Когда мы приезжали в лагерь, камердинеры вынимали из ящика полевой кухни холодное жаркое, крутые яйца и т. д., персидский белый хлеб, вино и ликер. Перед каждым ставилась маленькая серебряная тарелочка. Мы садились, по персидскому обычаю, на корточки и смело брались за дело. После завтрака подавались кофе и кальян. Пока мы еще с полчаса отдыхали, слуги убирали походную кухню, снимали и скатывали афтаб-герден и грузили все это на мула. Мы снова садились на коней и ехали так до вечера, пока не добирались до станции или ночного лагеря. Здесь для каждого из нас была приготовлена палатка, внутри постелен ковер, наготове походная кровать, стол и раскладные стулья, а также кувшин для воды с умывальным тазом. Если ночевали в деревне или городе, то каждого из нас уже ожидала квартира или комната; все шло как по маслу. До ужина приводили себя в порядок. В промежутках пили чай и отдыхали на походной кровати. Когда мы квартировали в деревне или городе, то зажигали персидский фонарь — бумажное страшилище длиной 2–3 фута с деревянным или медным дном. Слуга, провожая нас к дому посланника, шел впереди и освещал дорогу. Мы вооружались толстыми палками, чтобы отгонять многочисленных собак, рыскавших ночью по улицам. Ужин продолжался обычно полчаса, иногда целый час, смотря по тому, насколько утомительным был дневной переход. Во время ужина обменивались впечатлениями об увиденном в пути. Затем желали графу спокойной ночи и отправлялись по домам, предшествуемые слугами с фонарями.
Если ночевали в открытом поле, т. е. в лагере, ферраши лриходили на рассвете и зачастую разбирали палатки, когда мы еще спали крепким сном, потому что, как было сказано выше, их каждое утро отправляли с багажом вперед. Затем мы собирались у графа и в 6–7 часов утра ехали дальше.
По пути нашего следования, естественно, распространялась весть о том, что русский везир-и-мухтар (посланник) направляется в Герат. Поэтому в каждой деревне или каждом городе, где мы останавливались на ночлег, графу организовывали маленькую церемониальную встречу. Нас приветствовал староста деревни (кетхода), а также милая деревенская молодежь, которая, по персидскому обычаю, оказывала посланнику честь тем, что зажигала курения; впрочем, из-за недостатка благовоний они жгли в черепках с раскаленными угольками сечку (мелкую солому). Церемониал этот нас всегда смешил. У входа в дом, отведенный для графа, уже стоял в ожидании хозяин, держа в руках ягненка, которого он преподносил графу, высказывая при этом тысячу комплиментов и уверяя его в своей преданности. Позднее, вечером, этот ягненок фигурировал на столе как жаркое.
На следующее утро во время прощания хозяин получал в награду несколько дукатов или сукно на кафтан, как того требовал персидский обычай; поэтому посланник вез с собой разнообразные подарки. Если мы прибывали в город, то о нашем приезде возвещали с городских стен звуки трубы. Навстречу на коне выезжал губернатор. Приветствуя графа, он бесчисленное число раз уверял его в своей преданности и, поскольку на дворе стоял март и фрукты еще не созрели, преподносил посланнику ягнят, домашнюю птицу или дичь; слуги, приносившие эти подарки, всегда получали щедрое денежное вознаграждение бакшиш, или по-персидски пешкеш.
Каждый раз, когда мы покидали ночной лагерь, нас провожали дервиши и факиры. Они стояли и вдоль дорог, полунагие, с перекинутыми через плечо бараньими шкурами, держа в руках медные или изготовленные из кокосового ореха плошки с водой. Они протягивали их нам с громкой молитвой о нашем здравии, чтобы получить немного серебра. Вообще, наши карманы опустошались ежедневно, потому что персы очень жадны до денег и считают всех иностранцев очень богатыми, особенно урусов (русских) и инглиси (англичан). Мы. всегда были рады случаю остановиться на ночлег в чистом поле, где нам меньше докучали.
Мы двигались быстро. На пути к Герату у нас было только три или четыре дня отдыха. Сначала наш путь пролегал по большой дороге паломников, которая вела к святому городу Мешхеду[74] в Хорасане, вдоль южных склонов Эльбурсских гор через Пелешт, Ласджерд, Семнан, Ауван, Дамган (старый Гектомополис), столицу Парфии (как утверждают историки), в Шахруд. Здесь мы свернули с большой дороги паломников на юго-восток, чтобы сократить путь до Герата, и пересекли часть огромной солончаковой пустыни. За одну ночь мы проехали по этой пустыне 90 верст от Шахруда до Биар-Чумена и добрались туда в полдень, уставшие до полусмерти, потому что все это время почти не слезали с седла. Здесь выказали свою выносливость мои туркменские иноходцы.
В деревне, где как раз проходил мохаррем, о котором я упомяну позже, было очень много мулл. Что нас поразило — были lieux d'aisances,[75] которые находились все в одном месте деревни, полностью открытые и лишь окруженные небольшой стеной высотой в 2 1/2 фута. Каждый мог пойти туда и a 1а barbe de tout le monde[76] справить свою нужду, и испарения этих клоак были не совсем приятными. Окрестности пересекает множество ручьев. Земля здесь очень плодородна. Тут мы видели огромные плантации табака. Туркмены расширили свои набеги до этих мест, уводя с собой многих жителей в рабство в Бухару и Хиву. Нам сообщили, что около 150 жителей Биар-Чумена еще находятся там в рабстве.
Отсюда наш путь лежал все время на юго-восток через Туршиз (Султанабад), Ханабад, Аббасабад и Назирабад. Затем мы миновали руины некогда большого города с обширным кладбищем, проехали мимо форта Саламе и 4 апреля прибыли в Руй (или Хаф). Город лежал в развалинах; правда, хорошо сохранился дворец, где мы и остановились.
Вспоминая места, которые мы в последние дни проезжали, мы могли с уверенностью сказать, что раньше они были густо заселены. Каждый день нам попадались руины бывших городов или деревень, кладбища со множеством мусульманских могил, караван-сараи из обожженного кирпича, удивлявшие нас своими размерами, старые ирригационные каналы и, наконец, водохранилища (аб-амбар), также сооруженные из обожженного кирпича; последние, а также имамзаде (надгробные памятники святых) с небольшими мечетями были в лучшем состоянии. Прежнее многочисленное и трудолюбивое население этой части Восточной Персии было уничтожено или угнано разбойниками-туркменами в рабство в Хиву и Бухару. Набеги поощрялись правителем Герата, он и сам в них участвовал. Это и явилось основной причиной похода Мохаммед-шаха на Герат.
Мы осмотрели развалины Хафа, а также прекрасные обширные сады дворца, украшением которых были могучие платаны, вязы и другие деревья. Начальник провинции Хаф, некий Насролла-хан, нанес графу визит и предложил ему дать нам для сопровождения отряд персидских войск, хотя окрестности между Руем и Гурианом были относительно безопасны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});