раза. В Нижний Новгород Земцов переехал из Москвы, туда попал из Екатеринбурга, а до этого подвизался в Томске. Больше трех лет он нигде, кроме Нижнего, не задерживался. На работу устраивался по протекции, еще до того как перевозил пожитки. В Москве осел ненадолго, так как по специальности устроиться не смог. Переезд всегда сопровождал какой-то скандал, связанный с руководством. То ли оно Земцовым становилось недовольно, то ли он им. Добромиров так этого и не понял. Но на криминал эти скандалы никоим образом не тянули, поэтому разбираться в них досконально следователь не стал. Ни в одном городе имя Земцова в криминальных происшествиях или историях о финансовых махинациях не упоминалось.
Свидетелей происшествия так и не нашли. Список подозреваемых остался пуст. Отпечатки пальцев не пригодились. Добромиров помучился и отправил дело в архив как не поддающееся расследованию.
После беседы с ним Гуров мог не рваться в Нижний Новгород. Вместо этого он занялся разработкой направления, которое на данный момент являлось, по его мнению, самым перспективным. На основе сведений, полученных из Алматы, сыщик решил, что причину убийства нужно искать в Томске. События двадцатилетней давности требовали тщательной разработки. Найдет Гуров мотив, отыщется и убийца.
Этот самый мотив можно было найти только в Томске. Все косвенные улики вели именно туда. После разговора с Добромировым полковник укрепился в своем мнении.
Четыре человека некогда работали в одной команде, в определенном месте. Затем один из них резко поднялся в гору, остальные разъехались по России. Спустя неполных двадцать лет все они стали объектами насильственных действий, приведших к смерти. Все четыре жертвы погибли первого числа, пусть и в разные месяцы. Кто мог желать смерти сразу всем этим людям? Тот, кто знал всех в период, когда они жили в одном городе, работали вместе и совершили нечто такое, что заставило кого-то вынашивать план мести не один десяток лет.
Логичные выводы? Еще бы! Других и ребенок не сделает.
С этими выводами Гуров пошел к генералу. Он представить себе не мог, что ему придется уговаривать Орлова, доказывать необходимость поездки. Полковник просто не рассматривал подобную перспективу, потому и оказался совершенно не готов к отказу, повел себя крайне глупо, разругался с генералом, бросил ему ультиматум, да еще и друга на ту же дикость подбил.
– Вот так обстоят дела, – подвел черту Гуров. – Теперь я заложник своих слов, так что ехать придется. Насчет тебя. Глупо подставляться вдвоем. Ты остаешься. Если что, будет кому подстраховать.
– Вот еще! Договорились вместе, значит, вдвоем и полетим, – заявил Крячко. – Только платишь все равно ты.
– Ладно, прорвемся, – произнес Лев Иванович. – Давай смотреть, что там у нас с рейсами и ценами.
Гуров успел загрузить первую страницу сайта, когда в кабинет заглянул дежурный.
– Товарищ полковник, вы еще здесь? – испуганно спросил он.
– Нет, Урзоев, он уже там, – пошутил Крячко.
– И вы здесь? – Испуг на лице Урзоева сменился самым настоящим ужасом. – Да вы что, товарищи полковники, под монастырь меня подвести решили? На гильотину отправить?
– Что стряслось, Урзоев? – спросил Гуров. – Где, по-твоему, мы сейчас должны быть?
– В аэропорту Домодедово, товарищ полковник. Или хотя бы на пути к нему.
– А ты откуда знаешь? – осведомился Крячко. – Мы вроде как такси не заказывали.
– Товарищ генерал распорядился. Билеты в кассе ждут, у крыльца служебная машина под парами. А вы что, не в курсе? – пришла очередь удивляться Урзоеву.
– В курсе, Урзоев, в курсе, – за двоих ответил Крячко. – Дай нам еще пару минут. Водителю скажи, пусть готовится.
– Не забудьте в кассу забежать. Леночка вам командировочные выписала, – напомнил полковникам Урзоев, бросил на них подозрительный взгляд и исчез за дверью.
Гуров и Крячко переглянулись. Генерал снова их обошел. И о билетах побеспокоился, и о машине, и про деньги на дорожные расходы не забыл.
– Вот вам и самовлюбленный старик, – задумчиво протянул Лев Иванович.
– Чего? – не понял Крячко.
– Собирай манатки. Мы летим в Томск, – произнес Гуров и первым вышел из кабинета.
Глава 10
Виктор Пируев сидел в обшарпанной комнате коммунальной квартиры, слушал, как на кухне капает из крана вода, и производил вычисления в уме. Звук разбивающейся капли повторялся шестнадцать раз за минуту. Девятьсот шестьдесят капель в час, двадцать три тысячи сорок в сутки, шестьсот девяносто одна тысяча двести в месяц, состоящий из тридцати дней. Это какая же прорва воды утекает из ржавого копеечного крана только потому, что в доме нет хозяина!
В памяти Виктора всплыла картинка из школьного учебника. Земной шар с таким вот краном на боку. Из него падают капли воды, а под рисунком надпись: «Вода – бесценный дар природы».
Ха! Бесценный! Кто придумал подобную глупость? В жизни все имеет цену, даже она сама. Парадокс? Да, несомненно.
А вот вам еще один. В среднем человек делает пятнадцать-шестнадцать вдохов в минуту. Ровно столько, сколько капель падает из крана за то же самое время.
Теперь считаем. Взрослый мужчина за один раз вдыхает пятьсот миллилитров воздуха, за минуту получается девять литров, пятьсот литров за час, двенадцать тысяч за сутки. Если принять, что начальный объем капли воды составляет один миллилитр, то получаем двадцать три литра в сутки. Много это или мало? Смотря с чем сравнивать.
Подлый, ничтожный человек за сутки впустую уничтожает воздуха в пятьсот двадцать один раз больше, чем выпускает воды старый кран. Только кран при этом жизнь никому не ломает, злого не помышляет и вреда не приносит. Разве что самому себе. Ржавеет потихоньку, пока совсем не отвалится. Человек этого не умеет. Он не способен жить так, чтобы вредить только себе.
В коридоре послышался звук шаркающих шагов. Кто-то из жильцов плелся на кухню. Характер звука в кране изменился. Поток воды, сначала слабый, обрел напор и полился с веселым журчанием.
У Пируева мгновенно возникли новые ассоциации. Мерзость человеческая проходит примерно такую же метаморфозу. Сначала капелька, небольшая подлость в отношении другого человека, потом серия пакостей, чуть безобразнее и болезненнее. А там ты и не заметил, как вся твоя жизнь превратилась в поток подлостей и беспринципности. Вроде как еще человек, но уже без совести и чести. Ужасно? Пожалуй, да.
Но на порядок ужаснее то, что такое существо не осознает своей подлости, не видит, не ощущает ее, а затем привыкает к ней. Жизненные критерии меняются, преобразовываются во что-то другое. То, что ты вчера считал подлостью, сегодня кажется тебе весьма умным ходом.
Злой человек, как правило, понимает, каков он есть. Жадный в большинстве случаев