

— Ладно, едем. Завтра же.

Признаться, такого быстрого успеха Дина не ожидала. Марк, он такой… у него характер — скала. Если что надумал, ни за что с места не сдвинешь. А Дина с детства была «лапшой», так, во всяком случае, иногда в сердцах говорила ей мама. И всю жизнь Дина старательно пыталась избавиться от недостатков, перекраивала себя. Училась не стоять в стороне, когда все лезут, расталкивая друг друга локтями, задавать вопрос педагогу, если чего-то не поняла, помогать другим, только когда есть время и уже переделала все свои дела…

Но все равно у нее многое не получалось. Ей по-прежнему сложно было сказать «нет» другу и отказать в просьбе, даже если у нее были на это очень веские причины.

Марк же оказался ее полной противоположностью. Яркий и бойкий, любимчик у учителей, он без всякого труда всегда получал то, за что другие отчаянно сражались. Лучшие роли в школьном театре, важные и между тем весьма приятные поручения, похвальные слова учителей… Дина не знала Марка в школьном возрасте, но его рассказам и воспоминаниям его школьных друзей верила.

Она долго не могла для себя решить — как так случилось, что они с Марком не разминулись, не прошли мимо друг друга по жизни? А потом вдруг поняла: они двигались навстречу друг другу из разных концов спирали. Пока Дина сражалась сама с собой, шаг за шагом отбивая у судьбы право быть счастливой, Марк проходил свою «школу». Нелюбовь начальства и предательство друзей, непонимание близких и осуждение. К тридцати годам его и двадцати пяти ее, когда они встретились, это были уже два близких по складу характера человека.

Мзымта встретила их сизым сумраком и пронизывающим остервенелым ветром. Черные тучи неслись по небу, грозя разразиться проливным дождем и превратить горные тропинки в скользкое месиво. Марк оставил машину на стоянке у форелевого хозяйства и, подхватив сумку с тяжелым снаряжением, направился к реке. Дина засеменила следом. Она уже жалела, что подбила Марка еще раз осмотреть скалу, откуда якобы упал Михаил Старченко, и проклинала свое любопытство. Глядя на чернеющее в горах небо, она замирала от ужаса, представляя, как разразится гроза и они с Марком останутся отрезанными от остального мира на чертовой скале. Или того хуже — Марк не сможет выбраться с ископаемого плато.