вы утомились в боях, или произошло это оттого, что у вас не хватает нескольких зубов справа и спереди. Кто выбил их вам, сеньор?
Дон Кихот. Это несущественно! Интересно то, что внезапно налетевшая мудрость вложила в твои уста эти слова. И знай, что с этого мгновения я так и буду называть себя, а на щите моем я велю изобразить печальную фигуру.
Санчо. Зачем, сеньор, вам тратить на это деньги? Стоит вам открыть лицо, и всякий сразу смекнет, кто стоит перед ним.
Дон Кихот. Э! Под твоей довольно туповатой наружностью скрывается колкий человек! Ну что же, пусть я буду рыцарем Печального Образа, — я с гордостью принимаю это наименование, — но этот печальный рыцарь рожден для того, чтобы наш бедственный железный век превратить в век златой! Я тот, кому суждены опасности и беды, но также и великие подвиги. Идем же вперед, Санчо, и воскресим прославленных рыцарей Круглого Стола! Летим по свету, чтобы мстить за обиды, нанесенные свирепыми и сильными — беспомощным и слабым, чтобы биться за поруганную честь, чтобы вернуть миру то, что он безвозвратно потерял, — справедливость!
Санчо. Ах, сеньор рыцарь, хорошо, кабы это все сбылось! А то не раз мне приходилось слышать, что люди отправляются стричь овец, а возвращаются сами остриженными.
Дон Кихот. Нет, не смущай мою душу своими пословицами... Я не хочу, чтобы меня терзали сомнения! Поспешим, Санчо, пока не вернулись домашние.
Выходят во двор.
Сейчас ты увидишь моего коня, он ничем не хуже Буцефала, на котором ездил Александр Македонский. (Открывает дверь конюшни.) Я назвал его Росинанте.
Санчо (осмотрев Росинанте). Кто был этот Македонский, сударь?
Дон Кихот. Я расскажу тебе о нем дорогой. Поспешим. Но позволь, на чем же поедешь ты?
Санчо. На своем ослике, сударь.
Дон Кихот. Э... Мне не приходилось читать, чтобы оруженосцы ездили на ослах...
Санчо. Прекрасный крепкий ослик, сударь...
Дон Кихот. Ну что ж поделаешь, едем! Прощай, мое родное и мирное селение, прощай! Вперед, Санчо, луна освещает наш путь, и к утру мы будем далеко, далеко. Вперед!
Санчо. Вперед! Но!..
Уезжают.
Занавес
Картина вторая
Летнее утро. Перекресток дорог. С одной стороны — лес, с другой — поле. Видно крыло ветряной мельницы. Выезжают Дон Кихот и Санчо и останавливаются.
Дон Кихот. Вот мы и достигли перекрестка, Санчо. Я уверен, что здесь полными пригоршнями мы будем черпать из озера приключений. (Смотрит вдаль.)
Санчо слезает с осла и привязывает его в стороне от дороги.
Судьба благосклонна к нам. Гляди, гляди туда, Санчо!
Санчо. Я ничего не вижу, сеньор.
Дон Кихот. Неужели ты ослеп? Почему ты не поражаешься? Перед нами строй гигантов с длиннейшими костлявыми руками!
Санчо. Помилуйте, сеньор, это ветряные мельницы!
Дон Кихот. Как мало смыслишь ты в рыцарских приключениях! Это злые волшебники-великаны, и я немедленно вступлю с ними в бой! Я истреблю эту злую породу!
Мельницы начинают двигать крыльями.
Вы не испугаете меня, хотя бы рук у вас было больше, чем у великана Бриарея! Не бегите, мерзкие созданья! Против вас только один рыцарь, но он один стоит вас всех!
Санчо. Опомнитесь, сударь, что вы собираетесь делать?
Дон Кихот. А, страх охватил тебя! Ну что же, оставайся здесь под деревьями и читай молитвы! Вперед, во имя прекрасной и жестокой покорительницы сердца Дульсинеи! (Пришпоривает Росинанте и уезжает.)
Санчо. Сеньор, остановитесь! Сеньор, куда вы? (Становится на колени.) Господи, господи, что же это делает мой господин? Силы небесные, он на крыло бросился с копьем! Сеньор!! Стойте!!! Так и есть, потащило! Потащило! Господи, помилуй нас, грешных!
За сценой тяжелый удар. На сцену выкатывается цирюльный таз, затем падают обломки копья, а затем обрушивается Дон Кихот и остается лежать неподвижен.
Так я и знал!.. Царство ему небесное! Как быстро закончились наши приключения! Ах, подумать только, вчера вечером мы выехали с ним живые и здоровые, полные надежд, и не успел я дослушать до конца рассказ про изумительную лошадь Александра Македонского, как мой почтенный господин с перебитыми ребрами перелетел в другой мир! Эх, эх, эх! (Снимает с осла бурдюк, садится рядом с Дон Кихотом, пьет вино.) Как же я повезу его домой? Придется положить его поперек седла... А поперек какого седла? (Смотрит вдаль.) Бедная лошадь лежит неподвижно, как куль с ячменем. Придется класть его на осла. Бедный друг мой, ты никогда еще не носил такой печальной ноши!
Дон Кихот простонал.
Кто стонет здесь? Мой господин стонать не может, он мертв. Уж не сам ли я простонал от горя? (Пьет вино.)
Дон Кихот (слабо). Санчо...
Санчо. Что слышу я? Вы живы, сеньор?
Дон Кихот. Раз я подаю голос, значит я жив.
Санчо. Благодарение небу, сеньор! Я уже собирался взвалить вас на своего серого, чтобы везти вас в деревню и там похоронить с почестями, которых вы заслуживаете. И при мысли о том, что мне скажет ключница, я отчаянно страдал, сеньор! Хлебните!.. Эх, сударь, сударь, ведь я же вас предупреждал, что это мельница!
Дон Кихот. Никогда не рассуждай о том, чего ты не понимаешь, Санчо, и знай, что и впереди нас ждут постоянные чародейства и волшебные изменения. Проклятый мудрец, все тот же ненавистный Фристон, лишь только я вонзил свое копье в руку первого из великанов, немедленно превратил их всех в мельницы, чтобы отнять у меня сладость победы. Фристон, Фристон! Доколе меня будет преследовать твоя ненависть и зависть? Приведи ко мне моего коня.
Санчо. Даже сам Фристон, сеньор, не в состоянии это сделать. Бедное животное лежит неподвижно! Самое лучшее — дать коню отлежаться, и, если провидению будет угодно, он поднимется сам, если же нет — наша забота о нем будет заключаться только в одном: мы снимем с него его старую шкуру и продадим ее на первом же базаре. Эх, сударь!..
Дон Кихот. Подай мне мое копье.
Санчо. Не много проку теперь от этого копья, ваша милость. (Подает Дон Кихоту обломки копья.)
Дон Кихот. Ах, это серьезная утрата! Что может сделать рыцарь без копья? Впрочем, не будем тужить. Ведь ты читал, конечно...
Санчо. Ах, сударь, ведь я же говорил вам уже!..
Дон Кихот. Ах да, ведь ты не мог читать.
Санчо. Не мог, сударь, не мог.
Дон Кихот. Ну так я тебе скажу, что храбрый рыцарь Дон Диего Перес де Варгас, лишившись в