Читать интересную книгу Вниз по течению-1 (СИ) - Уайт Кирра

— Кауло никогда не будет на твоём месте, старший Агент.

Хадар сжал руку в кулак: благородный убийца? Ну-ну, слышали мы о таких. Но только слышали, а видеть не приходилось. И этот, с искорёженной мордой и жёлтыми глазами тоже к ним не относится, как бы ему не хотелось. Он собрался было сказать равнинному, что думает по вопросу, когда почувствовал угрозу со стороны дыма. Даже тот, который лежал на полу поверженным, вновь поднялся в воздух и, напоминая раненого солдата, тяжело подлетел к основной массе. Хадар понял, что сейчас в комнате находятся не он и равнинный, а — он, равнинный, и маленькое войско равнинного. Вспомнив о том, как дым залепил глаза и лицо, Хадар поморщился.

— Где я могу найти раненого стажа? — спросил он.

— В Реке, — ответил тот равнодушно. — Нужно было убрать следы.

Хадар удивлённо присвистнул: он не ожидал, что Кауло подчистит хвосты.

— А кукр где? — спросил он.

— На своём месте. Но девушка забрала у него источник силы, — равнинный поднялся на ноги, показывая, что разговор окончен.

— Спасибо за совет, Кауло, — заметил Хадар, намекая на отсутствие оного, и протянул убийце туго набитый «серыми» мешочек. Хотя за чистку хвостов можно было добавить и пару беляков.

Равнинный молча забрал плату, отогнул ковёр и вышел из комнаты. Дым, будто стадо крохотных летающих баранов, потянулся следом.

…

Хадар жил в привилегированной части города в доме, которым гордился. Он всегда хотел стать хозяином именно такого: большого, светлого, богато обставленного.

Детство Хадара прошло в загибающейся от пьянства деревеньке. Отец алкоголик и дебошир; мать, некогда первая красавица района, после смерти старшего сына стала закладывать наравне с мужем и быстро спилась. Хадар помнил брата плоховато, разница в возрасте у них была в четырнадцать лет. Его звали Колян, он был пастухом, пас совхозный скот. Однажды его кобыла прибежала в деревню, волоча брата по осенней грязи. Одна его нога застряла в стремени, голова была облеплена грязью, и напоминала большой ком земли с налипшими листьями. Хадару потом долго, как ночь наступит, Колян мерещился: будто сидит на лавке у печи живой, здоровый, справный, а вместо головы — ком. Сидит, молчит, не шевелится. И Хадар, его тогда Лёнькой звали, тоже пошевелиться боялся. Так, бывало, и лежал, накрывшись тощим одеялом и дрожа от страха, пока первые петухи не закричат. Тогда легче становилось.

Из райцентра приезжали менты, ходили по домам, говорили с теми, другими, затем постановили: несчастный случай. Неудачно спрыгнул с лошади, зацепился ногой за стремя, а кобылка молодая, пугливая — понесла… Мать не верила, но кто её послушает? Разве что бутылка беленькой…

Лёнька стыдился своей семьи: вечно бухих родителей, голода, нетопленной печи, рваных на локтях рубашек и обтрёпанных штанин. Стыдился жалостливых взглядов соседей, к которым всегда примешивалось презрение, смешков в спину. Он решил, что обязательно будет богатым и уважаемым. Не знает как, но непременно станет. И этот дом, владельцем которого он недавно стал, был свидетельством того, что жизнь удалась. Он не «Эй, Лёнька», а начальник агентов, господин Хадар.

Стоило войти, как навстречу выбежал расторопный мальчишка-слуга. Его семья погибла после нашествия Серой Хмари, что приключилась три года назад, и Хадар подобрал Монка на улице в прямом смысле этого слова. Тот сидел, прижавшись боком к ограде дома Хадара. Ещё не этого дома, поскромнее, в худшей части города. Хадар сперва принял его за собаку. Он никогда не любил детей, но вид этого маленького скелетика заставил остановиться. Хадар будто увидел себя много лет назад. Он жестом поманил мальчишку за собой, и тот побежал, пошатываясь от голода. Потом, глядя, как он жадно хватает куски, пряча один за щёку, другой за пазуху, Хадар подумал, что ему давно не мешало бы иметь личного слугу. И не ошибся с выбором. Монк оказался смышлёным малым. Всегда держал одежду Хадара в чистоте и с недавних пор, совершенно освоившись, начал покрикивать ломким голосом на кухарку с горничной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы бы хоть немного приструнили его, господин, — вздыхала порой кухарка Донна. — Совсем наглеет стервец. Нану (горничную) замучил совсем, бедная девочка только и плачет от его шуток.

Но Хадар только посмеивался. Растёт, мальчик, мужчиной становится — хорошо.

Сев на резной стул у двери, Хадар вытянул ноги, чтобы мальчишке было сподручнее снять с него сапоги. Вся мебель в нём была сделана на заказ из белого дерева, которое росло только в Лесу. Очередь на новый стул занимали за несколько лет, а из белого дерева мебель стоила столько, что обычные горожане не могли о ней даже мечтать.

Доставлять древесину в города можно было только на праздник Вилла. Тогда в течении недели Купол не закрывался, река сильно мелела; между Элсаром и Лесом появлялась дорога, по которой тащили брёвна.

— Господин, вас ожидает один… лодочник, — мальчишка слуга состроил презрительную гримасу.

— Кто? — переспросил Хадар.

Что может понадобиться от него, старшего агента, какому-то лодочнику?

— Простите, я пытался его выгнать, но он не ушёл, — зажав сапоги в обеих руках, Монк смотрел на него снизу вверх. — Сказал, что его зовут Вишневский, и вы обязательно его примите.

Хадар удивлённо поднял брови. Вишневский пришёл сам?! Никак сегодня день чудес.

— Это фамилия, — машинально поправил он слугу.

— Так что, звать? — спросил Монк. — Он ждёт в комнате прислуги.

— Да, зови, — Хадар потрепал его по гладкой щеке, и мальчишка расцвёл. — И принеси мне выпить.

Он подумал, не приказать ли принести кружку для Вишневского, но решил, что не стоит. Тем более, тот с вероятностью в сто процентов, откажется пить.

Поставив сапоги Хадара у порога, слуга ушёл. Слушая, как его шаги затихают в глубине дома, Хадар пригладил волосы и поправил воротник серого френча. Это было странно, но он чувствовал волнение. И ведь как странно, как раз сегодня он вспоминал Вишневского. Вот уж действительно ничего не бывает просто так. В глубине дома послышались голоса: мальчишечий Монка и взрослый — мужчины. За девять лет, прошедших с их последней встречи. Хадар успел забыть голос Вишневского.

«И всё же, что ему нужно?» — подумал он.

Раздались приближающиеся шаги, и в комнату едва ли не вбежал — лишь бы быть первым — Монк. За ним, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолку, вошёл Вишневский. Он даже не посчитал нужным снять грязный плащ лодочника и заросшие тиной сапоги. Хадар отметил, что он стал таким же, как все лодочники: работягой с обветренным лицом и загрубевшими мозолями на ладонях. А ведь когда-то подавал перспективы… Было время, когда Хадар даже побаивался с его стороны конкуренции. Но всё сложилось так, как сложилось.

— Давно не виделись, — бросил Вишневский вместо приветствия.

Хадар улыбнулся:

— Мягко сказано. Не буду скрывать, удивлён, — он повернулся к слуге, напомнил: — Монк, выпить.

Мальчишка сорвался с места и выбежал из комнаты.

— А ты сильно изменился, Вишневский, — начал Хадар. — Встреть я тебя на улице…

— Вишневский остался в Башне, — перебил лодочник. — Меня зовут Гай.

Хадар сел на стул и положил ногу на ногу.

— Почему Гай? — спросил он.

— Нравится Брэдбери[Отсылка к Гаю Монтэгу — главный герой романа Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». Воплощает собой образ простого работяги, которыйработает на поработителей общества.] — он осклабился: — Надеюсь, обмен любезностями закончен, и вальс с хозяином дома мне танцевать не придётся?

Хадар развёл руками:

— Хочешь сразу перейти к делу, изволь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вишневский потёр лоб знакомым движением: он всегда так делал, когда волновался.

— В Башне появилась новая мокрозява, — сказал он так осторожно, будто ступал по тонкому льду.

А, так вот в чём причина. Конечно, Хадар знает про новенькую, хотя лично ещё не видел. Но слышал, что такой сильной энергетики давно ни у кого не было. За один сеанс она откукрила столько воды, сколько обычно откукривали семеро мокрозяв. Конечно, надо учитывать, что в большинстве мокрозявы истощились, но тем не менее.