идут теперь такие выверты, что в одной стране антиквариат — нормальная сфера деятельности. А в соседней — это подозрительная область, где могут отмываться преступные деньги…
То же самое и с контрабандой, был уверен Широков. Таможенными документами на вывоз пользуются все. Если покупатель не подтверждает вывоз монеты из Европейского Союза, то аукцион обязан потребовать оплату НДС. Так что все верно оформить с вывозом на таможне в аэропорту кровно заинтересован именно покупатель. Поэтому недостоверно декларируют уже ввоз в Россию. Это делают потом так называемые «верблюды», они всю кучу монет декларируют, грубо, так — ввозят 100 штук разных российских монет по 10 или 20 долларов за штуку одной декларацией, как бы себе в коллекцию — такой ввоз культурных ценностей по закону идет беспошлинно. И монету за сотню долларов для Вани, и монету за сотню тысяч евро для нового русского Ивана Иваныча «верблюд» оформляет по ввозной таможенной декларации на себя. В результате, конечный покупатель, по-настоящему крупный коллекционер, не будет указан как лицо, которое ввезло монету в Российскую Федерацию с освобождением от уплаты пошлин. Соответственно, можно возбуждать уголовные дела, шантажировать, изымать — следов надлежащего декларирования ввоза монеты за миллион долларов нет, ее просто не оформляли.
А после войны в Ираке торговля античными монетами и вообще оказалась принесена в жертву формальной борьбе с терроризмом. После той войны продавать «антику» в Соединенных Штатах стало почти безумием, да и в Европе это большой геморрой. Поскольку в Ираке было много музеев и вообще древностей, то их разграбили — и, значит, по логике сотрудников спецслужб, часть вещей могут продавать для финансирования терроризма. Поэтому власти делают вид, что борются с этим злом на международном и национальном уровне. В Германии приняли даже специальный закон…
С точки зрения Андрея Адольфовича, под предлогом борьбы с терроризмом и отмыванием нелегальных доходов на западе попраны многие базовые нормы права. Например, давно известно, что человек с крупной пачкой наличности в самолете должен объяснять, для чего она ему с собой, хотя он и не совершил никакого преступления… пока. А теперь при продаже античной монеты нужно предоставлять доказательства, где за последние двадцать пять лет она находилась, и не были ли случайно украдена в Ираке — то есть вводятся, фактически задним числом, требования и ограничения, что в нормальном демократическом обществе как бы недопустимо… Вы же не знали, что не только самому надо хранить документы, но и при добросовестном владении и приобретении у вас будут проблемы. Вы, оказывается были должны при приобретении «антика» четверть века назад предугадать, что потребуется документация от продавца за все эти годы. С этим можно столкнуться при продаже, а также при пересечении границ…
Точно так же есть определенные основания и под запретом пересылать культурные ценности по почте — чтобы они не разбились, не повредились при пересылке и так далее. Но в итоге бездумного применения этого правила, обыкновенные старые монеты тоже формально пересылать по почте нельзя. И тут начинается таможенное творчество. Захочешь, и контрабанда готова — например, пересылка копеечных российских монет из-за границы. Можно возбуждать уголовное дело, а можно и нет. Можно обложить пошлиной. Можно отправить назад за границу. Можно вызвать получателя такого иностранного почтового отправления и пугать его, сколько потребуется…
— Извините, господин доктор, что мы отняли у вас столько времени… — Полицейский инспектор отложил авторучку и закрыл свой рабочий блокнот с желтоватыми разлинованными страницами. — Еще раз благодарю за сотрудничество!
— До свидания.
— Всего доброго… кстати, вы никуда не собираетесь уезжать в ближайшее время?
…Когда за господином Широковым закрылась дверь, инспектор-австриец посмотрел на молодого человека, сидящего рядом с пультом охраны и наблюдения.
— Что скажете, коллега?
Тот ответил ему по-немецки, но с характерным акцентом:
— Он знает значительно больше, чем говорит. Возможно, это имеет отношение к убийству. Хотя, возможно, и не имеет…
Если бы все происходящее показали в детективном сериале, телезрители бы давно уже поняли, что это не кто иной, как «риэлтор» из Цюриха, который недавно показывал фальшивым русским покупателям дом семейства Гильман. В действительности, молодой человек был оперативным сотрудником швейцарской Службы по борьбе с отмыванием денег, и последние несколько лет занимался экономическими преступлениями, которые совершают на территории его страны выходцы из стран бывшего СНГ.
— Русские вообще очень редко рассказывают правду полиции.
— Да, пожалуй, почти никогда. Даже если в кармане у них европейское гражданство, а на стене висит два научных диплома. — Швейцарец поколдовал над кнопками и вывел на экран фрагмент записи с камеры наблюдения, установленной в зале, где проходила пресс-конференция. Остановил и увеличил изображение:
— Я знаю этого человека.
— Да, это русский адвокат, — кивнул инспектор из отдела по расследованию убийств.
— Нет, я знаю второго, который вот здесь разговаривает с адвокатом. Он приезжал к нам осматривать дом Михаэля Гильмана, учредителя фонда.
— Его задержали? — Уточнил представитель Европола в Вене.
— Нет, — расстроил его местный коллега, — судя по записям, этот господин ушел из отеля сразу, как только началась суета…
— А давайте-ка посмотрим, когда он появился на пресс-конференции, — предложил молодой полицейский из Швейцарии, и, не дожидаясь ответа, начал прокручивать видеозапись обратном порядке. На экране монитора, вместе с кадрами служебной видеозаписи, на большой скорости замелькали контрольные цифры. Дойдя до нужного момента, он опять остановил перемотку:
— А ведь вполне мог успеть…
— И потом постарался организовать себе алиби, — настоящие профессионалы всегда хорошо понимают друг друга. — Надо срочно предупредить пограничные службы.
— И запустить его фотографию через систему распознавания лиц, пусть проверят по базам.
— Я сейчас передам ориентировку. И для австрийской полиции, и по линии Европола.
— У нас есть данные его паспорта, с которым он приезжал в Швейцарию. — Молодой оперативник кивнул, и опять переключил какие-то кнопки на пульте:
— Получается, что пока алиби только у этого русского адвоката… по фамилии Виноградов. В момент убийства он точно был на пресс-конференции.
— Он по-прежнему здесь?
— Да, его попросили остаться.
— Объяснили, что произошло?
— Очень коротко.
— А этот, который обнаружил убитого… Йозеф Гильман?
— Он тоже пока у нас, под присмотром.
— Кого первого пригласите, инспектор?
Отвечать за расследование преступления, совершенного в Вене, при любых обстоятельствах придется местной криминальной полиции. Поэтому право принимать решения такого рода было предоставлено австрийскому коллеге.
— Я думаю, сейчас займемся русским… пока он тоже не сбежал.
— Да, есть еще кое-что… — Молодой человек, изображавший когда-то риэлтора, опять нашел в архиве службы безопасности отеля нужную видеозапись. — Точнее, кое-кто… Камер в мужском туалете, разумеется, нет, но в сразу после поворота…
На экране в ускоренном темпе замельтешили фигуры людей, проходящих