— Не бей ребёнка! — возмутился Аид. — Она права. Именно так все и звучит.
— А это персонально за «возжелать», — пояснила Геката. — Нашей маленькой поганочке ещё рано говорить о таких вещах.
Несмотря на призрачность, подзатыльники тело раздавало вполне материальные. Только они всё равно не работали. Пожалуй, маленькую царевну не могло напугать даже восстание титанов.
— Ты хочешь дождаться, пока мной заинтересуется дедушка Зевс? — ехидно поинтересовалась она.
— Пока у дедушки Зевса есть хоть немного инстинкта самосохранения, он будет держаться от тебя подальше, — отрезал Владыка. — Но речь не о том. Пусть даже и Персефона не имела в виду ничего такого, я не могу это просто проигнорировать. Подданные не поймут. Геката, распорядись насчёт колесницы. А ты, Макария, сможешь вырастить для меня какой-нибудь милый и безобидный цветок?
— Конечно, дядя! — воодушевилась царевна.
Пожалуй, излишне воодушевилась.
— Когда я говорю «милый и безобидный», то имею в виду, что у него не должно быть ни ног, ни зубов, он не должен плеваться паутиной или жрать все подряд, не должен приманивать запахом тараканов и крыс, после него не должно быть галлюцинаций, и, ПОЖАЛУЙСТА, не выращивай его в форме черепа, — на всякий случай уточнил Владыка.
— Ну, если ты хочешь… — Макария несколько сникла. — Кстати, а зачем тебе вдруг понадобились цветы?
— Мне кажется, это сразу понятно, — он усмехнулся заинтригованной царевне. — Я буду подманивать им твою мать.
18
Артемида
— И-ик! Хорошо пошла!..
Артемида брезгливо отодвинулась от пьяной нимфы, опрокидывающей в бездонную глотку очередную чашу отменного Дионисова вина, и тут же получила болезненный тычок под рёбра от Афины. Высокая, тёмноволосая, стройная как кипарис и такая же устойчивая к алкоголю, та пила с Минтой на равных, но практически не пьянела. Правда, она всё же была богиней, да и закуску не игнорировала.
— Дорогуша, ты рассказывала про Кору, — льстиво улыбнулась охотница, возвращая собутыльницу к предыдущей теме.
— Да! Пр-ро Кору! — мгновенно воодушевилась Минта. — А кто это?
Артемида возвела глаза к потолку — высокому, беломраморному и такому давящему потолку Олимпа. Она ненавидела потолки, стены и прочие предметы, ограничивающие её свободу. Возвела — и тут же поймала укоризненный взгляд Афины.
— Кора это твоя сестра, душечка, — расплылась в улыбке Артемида.
— А, Персефона, — вспомнила нимфа. — Точно, она же просила называть её Кора… Кора Дуба, хи-хи…
— Хи-хи, — с готовностью поддержала Артемида.
Афина сверкнула глазами и украдкой показала ей кулак, на что охотница лишь дёрнула плечом — Минта всё равно не обратила на неё никакого внимания. Она с искренним возмущением дошедшего до кондиции почитателя Диониса рассказывала о том, как несчастна бывшая царица Подземного мира, и что ей не следовало вестись на уговоры Деметры, лезть в этот «поганый источник» и становиться девственной богиней. С точки зрения Минты, лучшим лекарством было бы найти мужика, а ещё лучше — несколько мужиков.
— А как же Аид? — спросила Афина. Тут уже Артемида показала подруге кулак, потому, что от этого её тона с любого собеседника в дружеской попойке сразу слетала половина хмеля. Проверено неоднократно.
Минта отрезвляющий тон проигнорировала напрочь:
— А толку с того Аида, когда сестра с ним не спала? — хихикнула она. — А я говорила! Хватай его… ик! — волоки на ложе! А она — я так не могу! То есть, получается, Адониса могу, а Аида не могу?!
Тут она переключилась на Адониса, у которого, по её словам, не было ни одного нормального достоинства, кроме того, которое, собственно, и отличает мужиков от женщин и нимф, и умения сочувственно слушать жалобы Персефоны на Ареса, поддакивая в нужных местах. Собственно, поэтому он так долго проходил в любовниках царицы — все остальные её увлечения на этом месте тут же парализовывало от страха, а у Адониса на это не хватало мозгов.
— А потом он как-то наткнулся на Афродиту и страшно в неё влюбился, а Персефоне стало обидно, и она натравила на него Ареса, — триумфально закончила Минта. — А когда он стал тенью, Персефона сначала приняла его в свою свиту. Но вскоре он ей надоел и отправился на асфоделевые луга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Где-то там ещё был суд с Зевсом, — припомнила Артемида.
— Да, — хихикнула нимфа. — Говорят, что Зевс приказал Адонису треть года проводить с Персефоной, треть года с Афродитой, и ещё треть — по своему выбору, а он решил проводить эту треть тоже с Афродитой, вот сестра и обиделась. Но это просто слухи. Посудите сами, с чего бы самому Громовержцу судить спор между двумя женщинами по поводу их мужиков?
«Громовержец» Минта произнесла с этаким благоговейным придыханием, как имя некой недоступной, но очень и очень желанной цели. Артемида невольно посочувствовала отцу, забыв, что зареклась делать это много лет назад.
— Так, значит, Аид?..
— Аид… ик!.. милашка, — пьяно икнула нимфа, залпом окидывая ещё одну чару. — Ой! Кажется, вино кончилось…
— Я принесу ещё, — сказала Афина, после чего решительно встряхнула эгидой и покинула их уютную залу.
Минта сфокусировала мутный взгляд на Артемиде, и той резко стало не по себе.
— Милашка, да, — повторила нимфа. — А сестре нужен Владыка. Чтобы такой — ух! Земля дрожала от страха. И чтобы всё для неё, и весь мир к её ногам. А Аид не такой. Точнее, я думала, что такой, когда он Аресу в пасть залез. А потом он взял и ушёл.
— Но ведь она сама его прогнала, — задумчиво произнесла Артемида. — Я была там и всё слышала.
— И что с того? — тихо и, пожалуй, слишком серьёзно для пьяной возразила Минта. — Ему всё равно не следовало это делать. Если бы он схватил её в охапку и уволок в Подземный мир, она бы быстро рассталась и с этой дурацкой невинностью, и с другими идиотскими идеями. А когда он только появился, мне показалось…
Она принялась в третий раз рассказывать историю о том, как они с Персефоной искали Аида, воевали с ним против Ареса и раскрывали чудовищные заговоры на Олимпе, в Морском и Подземном царствах.
Всё это время Артемида косилась на собеседницу с подозрением. Слишком связно та изъяснялась… что для пьяной, что в целом для нимфы, у которых, как известно, в голове ветер. Впрочем, это касалось только мужиков, во всём остальном Минта проявляла вполне свойственную для нимф бестолковость. Щебетала, как будто на неё не давил потолок, не душил спёртый, пропитанный винными парами воздух…
Охотница устало потёрла виски, пропуская мимо ушей немного спотыкающийся щебет. Получалось плохо — болтовня нимфы прямо-таки ввинчивалась ей в уши. Артемида невольно посочувствовала бедной Коре, вынужденной столько лет терпеть рядом с собой это создание. Которое, плюс ко всему, не стеснялось забираться в постель к её мужу. Если бы Артемида не избрала стезю девственной богини, она ни за что не смирилась бы с подобным поведением «драгоценной сестры».
— …и в-вообще, и-ик!.. мне не нравится, что она это… ну это… ну по лесам с тобой таскается, — продолжала нимфа. — Мне н-не кажется, что она счастлива!..
Артемида вопросительно приподняла бровь, и Минта не замедлила пояснить, что в лесах катастрофически мало хороших интересных мужчин, почти в основном охотники, которые через одного помешаны на этой своей охоте и зачастую не обращают внимания на прелести отирающихся рядом хорошеньких нимф.
Искомая нимфа явно ждала поддержки, и Артемиде пришлось бы поддакивать, но Ананке-судьбе было угодно её уберечь — в зал ворвалась Афина с вином, и тут же принялась разливать его по чашам.
— Дионис сам разбавил его чистейшей водой, — усмехнулась богиня мудрости. — Так давайте отдалим должное этому чудесному напитку!
Минта проворчала, что вообще-то предпочитает неразбавленное, и радостно опрокинула чашу себе в глотку, не задаваясь вопросом, с чего бы Дионису, который принципиально ничего не разбавлял, изменить своим принципам. Афина чуть улыбнулась, подняла чашу к губам и сделала глоток; Артемида последовала её примеру и ощутила какой-то неуловимый привкус. Лёгкую, едва заметную примесь.