— Ну, судя по тому, что моя мать всё так же недовольна мной…
— Твоя мать ненавидит вообще всех, кто не копирует её во всем. Незавидная доля быть её сыном.
— Моей сестре повезло ещё меньше. Она живёт вместе с Амиалис. Правда, Накар пошла в мать, так что, может быть, она и довольна такой жизнью.
— Недовольна. Нет, она и сама бы рвалась к власти, но если тебя гонят кнутом, когда ты и так быстро бежишь — это не самая сладкая жизнь, верно? — злорадно ухмыльнулась Аниаллу. Накар она не любила, равно как и её мать, хотя и не могла не признать некоторых её заслуг перед Бриаэлларом.
— Верно… Постой, ты сказала, что освобождаешь таких, как я, а могу я узнать — куда ты их… освобождаешь?
— По-разному, — пожала плечами Алу, — кого-то в другие области Энхиарга, кого-то в иные миры…
В глазах её собеседника блеснул знакомый огонёк любопытства.
— В иные миры? Зачем? Аласаис всегда предпочитала другие методы…
— Аласаис никогда не предпочитала другие методы! Их предпочитали ваши жрецы, — гневно фыркнула Аниаллу, отворачивая от алая оба уха в знак презрения к его словам. — Аласаис давно отвернулась от Руала. Местные жрецы, воспользовавшись этим, исказили её образ до неузнаваемости, создали свою, новую богиню, именем которой правят страной, — она иронично усмехнулась. — И правят, что удивительно, так, что всем, кроме тебя и Аласаис, это нравится.
— Ты хочешь сказать, что всё это ложь?
— От первого слова и до последнего. Ну если и не ложь, то искажённая правда. Как и та фраза про тал сианай, что ты сказал мне.
— Я знал! — Анар от облегчения вдруг резко сложился пополам.
— Ой! Я рада за тебя, — поджала ногу Алу, потирая ушибленную его лбом коленку.
— Так ты здесь по её приказу, чтобы освободить меня?
— Нет. Но я могу это сделать. Твоя мать стёрла тебе память — это не только нарушение закона, но и отличный повод для Великих домов Бриаэллара избавиться от Амиалис. Особенно — для переселенцев из Руала, которым она попортила довольно много крови…
Вдруг её лицо окаменело.
Она сойдёт с ума. Лучше не жить, чем жить в постоянном страхе перед этим. Каким-то чудом она сумела сохранить баланс на тонкой грани между двумя своими «я». Если сейчас она откроет глаза и скажет хоть слово или слово услышит, то — всё. Она потеряет равновесие, и конец. Она провалится в бездну, глухую, где есть только вязкий мрак, только чувство того, что не хватает воздуха, что сердце вот-вот зайдётся, как бывает от непереносимой жары или ужаса, даже чего-то более тяжкого, мучительного, после чего смерть — лишь сладкое избавление от мук. Так бывало с ней прежде, когда в очередной раз возвращаясь из сладкого альтруистического забытья, вызванного пробуждением её подвластной Тиалианне части, она медленно становилась сама собой и с отчаянием от собственного бессилия понимала, что эту «себя» она снова предала.
Аниаллу несколько раз глубоко вздохнула, всё ещё не размыкая век. Надо взять себя в руки и радоваться, что она вовремя заметила — её снова затягивает это. И еще — теперь рядом с ней старый друг, которому, даже спустя века, она может доверять.
— Я хочу попросить тебя об одной вещи, — сказала Аниаллу. — Это очень важно для меня. Если ты вдруг заметишь во мне этакую чрезмерную жертвенность, благородство или ещё что-нибудь в этом духе, сразу же останови меня. Слышишь — сразу! Ущипни, дёрни за хвост, но останови. Иначе я не только не смогу помочь тебе выбраться отсюда, — убедительно соврала она, — но и сама окажусь в большой беде.
— А разве может быть алай «чрезмерно жертвенным и благородным»? — спросил Анар очень тихо и с какой-то затаённой надеждой заглянул ей в глаза. И по тому, как он это спросил и что он спросил именно об этом (а не о том, например, почему она не сможет помочь ему убежать), Аниаллу почувствовала, что затронула очень важную для него струнку, может быть, самую важную. И ей уже не надо было расспрашивать его о том, как ему тут живётся. В одну эту короткую фразу Анар сумел вложить все триста лет сомнений: чужой ли он среди своих и сможет ли быть своим среди алаев там, за пределами руалских стен?
— Я могу. И я — не единственная. Далеко не во всех алайских городах царят такие нравы, как у вас в Руале, не все кошки одинаковы. А я вообще особенная, искусственно выведенная. Служу двум богиням — Аласаис и Тиалианне. Змеекошка в общем, ха-ха-ха, — грустно усмехнулась Алу, — вот ты, чего больше всего не любишь? — вдруг спросила она.
— Брить уши ко Дню Очищения, — быстро ответил алай, состроив брезгливую гримасу.
— А что тебе будет, если ты этого не сделаешь?
— Ну… жрецы, общественное мнение… мама приедет, снова память сотрёт… — невесело пошутил он.
— Так вот. Представь себе, что тебя заставляет делать это нечто внутри тебя самого! Весь ужас в том, что когда я по заветам Тиалианны помогаю кому-то — мне нравится этот кто-то и нравится ему помогать, но потом эйфория проходит, я — снова я, и в сердце — пустота, оттого, что я не понимаю, зачем мне всё это было нужно, для кого я это делала? Вроде — доброе дело, а моя душа не принимает его, потому что я действовала вслепую, по чужой воле — вот как ты исполняешь обряды по воле жрецов. Нас, кошек, недаром называют духами свободы. Я не могу быть рабыней, пленницей. Даже у самой себя! И я устала от разочарований.
— Но тогда зачем ты здесь?
— Я изучаю Барьер. И ещё, — немного виновато сказала она, — я хотела здесь спрятаться ото всех. На время. Думала, что никого тут не встречу.
— Зачем, зачем? — Анар не совсем понимал её. То, что тал сианай может что-то изучать, а значит, не знать — было немыслимо. Если верить жреческим текстам, разумеется. — Неужели это ещё кого-то волнует?
— Это много кого волнует, — пожала плечами Алу, — это старая, даже древняя история, но и по сей день есть те, кого она интересует. И они готовы приложить немалые усилия и вложить приличные деньги в разгадку тайны давно минувших лет.
— Но кто эти «они» и что ими движет? Любопытство? — продолжал допытываться Анар.
— Например, потомки тех, кому пришлось оставить свои дома по вине его святейшества Агира Девятого, — ответила Аниаллу. Она уже предвидела, каким должен был быть следующий вопрос её собеседника, и алай не разочаровал её.
— Да, но если Агир Освободитель и совершил… преступление перед существами окрестных земель, то он сделал это с попустительства богини, а в таком случае, если ты передашь твоим… нанимателям подобную информацию, то предашь богиню, и кары Аласаис тебе не избежать.
— А ты догадлив! Разумеется, никакой правды, — заговорщицки улыбнулась Аниаллу, — если она, конечно, не окажется выгодной нам, они от меня не услышат. Но это расследование так же заказано и домом ан Темиар — домом Верховного жреца Кеана, — пояснила алайка, — он лучше, чем кто-либо другой, сможет распорядиться этими знаниями — его мудрость неоспорима, а я не только сбегу от всего мира, получив при этом солидный куш, но и принесу пользу своему народу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});