— Господин, — беспокойно молвила апсараса, из объяснения рани понявшая, что произошло с рао, и возвращая душегрейку обратно на его плечи. — Нельзя сдерживать видения. Вам же говорила рани Темная Кали-Даруга. Это может сказаться более мощной их цепью, которая вызовет болезнь.
— Все хорошо Толиттама, — несколько недовольно отозвался парень, однако под мягкими поглаживаниями рук апсарасы зараз смягчил тембр голоса.
— Бог Велет прибудет сразу, как только ему передаст Господь Мор вашу просьбу, господин. Он не так далеко от Млечного Пути, — меж тем торопливо ответила маруха, страшась, что господину может стать плохо, и она тогда получит осуждение от королевы, аль, что еще хуже от собственного Творца. — Думаю, вам недолго придется ждать Бога Велета, важно только, абы вы не волновались.
Она вдруг резко вскочила на ноги, и все еще клоня голову, ретиво выскочила из пещеры, словно растворившись во тьме ночи. Но токмо за тем, чтобы принести сухие ветви для костра и большое одеяло с двумя подушками для господина. Толиттама также ретиво поднявшись с колен, расстелила справа от костра одеяло, несколько в закутке грота, и, положив на них подушки, позвала туда мальчика, пред тем воркующим голоском настояв, чтобы тот одел кафтан.
Яробор Живко пристроившись на одеялах и подперев под голову подушку, укрытый сверху душегрейкой, неотрывно смотрел на ветошки огня пляшущего по сухим ветвям, каковые по мере прогорания подкладывала маруха. Нежность рук апсарасы ласкающей его спину, плечи ощущалась даже через материю и успокаивала юношу.
— Веда, а почему Мор создал вас такими удивительными созданиями? — прервав тишину, спросил мальчик, чувствуя, что вмале разомлев, заснет. — Ведь он ничего не знает про животных, это не его способности… Это способности Темряя.
— И Господа Першего, — немедля пояснила Лет-Сорока-Змея-Морокунья-Ведомая, лишь на доли секунд вскидывая взор на рао. — Мы созданы Господом Мором. Однако в нашем творении принимали участие Господь Перший и Зиждитель Дивный. Потому мы можем оборачиваться людьми, животными, птицами. Обладаем способностью мгновенного перемещения на достаточно значимые расстояния, словно гонец, вестник.
— Ого, как занятно, — заинтересованно молвил юноша и с тем немедля всякий сон его покинул. — Выходит, вы должны подчиняться Расам, коли Дивный участвовал в вашем творении.
— Нет, Расам мы не подчиняемся, одним Димургам. Зиждитель Дивный не столько участвовал, — вновь довольно-таки торопко изрекла Веда. — Сколько просто прописал определенную кодировку, все остальное делали Господь Мор и Господь Перший, — дополнила она, и несильно концом палки пошевелив угли в костре, вспенила там пламя, которое махом вырвавшись островерхими лепестками, выплюнуло из себя россыпь рдяных искорок и сизо-серый густой дым.
Мор… Перший…
Имя Отца тугой болью отозвалось в мальчике и прибольно вдарило в лоб так, что сызнова вызвало видение… То которое не удалось отложить, а пришлось принять. И часто… часто задышав выпустить изо рта желтоватым дымком вместе с мягким зовом Крушеца.
— Крушец, это Бог, — услышал он приглушенный бас-баритон Першего, и тугой болью обдало всю его плоть, отчего она резко сотряслась.
— Нет, это не Бог… Это я и ты… И ты, Яробор Живко, тоже когда-нибудь будешь частью Крушеца. Моей частью, гранью, долей, ибо я тебя выбрал и захотел быть с тобой общим целым, — совсем тихо пронеслось в объятом теплом мозгу юноши, не смеющего открыть очи и тем самым разрушить сие ни с чем несравнимое единство, подаренное ему божественной лучицей.
Глава шестнадцатая
Яробор Живко точно и не уснул после видения, а скажем, так провалился в глубокий сон. Такой плотный, кроме черного марева ничего более не имеющего общего с сине-багровостью небес подсвеченных сиянием иных творений. Однако когда он пробудился, вернее, был разбужен ласковым поглаживанием апсарасы, Луна, выехавшая на небосвод, своей серповидной четвертинкой освещала просторы гор, заглядывая и в саму пещеру. Несомненно, свидетельствуя о том, что мальчик проспал не меньше пары часов.
— Господин, — хлопотливо полюбовно проронила Толиттама, прикасаясь своими нежными пухлыми губами ко лбу и очам юноши, тем словно взывая к жизни. — Пробудитесь, Бог Велет прибыл.
Яроборка самую толику недвижно смотрел в лицо апсарасы, в чуть зримое колыхание ее губ, по которым струилась алая кровь, насыщая их цветом и желанием, а после резко качнул головой, освобождаясь оттого неумного трепета плоти, да тотчас поднялся с одеял. Не просто сев, а встав на ноги да торопливо направился к выходу, где на пятачке стоял Велет.
Атеф ноне принял свой самый малый рост, однако на удивление был обряжен лишь в ярко-зеленую набедренную повязку, стянутую поясом. Однозначно сим нарядом указывая на то, что Бог был где-то вне Млечного Пути, так как на маковке большей частью обряжался в сакхи. Поместившись, почитай на краю выступающего вперед пятачка, Велет неотрывно глядел вниз. Наверно он находился тут уже какое-то время, давая возможность апсарасе спокойно пробудить мальчика, посему не сразу развернулся к нему навстречу, занятый думами. Яробор Живко резво перескочив чрез костер, очевидно, в несколько секунд оказался обок Бога и крепко его обняв за стан, уткнул в покато выпирающие мышцы лицо, тягостно продышав:
— Велет… Велет, — россыпь слезинок, не мешкая выскочив из очей оросила смуглую с желтоватым отливом кожу Бога. — Как я соскучился. Как рад, рад тебя видеть.
— Малость моя, — немедля откликнулся Атеф, и, развернувшись навстречу мальчику, подняв его на руки, прижал к груди, принявшись нежно целовать в кудельки волос. — Моя малость, что ж не звал ежели заскучал. Я бы пришел.
— Не мог, не мог позвать, — шибутно проронил юноша уже в грудь Атефа, и маленечко от него отстранившись, ласково огладил его округлый с малой ямочкой посередине подбородок. — Не мог тебя аль Мора позвать, потому как сдерживал в себе это желание. Я должен жить среди людей, а коли увижу Отца, — голос рао судорожно сотрясся и многажды понизился, — не смогу. Не смогу вновь от него уйти.
— Ну, что ты моя малость, наша радость, — полюбовно молвил Велет, и наново прижав мальчика к груди неспешно опустившись, присел на площадку.
Серповидная Луна, точнее как теперь величали люди, Месяц… ассоциируя данное название не столько с первоначальными знаниями и понятиями, сколько с формой, ласково вызарилась своими мягкими оглаженными линиями сияния на мальчика и Бога. Она легохонько осветила и весь склон, на каковом поместилась пещера. А Яробор Живко между тем под трепетной нежностью Велета сумел выговорится и по поводу тоски, и о желании видеть Першего, и даже высказал просьбу о помощи в не допущении кровопролития меж людьми. Бог, слушая мальчика, то прижимал его к груди, словно дорогого младшего братца, то усаживая на колени, загораживал от порывистого ветра рвущего не только материю кафтана, но и сердито колыхающего кудри, а когда тот смолк, благодушно молвил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});