— Да, представляешь?
Я сажусь на кухонный стул, хватаю его за обе руки и притягиваю к себе. Он с любопытством наклоняет голову, и у меня перехватывает дыхание. Я не собираюсь разваливаться на части, как это было с мамой. Сильные рыдания сделают все еще хуже и напугают ребенка, поэтому я сглатываю слезы и пытаюсь снова.
— Макс, я хочу извиниться за то, что вела себя как дура и оставила одного прошлой ночью.
— Все в порядке. — Макс пожимает плечами и пытается вырвать свои руки из моих, но я держу его крепко.
— Это не так. Я не должна была этого делать и злиться на тебя за то, что ты позвонил маме. Ты поступил правильно. Я вела себя глупо. И мне очень жаль. Ты прощаешь меня?
— Да, конечно. Ты моя старшая сестра. — Он ухмыляется, и его зеленые глаза сверкают под огненно-красной копной волос. Я целую его в лоб и заключаю в огромные медвежьи объятия, раскачивая взад-вперед. Скоро я не смогу его обнимать, и я намерена обнимать его при каждой возможности.
— Фу! Либс! Остановись! Мне нечем дышать, — говорит он, но его руки все равно обнимают меня.
— Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину? — Я говорю, неохотно его отпуская.
— Хм… — он касается пальцем подбородка. — Могу я сегодня взять твой аляскинский метеорит в школу? Покажу его Шейну.
— Знаешь что? — Я хлопаю себя по коленям. — Ты можешь брать его с собой в школу каждый день, если хочешь. Он твой. Дарю.
— Серьезно? Твой аляскинский метеорит? — Его лицо светится от радости. — Я думал, ты любишь эту штуку.
— Да, но я хочу, чтобы он был у тебя, — говорю я. Не похоже, что мне понадобится аляскинский метеорит, когда стану Жнецом. — Ты можешь взять все, что захочешь, Макс. Что угодно. Забирай все.
— Мне не нужны все твои вещи. Они девчачьи, такие как будильник «Hello Kitty» и набор для макияжа. — Он хмурится. — И лифчики.
Я смеюсь, но смех ослабляет мою крепкую хватку, которую держала, чтобы не заплакать, и тепло распространяется по моим щекам. Горло саднит и зрение затуманивается. Требуется минута, чтобы подавить все это достаточно глубоко, чтобы продолжить.
— Тогда не бери эту дрянь, — говорю я, как только снова овладеваю собой. — Но все остальное — твое. Ладно?
Улыбка Макса исчезает, когда он изучает меня.
— Ты ведешь себя еще более странно, чем на прошлой неделе, — говорит он. Морщинка между его бровями углубляется.
— Вовсе нет. — Я разглаживаю рубашку и встречаюсь с ним взглядом.
— А вот и да. Ты никогда не была так добра ко мне.
Я открываю рот, чтобы возразить, но тут же закрываю. Он прав. Даже если я никогда не была откровенно груба с ним, я бы никогда не отдала свои самые ценные вещи. До сих пор. Но я не стану объяснять ему причину.
— Ну, пора идти. Тебе не кажется? — Я ухмыляюсь.
Макс не отвечает на мою улыбку.
***
Часы над классной доской, должно быть, сломаны. Кажется, прошла всего минута с тех пор, Кайлу требовалось десять минут, чтобы добраться до класса, но сейчас должен зазвонить звонок. Время безжалостно. Оно идет быстрее, когда хочется, чтобы оно замедлилось, и ползет, когда нужно его ускорить.
Кайл не стучал в мою дверь этим утром, чтобы проводить в школу. Ничего особенного. Это предпоследний день учебного года, и Хейли сказала мне, что он отсутствовал всю ночь. Всякий раз, когда Кайл опаздывает в школу, его отец отвозит его, но он обычно пишет мне, если это происходит. Сегодня утром он этого не сделал.
Я смотрю на дверь, потом на Хейли.
— Где же он? — шепчу я. Утренние объявления заканчиваются, и громкоговоритель издает последний визг, прежде чем выключится.
— Он все еще спал, когда мы с мамой уходили сегодня утром. — Хейли снова смотрит на часы на стене и пожимает плечами.
Она приходит в школу на час раньше нас. Я бы не стала так рано вставать, чтобы быть вице-президентом студенческого совета и участвовать в команде дебатов, но Хейли не возражает. Ей это нравится.
— Ты физически видела его в постели? — говорю я с ноткой паники в голосе.
— Ну, нет, — говорит она, и мой желудок сжимается. Что, если я его пропустила? Что, если Кайл покончил с собой, а у меня не было шанса переубедить парня? — Но я слышала его. Парень храпит, как свинья. Особенно когда пьян. — Она вытаскивает учебник истории из сумки, снимает матерчатую обложку и кладет ее на стол вместе с остальными голыми учебниками. — Не волнуйся, Либби. У него сегодня экзамен по химии. Он обязательно придет.
Как по команде, дверь распахивается, и Кайл спотыкается о порог. Материал внутри его метки, кажется, чернее, чем когда-либо, когда его налитые кровью глаза сканируют класс. Его взгляд на мгновение останавливается на мне, но он не замечает ни меня, ни Хейли. Он с трудом добирается до стола Мистера Уинклера, кладет на него свою запоздалую записку и проскальзывает на свое место в передней части класса.
Поскольку мы уже сдали выпускной экзамен по истории, Мистер Уинклер проводит свой последний урок в этом году, радуя нас каждой деталью своей поездки в Рим прошлым летом. Когда он начинает говорить — или лучше сказать распылять — о фонтанах, я бросаю взгляд на Кайла. Я ожидаю, что он засмеется или пошутит о разбрызгивателях, но ничего из этого не происходит. Парень положил голову на стол, используя сгиб локтя в качестве подушки, его спина ритмично поднимается и опускается.
Раздается звонок, и я бросаюсь к его парте. Он медленно садится, вытирая рукавом слюну с нижней губы. Хейли выходит из-за нас и встает перед Кайлом.
— Как хорошо, что ты присоединился к нам, соня, — говорит она. — Поздно пришел?
— Заткнись, Хейли. — Он закатывает глаза и поднимает сумку с пола.
— Удачи, Либс. — Хейли похлопывает меня по плечу, прежде чем уйти. — Увидимся за обедом.
— Привет, Кайл, — говорю я. — Мы можем поговорить?
Он бормочет что-то, чего не могу понять, но, вероятно, было слово «нет», потому что он встает и толкает меня.
— Подожди! — Я выбегаю за дверь вслед за ним. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Кайл засовывает руки в карманы и идет по коридору.
— Это важно.
Он ускоряет шаг и присоединяется к непрерывному потоку студентов в коридоре.
— Насчет Аарона.
Он замирает. Девушка, идущая за ним, быстро отскакивает в сторону и едва не врезается ему в спину.
— Господи! Смотри по сторонам, — говорит она, но Кайл не обращает на нее внимания. Он медленно поворачивается и смотрит на меня, его карие глаза холоднее, чем когда-либо были голубые ледяные глаза Аарона.
— О, так ты наконец-то готова рассказать мне об Аароне, да?
— Это не то, что ты думаешь, Кайл, — кричу я, пробираясь по коридору ему навстречу. — Он не мой парень.
— О-о-о… он не ее парень, — говорит какой-то парнишка с глупым красным ирокезом, проходя мимо нас.
— Не лезь не в свое дело, придурок! — Я кричу ему вслед, и он поднимает средний палец над плечом. Отлично.
Это не сработает. Я не могу говорить с Кайлом здесь. Я хватаю его за руку и выдергиваю с середины дорожки. Он позволяет мне проводить его по коридору к шкафу уборщика. Дверь легко закрывается за нами, блокируя от подслушивающих людей и шумного коридора.
Запах жестких моющих средств, смешанных с плесенью, ударяет в нос. Мой разум мгновенно переключается на астму и местоположение ингалятора. Потом вспоминаю, что выбросила ингалятор. У меня больше нет астмы.
Кайл изучает меня, скрестив руки на груди. Он нетерпеливо постукивает палочками по плечу. В тусклом верхнем свете его кожа кажется желтой, болезненной. За исключением метки. Она чернее всего, что я когда-либо видела, кроме самой черноты. Я вздрагиваю и отбрасываю эту мысль из головы.
— Значит, — говорит он. — Ты хотела поговорить? Давай.
— Хейли говорит, что в эти выходные ты все время ходил на вечеринки, — говорю я.
— Вот как? И что?
— Это на тебя не похоже.
— Откуда тебе знать? — Он прислоняется к металлической полке, на которой стоят бутылки с чистящими средствами. — Может быть, это и есть настоящий я.