– Ага, пока он тебя не доконал.
Со своего привилегированного места Джессика не видела, какой урон нанес Дейн противнику, он был в крови, но кровь из носа всегда течет обильно.
Эйнсвуд встал, покачнулся.
– Продолжаем, Большой Клюв, – пыхтя, сказал он. – Я с тобой еще не закончил. – Он неуклюже замахал кулаками.
Дейн пожал плечами, шагнул вперед, проворным движением отбросил молотящие руки и вклинил кулак в живот противнику.
Герцог сложился, как тряпичная кукла, и опрокинулся. К счастью, друзья успели его подхватить, прежде чем голова его стукнулась о булыжник. Когда его привели в сидячее положение, он глупо ухмыльнулся, глядя на Дейна. По лицу текли пот и кровь.
– Извинения, – напомнил Дейн. Эйнсвуд несколько раз вздохнул.
– Прошу прощения, Вельз, – крякнул он.
– При первой возможности извинишься перед моей леди.
Эйнсвуд сел, кивнул, отдышался. Потом, к досаде Джессики, задрал голову к балкону и хрипло прокричал:
– Прошу прощения, миледи Дейн!
Тогда и Дейн поднял взгляд. Черные кудри упали на мокрый лоб, тонкий слой пота блестел на шее и плечах. Его глаза удивленно расширились, лицо болезненно исказилось, но в следующий миг вернулось знакомое насмешливое выражение.
– Миледи, – сказал он и театрально поклонился.
Джессика кивнула ему.
– Милорд. – Она готова была спрыгнуть с балкона к нему в руки. Одной рукой он дрался со своим другом, и все из-за нее. Он дрался умно, блестяще. Он был великолепен. Ей хотелось плакать. Она выдавила из себя дрожащую улыбку, отвернулась и поспешила уйти. Бриджет держала для нее открытую дверь.
Поначалу Дейн не понял, почему его невеста так улыбнулась, но потом оценил ситуацию и свой внешний вид и пришел к наихудшему выводу.
Он решил, что улыбка и холодное самообладание были выставлены для зрителей. Улыбка – это маскировка, как част о бывает и у него, и он легко мог вообразить, что за ней скрывается.
Еe муж – животное.
Он скандалил во дворе, как деревенский хам.
Он грязный, забрызган кровью Эйнсвуда, потный и вонючий.
А еще он полуголый, и факелы представили ей зловещую картину того, что он собирался скрыть в темноте, – тучное тело арапа.
Наверное, сейчас она склонилась над горшком, ее тошнит, а может, она запирает дверь и с помощью Бриджет придвигает к ней тяжелую мебель.
Дейн решил, что не будет отмываться в комнате, а сделает это снаружи, не слушая предостережений камердинера, что ночь холодная и сырая.
Чтобы не дать превзойти себя, Эйнсвуд присоединился к нему. Они молча обмывались, а друзья стояли вокруг, приветствовали их и спорили о перипетиях драки.
Закончив омовение, они стояли, таращились друг на друга, пожимали плечами, чтобы скрыть, что дрожат от холода.
Эйнсвуд заговорил первым:
– Надо же, женился. Кто бы мог подумать?
– Она в меня стреляла, – сказал Дейн. – Надо было ее наказать, иначе за мной начали бы гоняться с пистолетами все обиженные на меня женщины.
Он обвел собравшихся суровым взглядом:
– Если одной фемине простить, что она стреляла в Вельзевула, то другие подумают, что им простится стрельба по любому мужчине, под любым предлогом.
Мужчины замолкли, обдумывая возмутительную перспективу. У всех стали сосредоточенные лица.
– Я женился на ней ради служения обществу, – сказал Дейн. – Бывают случаи, когда мужчина должен подняться выше собственных мелких интересов и действовать на пользу друзьям.
– Должен, – сказал Эйнсвуд и расплылся в улыбке. – Но зачем ты пожертвовал мной? Она высший… Я хотел сказать, твоя леди чрезвычайно красива.
Дейн изобразил безразличие.
– Я бы сказал, прекрасна, – сказал Карругерс.
– Высшего качества, – сказал другой..
– Одета очень элегантно, – высказался еще один доброжелатель.
– Грациозна, как лебедь.
У Дейна распрямились плечи, раздулась грудь, но он ухитрился изобразить отвращение:
– Оставляю вас дубасить друг друга по мозгам, сочиняя оды ее совершенству. А я намерен пойти выпить.
Глава 11
Джессике принесли обед минут через двадцать после драки. Ее мужу – нет. Трактирщик сказал, что он пошел в бар вместе с приятелями и велел ее светлости не ждать.
Джессика не удивилась. Опыт говорил ей, что мужчины после неистовых усилий вышибить друг другу мозги становятся лучшими друзьями и празднуют свое сближение, напиваясь вусмерть.
Она съела обед, помылась и переоделась на ночь. Джессика не стала надевать красно-черную ночную рубашку. Его светлость придет не в таком состоянии, чтобы ее оценить. Она надела менее интересную кремовую, сверху – парчовый халат и уселась в уютное кресло возле камина с «Дон Жуаном» Байрона.
Далеко за полночь она услышала тяжелые шаги в коридоре и трио пьяных голосов, исполнявших похабную песню. Она встала и открыла дверь.
Дейн ввалился в комнату, шатаясь, подошел к ней.
– Видишь, жених пришел, – невнятно объявил он и обхватил Джессику рукой за плечи. – Убирайтесь, – сказал он двум своим приятелям. Они попятились, и он толчком закрыл дверь.
– Тебе было сказано не ждать.
– Я подумала, может, ты захочешь, чтобы тебе помогли. Эндрюса я отослала, он засыпал на ходу, А я все равно не сплю, читаю.
Сюртук и некогда белоснежная рубашка были помяты, галстук он потерял. Измазанные в крови брюки были влажными, сапоги хлюпали от налипшей на них грязи.
Дейн ее выпустил, покачнулся и уставился на сапоги, потом сквозь зубы выругался.
– Может, сядешь на кровать? – предложила Джессика. – Я помогу тебе разуться.
Он неуверенно двинулся к кровати. Ухватившись за столб, осторожно сел на матрас:
– Джесс.
Она подошла к опустилась на колени.
– Да, милорд.
– Да, милорд, – повторил он и засмеялся. – Джесс, миледи, я потерпел крушение. Повезло тебе.
Она стаскивала с него левый сапог.
– Насчет того, как мне повезло, мы еще посмотрим. Здесь только одна кровать, и если ты спьяну храпишь, как дядя Артур, мне предстоит скверная ночь – или то, что осталось от нее.
– Храплю, – сказал Дейн. – Беспокоится о храпе. Куриные мозги!
Она сняла сапог и взялась за второй.
– Джесс, – сказал Дейн.
– Хорошо, хоть узнаешь меня.
Правый сапог не поддавался. Она старалась не очень дергать, но все-таки Дейн повалился вперед и придавил ее.
– Ложись на кровать, – твердо сказала она. Он глупо ухмыльнулся.
– Ложись. – Он оглядел комнату с той же пустой ухмылкой. – Это как?
Она встала, уперлась руками ему в грудь и сильно толкнула. Он упал на спину, матрас застонал. Дейн хохотнул.
Джессика возобновила сражение с сапогом.
– Утонченная, – сказал он, глядя в потолок. – Утонченная леди Дейн. По вкусу как дождь. Моя большая боль в заднице.