Близнецу нравилась принцесса Арианна, но он никогда бы не смог влюбиться в нее — чувство любви к женщине было ему неизвестно. И потому он не страдал ни от неразделенной страсти, ни от всепоглощающей тоски по единственной и недостижимой. К его услугам были многочисленные наложницы, официально принадлежащие наместнику Ашкелона, герцогу Гуммеру, ибо такой статус женщины не противоречил давним ашкелонским традициям. Девушек близнецам приводили в специальных повязках на глазах, чтобы они не знали, с кем свела их судьба.
В свое время, восемь веков тому назад, на одном из первых заседаний Большого Ночного Совета яростно обсуждался вопрос о том, имеют ли близнецы право на любовь и личную жизнь. Однако на чашу весов с одной стороны были положены чувства нескольких человек, а с другой — судьба империи и двух континентов. Как и водится в таких случаях, интересы всех перечеркнули судьбы некоторых. Так, верно, и должно быть, и политики лучше других понимают необходимость подобных решений; однако оно далось Совету не без труда. И теперь Аббон Флерийский, как раньше его предшественник, заботился о том, чтобы близнецы, не имея возможности обзавестись подругой и семьей, хотя бы не страдали от этого.
Двойники императора так тесно были связаны с ним и друг с другом, что смерть одного поразила всех в самое сердце. Предупрежденные о необходимости соблюдать осторожность и серьезнее прежнего относиться к вопросам безопасности, близнецы думали о другом. О том, кто посмел поднять руку на государя, кто не убоялся возмездия, а главное — зачем ему это потребовалось?
Шут появился в самый разгар пиршества. Притащил огромную охапку сиреневых роз, так бережно лелеемых садовником в отдельной оранжерее, и вручил ее принцессе с низким поклоном.
— Ваше величество! — произнес нежнейшим голосом. — Желаю, чтобы вы были счастливы и любимы, прекрасны и желанны всю свою жизнь. И чтобы вы не заметили, если она когда-нибудь закончится.
— Спасибо, — сказала Арианна, наклоняя свою очаровательную головку.
— Ты даже не хочешь пошутить? — разочарованно спросил Лодовик Альворанский. — Для чего же государь Великого Роана держит тебя, если не для смеха?
— Счастье Ее величества, императрицы Арианны, — ответил шут совершенно серьезно, — не представляется мне темой, которая могла бы служить мишенью для насмешек.
И добавил совсем другим голосом:
— Я здесь, чтобы свадебного торта отведать и прочих лакомств, а для смеха Его величеству и тебя за глаза хватит, венценосный несносный братец, особенно если ты постараешься говорить умные вещи. Что у тебя получается забавнее всего.
Лодовик вспыхнул до корней волос и хотел было что-то сказать, однако шут заметил примирительно:
— На меня, дурака, обижаться — только себе век укорачивать. А его с большим удовольствием можно укоротить и чрезмерным потреблением этих прекрасных вин и аппетитной снеди, так что второй способ я тебе, братец, рекомендую гораздо более горячо.
Король Альворанский фыркнул и приступил к следующему блюду. А Даргейм, внимательно рассмотрев шута, заявил:
— Я всегда думал, что шутам положено всех развлекать. А ты вместо того говоришь правду. Правильно ли это?
— Так ведь, — откликнулся шут, — примут правду за шутку, глядишь и посмеются — помилуют. А кому еще позволено правду говорить, чтобы за нее не поплатиться? А мне к тому ж приплачивают! А также замечу, твое величество, что правда к тому же развлекает, ибо мало кто обладает таким острым умом, чтобы выслушать ее и понять…
Даргейм открыл было рот, чтобы сказать, что ему-то позволено и даже должно говорить правду, но не стал. Вспомнил, как не раз случалось смолчать, чтобы выжить. И он еще пристальнее всмотрелся в шута: глаза у того были ну точь-в-точь как у его старого седого советника — мудрые, печальные, немного уставшие. И самаан понял, что шуту горько и больно, только он это тщательно скрывает.
Свадьба императора состоялась.
Жена капитана Теобальда сумела добраться до Гравелота, и люди, посланные на условленное место встречи с нанятыми похитителями, не обнаружили там никого — хотя сумма, обещанная разбойникам, была настолько велика, что они просто не могли не прийти за ней, останься в живых. Это значило, что план сорвался. Единственное, что утешало, это то, что имперская Тайная служба засуетилась и обнаружила, кто стоит за попыткой подкупа дворцовых слуг и нескольких придворных, и явно соотнесла происшедшее с событиями более чем двухвековой давности. Возможно, что Бангалор снова списали со счетов, как слабое государство, способное лишь на жалкие действия, смешные на фоне силы и могущества Великого Роана. А значит — неопасное.
Если этого удалось добиться, то главная цель достигнута, и остальное уже не имеет значения. Потому что в столь нелепом противнике никто не заподозрит умного и беспощадного врага.
Время. Главное — выиграть еще немного времени. Ибо сейчас рано решать судьбы мира. Сейчас нужно затаиться и ждать. Как долго он ждал, как отчаянно и тоскливо, и только теперь ожидание становится ненапрасным. Но он сумеет, он терпел столько веков, что найдет в себе силы терпеть еще столько же, если потребуется.
Человек в серебряной маске шел по пустым и безлюдным коридорам замка. Мерцающий плащ оттенка лунного света диковинными крыльями летел за ним — в этих бесконечных переходах был сильный сквозняк, и ветер порой выводил заунывные песни в темных закоулках.
Сложенные из грубого камня стены отсырели и местами были покрыты мхом. Крючья и держатели факелов проржавели от времени. На каменном полу натекли лужи с потолка, и звук падающих капель гулко отдавался под каменными сводами.
Дойдя до поворота, тонущего в темноте, человек сделал небрежное движение рукой, и факелы тут же затрещали, закоптили и занялись неверным пламенем.
Глава Ордена Черной Змеи прошагал по этому боковому ответвлению до низенькой бронзовой двери в зеленой патине. Ему пришлось согнуться почти вдвое, чтобы пройти в нее. Там, по другую сторону, было темно как в склепе, холодно и неуютно.
Сразу за дверью начинался крутой спуск. Полустертые каменные ступени были вырублены прямо в скале, и человек, который не знал об их существовании, вполне мог сломать себе шею, скатившись с этой высоты. Внизу, в маленьком помещении, больше всего похожем на пещеру; стоял странный густой и сладковатый запах, приторно-тошнотворный и казавшийся очень знакомым. Двое людей, закутанных в черные мантии, ждали у самой лестницы, опустив головы и всем своим видом выражая почтение к появившемуся из темноты магистру.
— Змеиной мудрости и вечной силы! — прошелестели они голосами сухими и бесцветными, как прошлогодняя листва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});