не учитывая того, что кто-то в самый неподходящий момент может взять и что-то нужное «одолжить».
Глен, несший перевязанную лентой коробку с кусочками понравившейся Нире ткани (должны же все желающие ее оценить до того, как привезут шторы), загадочно улыбнулся и не менее загадочно произнес:
— Знаете из кого вырастают лучшие маги королевства?
— Из лучших учеников королевства? — предположила Нира.
— Нет. Точнее, бывает и так, но чаще всего нет. Из старательных лучших учеников вырастают старательные маги, старательно несущие людям все то, что они столь старательно выучили. А лучшие маги — это другое. Лучшие амулетчики — это те амулетчики, которые улучшают старое, делают новое, не боятся поспорить с известным или работать вместе с механиками. То же самое и с лекарями, и с природниками, и с хозяйственниками, да, собственно, даже среди редких прорицателей и прочих экзотически одаренных лучшие точно такие же. И вырастают они не из старательных учеников, а из тех, кому этот конкретный предмет был искренне интересен. Настолько, что они ради него были готовы жертвовать, рисковать, да даже читать дополнительную литературу сверх той, что давал учитель, и ехать на практику хоть в болото, хоть на северные острова.
— Ага, — сказала Нира. — И причем тут наши мелкие воришки?
— Могу поклясться, что все, что было украдено, украли не для того, чтобы кому-то продать. Они что-то делают, создают.
Прозвучало даже с некоторой гордостью.
— А я могу поклясться, что этот тип в свое время занимался тем же, — проворчала Вика. — И интересно, где он учился? Магия у него ведь проявилась не в четыре-шесть лет, а гораздо позже.
— Я даже знаю, что они создают, — кивнула Нира. — Очередные яйца высиживают.
Глен дернул плечом и напомнил, что все хоть сколько-нибудь живое они точно нашли. Живое в школе нереально спрятать. Это же крепость, в которую могли пробраться враги. Или мышку какую забросить и заставить шпионить. Так что вряд ли высиживают. Яйца в сочетании с питающими кристаллами слишком заметны.
— Бомбу делают, — припечатала Вика, искренне верившая в юных химиков, физиков и прочих математиков.
— Амулет, для списывания прямо из головы учителя, — предположила Нира, когда-то мечтавшая о таком же.
— Если заработает, мы его сразу же обнаружим. Собственно, сама крепость и обнаружит, — легкомысленно сказал Глен.
— Мне все интереснее, где же учат таких непробиваемых типов, — проворчала Вика.
Нира шаркнула ножкой, постаралась очаровательно улыбнуться и все-таки спросила:
— Глен, а где ты учился, учитывая обстоятельства появления дара?
Глен светло улыбнулся. Тема собственной учебы ему нравилась гораздо больше, чем тема проблемных юных изобретателей.
— Сначала у знакомых нашего директора, — сказал с ностальгией. — Он меня туда отправил, с рекомендацией и личной просьбой. Это была такая веселая семейка. Потомственные маги, безумное сочетание природников и боевиков. Один из них, бывший охотник на расплодившуюся живность в разных искалеченных магией лесах, оврагах и холмах, как раз уговорил меня как-то испечь печенье. Сказал, что оно мне поможет сосредоточиться, а заодно я, когда буду есть свою стряпню, пойму, в чем суть правильности пропорций. Веселый дядька. Да. Из-за него же я и здесь оказался. Просто согласился отвезти посылку, раз уж по дороге, а потом так и не доехал до столицы. А потом, после семейки, когда я справился с основами и даже однажды был обозван не безнадежным, меня отправили на лето на острова, так, на всякий случай. Там было интересно, но ночью всегда холодно. И там же мне сказали, что еще раз надеть кошачью шкуру я вряд ли смогу. Возможно, даже в самом безнадежном случае не получится. Тогда мне помог выброс силы из-за открывшегося источника. И я проникся идеей научиться делать что-то подобное этому выбросу по своему желанию, но пока ни одна из моих попыток подойти к этой проблеме не сработала. А после островов я учился в обыкновенной школе, не лучшей конечно, но и не самой худшей, собственно, даже лучше средней. Она удачно находилась в том городке, куда переселились мои родители и сестра. После школы было два месяца практики в Зеленых Холмах, и вот там я понял, что природные проявления магии весьма интересная штука. Ведь если подумать, под них попадает как целительский или пророческий дар, так и умение островитян наряжаться в теплые шкуры. Так что, закончил обучение я в школе Лазурного Озера, это в Битьвице, на юге. Там как раз интересовавшему меня направлению уделают много внимания.
Нира завистливо вздохнула. Она, конечно, направлением при поступлении в старшую школу заинтересоваться не успела. Но заинтересуйся она, смогла бы учиться именно там, где много внимания уделяют именно этому направлению? Не смогла бы. Это же за дорогу плати, за проживание вне школы, пока не поступишь, а братику сапоги срочно нужны, с серебряным тиснением на холявах и с крошечными шпорками — именно такие сейчас самые модные среди офицеров.
Глава проверяющей комиссии явно владел какой-то суперсилой. Иначе как он умудрялся оказываться именно там, где его не надо было? В этот раз он оказался в холе школы именно в тот момент, когда туда заходили Нира и Глен.
Котик, что в его ситуации было естественно, сразу же нахмурился, поджал губы и чуть ли не зашипел, правда, вовремя опомнился и стал неестественно радостно улыбаться. Ага, словно самого любимого родственника встретил, того самого, который пообещал ему завещать свои миллионы.
Нира первым делом посмотрела на него, а убедившись, что бросаться на придурка Глен не собирается, перевела взгляд на проверяльщика. Видела она его до этого уже дважды. В первый раз директор, вспомнивший, что не сделал самого главного, всем показал иллюзорный портрет этого типа. Так, на всякий случай, чтобы эту скотину ни с кем не спутали. А во второй раз наблюдала за ним из окна, когда собиралась в поход за шторами. Этот проверяльщик там тыкался от куста к кусту с таким видом, словно подозревал, что под ними закопано по трупу.
— Сделай восторженное лицо, — велела Вика, тоже узнавшая неприятную личность. А что тут узнавать? Тощий, начавший лысеть и пытающийся это скрывать, начесывая подгоревшие волосы, нос с горбинкой, губы тонкие со скорбно опущенными уголками, а глаза черные, ясные, весь мир в чем-то подозревающие. В целом этот тип напоминал ворона, помятого то ли жизнью, то ли боевым котом ворона. И он это наверное знал, иначе зачем одеваться во все черное? Не