Следующий запрос, который внесла фракция РСДРП, касался локаутов. Он нуждался в спешном разборе, потому что как раз в это время владельцы текстильных фабрик объединились для отпора рабочим, который выражался в форме локаутов — прекращения работы фабрик и массовых увольнений ткачей.
Социал-демократы внесли на этой сессии думы еще целый ряд запросов и защищали важность и безотлагательность этих запросов.
Григорий Иванович Петровский выступал на зимней сессии несколько раз.
Взяв слово на одном из заседаний вслед за министром просвещения Кассо, который давал объяснения по поводу арестов на собрании в одной петербургской женской гимназии, Петровский резко критиковал политику правительства в области просвещения. Под бурные рукоплескания левых депутатов он закончил речь такими словами:
— Охранка и действующий в полном согласии с ней министр, — с позволения сказать, министр народного просвещения, — больше всего боящийся света и науки, учили молодежь лучше тех профессоров-краснобаев, которые всегда защищали одну только академическую свободу. Они политически воспитывают молодежь, и нам, представителям пролетариата, можно только радоваться тому подъему, который само правительство хочет создать… Молодежь пойдет с нами и только с нами добудет ту свободу, которая нужна всей России, и только тогда эта свобода может обеспечить ей свободное преподавание свободной науки…
Другое выступление Петровского было связано с запросом социал-демократической фракции о нарушении депутатской неприкосновенности. Всех депутатов фракции возмутило событие, случившееся 11 февраля 1913 года. Ночью на квартиру Григория Ивановича Петровского нагрянула полиция и, несмотря на предъявленный Петровским мандат члена Государственной думы и протесты, незаконно произвела обыск и арестовала Якова Михайловича Свердлова, жившего в Петербурге нелегально после недавнего побега из нарымской ссылки. Обыск не был простой случайностью, совпадением. Как выяснилось позже, и к этому предательству был причастен провокатор Малиновский.
Эту речь, полную страстного и гневного протеста, Петровскому удалось произнести с думской кафедры только 5 апреля 1913 года, то есть спустя почти два месяца после бандитского налета полиции на его квартиру. Петровский закончил речь такими словами:
— Мы предлагаем, господа, потребовать от правительства прекращения дикой вакханалии, произвола и безответственной расправы над избирателями и над депутатами, и, если вы отвергнете разрешение этого вопроса, вопроса о неприкосновенности личности, в том числе и депутатской, вы только докажете необходимость новой революции!
Понятно, что черносотенное большинство думы, слушая такие откровенно-революционные речи, бесилось. Реакционные правые депутаты орали с мест, пытаясь сбить Петровского с мысли, запутать, демонстративно шумели и покидали зал собрания. Дай им волю, они кинулись бы на рабочих депутатов и учинили самосуд тут же, в роскошных палатах Таврического дворца! Нужно было обладать незаурядным личным мужеством и выдержкой, чтобы в этой накаленной страстями обстановке, в стане озверевших врагов, кидать им в лицо слова, выжигающие у них на лбу огненные клейма.
У Петровского было такое мужество, это мужество питалось горячей любовью ко всему обиженному и угнетенному рабочему люду. Ради него, ради народа, Петровский готов был пойти на какие угодно испытания. И в личной дружбе, в отношениях с товарищами по партии Петровский всегда был мужествен, чуток, благороден. Он протягивал руку помощи каждому верному товарищу, если тот нуждался в этом.
Зная о возможных плохих последствиях для себя, он укрыл бежавшего из политической ссылки Свердлова. А потом всем, чем мог, помогал его жене с их маленьким сынишкой. Клавдия Тимофеевна Свердлова-Новгородцева с благодарностью вспоминала об этом.
«Я была привлечена, — писала уже в советские годы жена Я. М. Свердлова, — по тому же делу, что и Яков Михайлович, и осуждена к двум годам высылки, под особый надзор полиции. Продержали меня в тюрьме около двух месяцев и в конце апреля 1913 года освободили для следования к месту ссылки. Выйдя из тюрьмы, я оказалась без средств к существованию, без крова, с тяжело больным ребенком на руках.
Маленькому Андрею нелегко далось тюремное заключение, которое он отбывал вместе со мной. В тюрьме мальчик заболел тяжелой формой дизентерии, и к моменту освобождения болезнь приобрела угрожающий характер. Что было делать? Я решила обратиться за советом к Петровским. Пусть я их почти не знала, но это были настоящие друзья Якова Михайловича.
Мне никогда не забыть, как тепло приняли меня и больного ребенка Григорий Иванович и Домна Федотовна, какой лаской и заботой они нас окружили. Петровские и слышать не хотели, чтобы я искала себе какое-то пристанище, и сразу же поселили нас у себя, а Григорий Иванович принялся хлопотать, чтобы мне, хотя бы временно, до выздоровления сына, отменили ссылку и разрешили остаться в Петербурге. Все его хлопоты кончились ничем — ему отказали…
Редко когда приходилось мне жить в такой любовной, товарищеской атмосфере, в которой я прожила полторы недели у Петровских… Они помогли сохранить жизнь нашему сынишке. Да, великое дело настоящая большевистская дружба!»
Весной 1913 года социал-демократическая фракция подала в думу запрос по поводу все увеличивающейся в России безработицы. В защиту запроса 3 мая опять выступал Петровский. С тревогой он говорил о тяжелом положении рабочих, лишившихся трудового куска хлеба в связи с закрытием из-за кризиса сбыта текстильных фабрик в городе Лодзи.
— …Если в Лодзи валятся сейчас от голода наши товарищи безработные, — гневно говорил Петровский, обращаясь к правым депутатам, — то это вас, конечно, не удивляет, и вы смеетесь, вы смеялись и тогда, когда целые лужи крови стояли от ленских товарищей безработных, расстрелянных правительством… (Движение в зале справа.)
Председательствующий: Член Государственной думы Петровский, делаю вам замечание.
Петровский: Когда рабочий депутат обращается именно с требованием, чтобы большинство Государственной думы внимательно относилось к его речи, то он всегда, даже со стороны председателя, выслушивает одни замечания, которые не должен выслушивать ни один рабочий депутат, так как он говорит от громадного большинства населения…
Господа, речь идет не только о голодных, а об умирании с голода, а здесь отрицается спешность… Ведь там умирают дети, конечно, не ваши дети, а наших товарищей — рабочих, умирают не ваши братья, а наши братья!
Что происходит в Лодзи?.. Безработица в Лодзинском районе не ослабевает, каждый день то закрывается какая-нибудь фабрика, то сокращается работа, даже большие фабрики Познанского, Шейдлера и те работают по пять, а то и по четыре дня в неделю…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});