Ответ загорелся перед глазами яркой неоновой вывеской: тому, c кем я сражаюсь на страницах обеих газет. Создателям и организаторам «Правдоруба». Тем, кому я перешел дорогу, создав площадку, где можно высказываться без страха и необходимости скрывать свои личности под звучными псевдонимами. А раз так — значит, нужно дискредитировать мою идею. Подставить мирный дискуссионный клуб, развязав массовую драку, и показать всему городу, что это все я, Кашеваров, задумал. Мои «сборища» ссорят людей.
— Боитесь, гады! — c улыбкой проговорил я.
Глава 23
Милиция развезла задержанных, «скорые» умчали в больницу тех, кто сильнее всего пострадал в короткой, но жесткой схватке. Остальные разошлись по домам, возмущаясь и охая, и площадь перед ДК стала свободной.
— Евгений Семенович, c вами все в порядке? — встревоженно спросила Клара Викентьевна.
Как только воцарилось спокойствие, они вместе c Зоей в сопровождении Севы примчались к нам. Вася Котиков обнял свою девушку и принялся ee успокаивать, не давая осмотреть себя и найти несуществующие побои.
— Я в норме, Клара Викентьевна. Вы c Зоей молодцы, что не рванули сразу, отсиделись…
— Что, черт побери, происходит? — выругался Павел Садыков. — Как так, вообще, вышло?
— Кому-то очень не нравятся наши интеллектуальные посиделки, — я покачал головой. — Похоже, нам объявили войну.
— Кто? — испуганно воскликнула спасенная Котенком девушка.
— Неважно, — я махнул рукой.
— Известно кто! — сердито буркнул Жеребкин. — А ну, признавайтесь, кто из вас это задумал?
— Ты чего это, a? — гаркнула на него Кандибобер. Маленькая старушка храбро наскочила на возвышавшегося над ней комсомольца, и тот был вынужден отступить.
— Товарищ Жеребкин, вы сейчас сильно неправы, — пробасил Варсонофий. — Никто из здесь присутствующих в драке не участвовал, более того, ни один из нас не заинтересован в срыве собрания…
— Да кто вас знает, — огрызнулся секретарь райкома ВЛКСМ. — Может, проиграть боитесь…
— Давайте без голословных обвинений, Жеребкин, — сурово сказал я, повернувшись и посмотрев крепышу в глаза.
— Да на них ведь клейма негде ставить! — вдруг выдал комсомолец, заслужив неодобрительный гул.
— Послушай, ты! Тут кого-то осудили, a я не знаю? Или просто кто-то решил, что может заменить собой и уголовный кодекс, и советский суд? — сквозь зубы процедил я, едва сдерживаясь. — Мне больших трудов стоило собрать всех этих людей, чтобы они захотели высказаться, не испугались бы как раз таких вот речей, подменяющих собой закон. Я уговаривал товарища первого секретаря райкома, потратил силы и время! Работаю на то, чтобы партия доказывала свою правоту в честной дискуссии! А ты! Ты мне все испортить удумал?
— Да я… — высоченный комсомолец c пудовыми кулаками стушевался и выставил вперед руки. — Это эмоции, товарищ редактор. Прошу извинить за горячность…
— Если ты еще раз посмеешь так сделать, — я продолжал. — Если ты хоть что-то напортишь… Вздумаешь уничтожить плоды моего труда!.. Считай, что место главного комсомольца района уйдет от тебя быстрее, чем ты моргнешь!
— А не слишком ли много вы на себя берете, Евгений Семенович? — Жеребкин принялся бешено вращать глазами. — Не вы меня туда ставили, не вам меня и снимать!
— А мы у Краюхина спросим! — усмехнулся я. — Узнаем, устраивает ли его идейный диверсант в рядах партии! Да ты же такую идею дискредитируешь!..
Я резко замолчал, буравя Жеребкина взглядом. А потом снова заговорил.
— Если мы не будем идти на контакт… Если продолжим делать вид, что ничего не происходит, что инакомыслящих нет, и что нет никаких проблем… Страну бездарно просрем, не увидишь как!..
Честно, не хотелось выражаться. Но так меня этот остолоп разозлил. Вот вроде бы неглупый парень, хорошо показал себя в дискуссии. А вот — раз! — и решил вдруг на эмоциях все испортить. Нет, дружок, я тебе этого не позволю. Слишком много сил вложено. И слишком много я знаю того, что случится уже в ближайшее время. Не допустить этого — моя задача.
— Я понял, — угрюмо проговорил Жеребкин. — Погорячился. Еще раз прошу извинить.
Не очень, наверное, хорошо было заводить разборки при остальных. Но, c другой стороны, оставлять все на волю слепого случая точно не хотелось. Тем более что все здесь так или иначе свои. Кроме спасенной Котенком девушки, кстати.
— Ой, a я вас знаю, — тем временем улыбнулась она. — Вы редактор районки, Евгений Семенович Кашеваров. А я Фаина.
— Очень приятно, — рассеянно кивнул я. — Шли бы вы домой, Фаина. Если хотите, кто-нибудь из ребят вас проводит.
— Евгений Семенович! — раздался сквозь топот зычный голос завгара Доброгубова. — Помощь еще нужна?
— Нужна, Сергей Саныч, — улыбнулся я.
Сегодня было его дежурство в дружине, a c ним прибежали и наши парни — Аркадий Былинкин, Никита Добрынин, фотограф Леня Фельдман и мой заместитель Виталий Бульбаш. Последнему пришлось максимально туго. Во-первых, возраст, a во-вторых, печальный опыт объятий c зеленым змием еще в недавнем прошлом. Но все равно — держался co всеми наравне, бежал изо всех своих сил, мужественно пытаясь скрыть шумную одышку и катящийся градом пот.
— Вы как здесь оказались? — спросил я, пожав по очереди всем руки.
— Услышали от прохожих, что возле ДК страшная драка, — объяснил Доброгубов. — Кто-то на автобусе мимо проезжал, видел. Мы и поспешили сюда скорей, сразу поняли, что тут наши могут пострадать.
— К счастью, не пострадали, — выдохнул я. — А вот барышню, пожалуй, надо бы проводить… Как вас? Фаина?
— Я бы хотела остаться, помочь, — она уверенно мотнула головой.
— Не требуется, — отрезал я.
— Ладно вам, Евгений Семенович, — примирительно сказал Котенок. — Я ee провожу, если нужно. А пока все равно ничего не происходит…
Запал на нее, понял я. Не только не против, чтобы Фаина осталась, но еще и открыто ee защищает. Что ж, он ee спас, вытащил из дерущейся толпы, есть все шансы завоевать симпатию. Молодой ведь парень еще, может, отношения дурь из него выбьют. Впрочем, не буду гнать впереди паровоза.
— Пускай, — согласился я, пожалев, что Аглая сегодня c подругами. А так бы хотелось почувствовать, что она рядом и что восхищена моим хладнокровием.
— И что в итоге — расходимся? — краевед Якименко наконец-то озвучил то, что волновало всех, но никто не осмеливался сказать об этом вслух.
— Ни в коем случае, — я покачал головой. — Этого они и добиваются. Собрание состоится по плану, более того, мы еще даже не опоздали. Еще целых, — я посмотрел на часы, — три минуты.
— Вы уверены, Евгений Семенович? — осторожно поинтересовался директор Сеславинский.
— Абсолютно, — я кивнул. — Пойдемте.
— Ого, кто пожаловал! — неожиданно сказал Котенок, и я, повернувшись, увидел паркующуюся черную «Волгу».
Едва заглох мотор и погасли фары, из салона выбрались двое — Краюхин в шляпе и Козлов в своей роскошной меховой ушанке.
— Расходимся! — скомандовал Анатолий Петрович. — Собрание окончено!
— Постойте! — отозвался я. — Товарищи, можно вас на минутку?
Площадь все еще озаряли синие милицейские мигалки, придающие и так неспокойной атмосфере дополнительные оттенки тревоги. Патрульные, которые остались следить за порядком на месте недавнего побоища, как я сейчас понял, наверняка получили приказ нас не трогать. Хотя по-хорошему план «разойтись» должен работать на всех. Однако теперь понятно — ждали Краюхина и Козлова. Не хватает еще милицейского полковника Смолина и невзрачного, но весьма влиятельного Поликарпова. Я, кстати, по-прежнему так и не знаю, в каком он звании и какую занимает ступень в иерархии могущественной конторы.
— Чего тебе, Евгений Семеныч? — co вздохом спросил Краюхин. — Сам же видел, к чему все привело… Давай не сегодня, a?
— Это важно, — твердо заявил я.
— Думаю, мы не сильно задержимся, Анатолий Петрович, — негромко сказал Козлов. — Кашеваров — парень толковый.