Читать интересную книгу Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945) - Жорж Садуль

«Действительно, фильм «Иван Грозный» явился крупным событием в жизни советского искусства, — писал И. Большаков. — Старейший и талантливейший режиссер С. М. Эйзенштейн снова блеснул своим мастерством. Эйзенштейн обладал ярко выраженным творческим почерком. Он в совершенстве владел одним из важнейших элементов кинематографии — монтажом. Монтаж — это язык кинематографа. Само собой понятно, что под монтажом фильма разумеется не простая склейка отдельных кусков фильма, то есть сугубо техническая функция, а художественно-творческий процесс создания фильма. Отдельные, разрозненно снятые эпизоды фильма путем монтажа соединяются в единое, логически последовательное и эмоциональное произведение искусства. Путем монтажа внутри фильма создаются временные и пространственные переходы, темп в развитии действия, сюжетные переходы.

Эйзенштейн также в совершенстве владел мастерством высокой живописно-изобразительной культуры. Каждый кадр его фильма тщательно отточен и представляет собой филигранную работу художника. Особенно хорошо Эйзенштейну удавались массовые сцены. Достаточно хотя бы вспомнить блестящую сцену на лестнице одесской пристани в фильме «Броненосец «Потемкин» или сцену Ледового побоища в фильме «Александр Невский»… Но его требовательное и взыскательное отношение к изобразительной стороне иногда шло в ущерб работе с актером… Иногда он настолько увлекался изобразительными приемами, что не следил, насколько психологически и эмоционально правильно и глубоко актер создает заданный ему образ…

Фильм «Иван Грозный» первая и очень удачная попытка утверждения нового жанра в советском киноискусстве — героической трагедии. Он явился новой вершиной кинематографического мастерства, чему в немалой степени способствовала прекрасная операторская работа лучших советских кинооператоров А. Москвина (павильонные съемки) и Э. Тиссэ (натурные съемки)..

С большим блеском и мастерством исполнил очень трудную роль Ивана Грозного артист Н. Черкасов, который отличается большим умением перевоплощаться и создавать самые разнообразные образы»[215].

Это напряженное, стилизованное, монументальное произведение было основано на том, что намеченные в нем тенденции доводились до предела. В этом величественном византийском соборе удлиненные фигуры с торжественными движениями напоминали людей на полотнах Гойи или в романской скульптуре в Суйаке.

Но при этой строгой пластике фильму недостает ясности в ведении рассказа. В «Иване Грозном» Эйзенштейн вел его не лучше, чем в «Октябре» или в «Старом и новом». А между тем более четко построенный рассказ, более ясное развитие драматического действия, а также большая теплота были необходимы для оживления его трагедии. Всесильное время может превратить во фрагменты, в превосходные куски произведение, которое его создатель хотел сделать монолитным.

Другим значительным произведением советского кино был «Великий перелом» Фридриха Эрмлера по сценарию Б. Чирскова. Произведение было навеяно Сталинградской битвой (но город в фильме не назван), о которой уже был создан фильм «Дни и ночи» (реж. А. Столпер), не особенно яркая экранизация известного романа Константина Симонова.

«Великий перелом» — это тоже трагедия, но в совсем ином, чем «Иван Грозный», плане. Действенные, зрелищные эпизоды сражений занимают в нем подсобное место и сведены к нескольким коротким вставным кускам. Эрмлер так определил замысел, который он воплощал на экране вместе с кинодраматургом: «Мы решили отстраниться от воспроизведения точного развития событий, сохраняя в них прежде всего их исторический смысл. Таким образом, мы могли оставить свободное поле для фантазии, направляя свои главные усилия на изучение характеров героев… Нас интересовали не батальные эпизоды сами по себе, а реакция, которую эти перипетии порождали в умах и сердцах людей. В образах своих героев мы хотели сделать понятными и живыми различные эпизоды этой эпопеи».

Осуществление такого замысла означало отказ от изображения зрелища битв и сосредоточение внимания на тех сценах, изображающих гитлеровское Ватерлоо, которые напоминали бы знаменитую главу из «Пармской обители»: человек, вовлеченный в сражение, не понимает ни его перипетий, ни его развития, ни его стратегического замысла.

Своими героями Эрмлер и Чирсков сделали генералов и тем самым поставили зрителя в «нервный центр» сражения. Зритель почти не выходит за порог штаба, где генералы спорят у карты.

"Иван Грозный», I серия

«В 6 часов вечера после войны»

«Миссис Минивер» В ролях: Грир Герсон, Уолтер Пиджен

«Прелюдия войны»

«Пять гробниц по пути в Каир»

В ролях: Эрик Штрогейм (Роммель), Энн Бакстер

«Как зелена была моя долина».

В ролях: Маурин О’Хара, Сара Олгуд

Эти споры рождают все возрастающее напряжение. Сталкиваются разные тенденции. Следует или не следует принять план отступления? Или пытаться контратаковать? Или ввести в дело резервы? Каждое решение имеет в виду невидимого, но присутствующего противника, расчеты которого необходимо каждое мгновение предупреждать, а замыслы разгадывать.

Так разворачивается грандиозная битва между справедливостью и преступлением, развязка которой не предопределена. Ибо если стратегические принципы верны, то на их осуществление воздействуют и материальные обстоятельства, и индивидуальные решения, и уклонение от намеченной линии хотя бы на короткое мгновение будет достаточным для того, чтобы вызвать непоправимую катастрофу.

Эта трагедия, по мере того как действие становится все более напряженным и стремительным, показывает, что нельзя выполнение приказа свести к пассивному, автоматическому повиновению.

Наоборот, предполагаются постоянная инициатива, учет обстоятельств в определенный момент, при определенном соотношении сил. Связист, которому приказано восстановить связь, раненый, добирается до оборванных концов линии. Ему не остается ничего, кроме как зажать оба конца провода зубами и таким образом в оставшиеся две минуты своей жизни обеспечить связь. В этом случае решение зависело от инициативы и оперативности солдата, от его трезвого расчета оставшегося у него времени и сил. Генералу не приходится оказываться в столь отличных от сферы его деятельности обстоятельствах, но от принимаемых им ежеминутно решений зависит жизнь тысяч людей и его собственная.

В «Царе Эдипе» — типичной античной трагедии — решения богов неотвратимо руководили судьбами героев. В «Великом переломе» мы видим людей, которые, выполняя инструкции, указания, директивы, сами каждую минуту определяют свою судьбу. И не только судьбу такого-то генерала, такой-то армии, но и всего народа Советского Союза, всего мира.

Действие в фильме идет почти в одной-единственной декорации, напоминающей перестиль старинных трагедий. Зрителя охватывает волнение, так как перед ним разыгрывается судьба не только военачальников, но и каждого простого человека. Одно решение следует за другим, добыча оказывается ловушкой, взятый город становится капканом. В финале генеральный штаб побежденных выстраивается перед советскими победителями.

Вся драма состоит в диалоге и напряженной игре актеров. Чтобы добиться осуществления своего замысла, Эрмлер требовал от актеров, чтобы они максимально следовали методам Станиславского. И актеры, перед тем как переступить порог студии, целыми месяцами «входили в шкуру» своих героев. М. Державин, незабываемый в своей роли Муравьева, прогуливался долгие недели в Ленинграде в генеральской форме и, принимаемый прохожими за генерала, привык к почестям, отдаваемым «его рангу». Что касается ролей (эпизодических) немецких генералов, то они были исполнены пленными старшими офицерами. Превосходно понимая свою роль, они заботились о тщательном воспроизведении этикета, который был в ходу в высших сферах вермахта. Свои роли они могли играть, не теряя своего достоинства: в «Великом переломе» противник нигде не выведен смешным или карикатурным, он показан с рыцарским уважением к побежденным[216].

Широтой и актуальностью темы, разработанной с редким мастерством, фильм Эрмлера намечает переход в советском кино от военного периода к послевоенному. Но еще до этого документальный фильм, снятый по методу «Совколор» (реж. И. Венжер и Я. Пос-сельский), показал в серых тонах дождливого дня парад Победы, когда множество знамен со свастикой и гитлеровскими орлами были брошены на мостовую Красной площади перед Мавзолеем В. И. Ленина.

Глава VI

АМЕРИКАНСКОЕ КИНО[217] (1941–1945)