Эта сторона его учения была, по крайней мере, понятна простым лисам и некоторыми даже одобрялась, хотя, конечно, большинство полагало, что А-конкон чересчур категоричен и заходит в своих требованиях слишком далеко. Он, к примеру, утверждал, что лисы должны спать под открытым небом в любую погоду и никогда не осквернять своей утробы остатками человеческой пищи.
— …Сии нечестивые отбросы запятнают ваши души, и когда придет ваш час, великий лисий дух отвергнет вас. Вам не будет дано позволение войти в благословенные кущи Дальнего Леса, что после смерти приемлют праведников. Лишенные слуха, зрения и обоняния, вы будете осуждены вечно скитаться по тоскливым просторам Небытия. Скройтесь же в чащах и зарослях, о лисы, живущие на земле, и пусть семена, принесенные ветром, усеют ваши шкуры. Пусть колючки и репейники вопьются в ваш мех. Пусть ветки хлещут ваше рыжее чело и белоснежную грудь — вам это будет в наслаждение, ибо вы дети природы. Вы не подчинились владычеству людей и до скончания веков останетесь солью, посыпаемой на людские раны. Вы — глина, которую человеческие руки не способны мять по своему разумению. Пока вы живы и свободны, люди знают, что не весь мир подвластен их прихотям. Пусть же хвосты ваши гордо реют над полями и лугами, напоминая людям, что природа никогда не покорится им всецело. О возлюбленные дети матери-земли, совершенные и прекрасные! Золото осени, отблески огня играют на ваших шкурах. Идите же и припадите к влажной глине, к земле вашей родины. Пусть святая, древняя почва налипнет на ваш мех, засохнет на ваших челюстях. Да пребудет природа с вами вечно, о лисы!
Порой А-конкон рассказывал своим немногочисленным ученикам и последователям, что давно, задолго до того, как лисята похитили виноград, лисы были совсем другими. Такие доблести, как хитрость, коварство и изворотливость, не были тогда в чести у лисиного племени. Но даже человек, давший имена всем растениям и животным тварям, не мог сравниться в мудрости и прозорливости с лисами, гордыми и отважными охотниками.
К тому же лис-философ был известным знатоком трав, он умел исцелять многие недуги: знал, какие травы помогают от резей в животе, какие чистят кровь, какие возвращают утраченные силы. В целебных свойствах растений разбирались многие лисы, но с А-конконом никто из них не мог тягаться. Глубина его познаний не только внушала благоговейный трепет, но и настораживала — ведь никому не было известно, каким образом подобная премудрость открылась лису-философу. Травами он лечил не только телесные хвори. С их помощью он мог избавить от дурного настроения, проникнуть в тайны будущего и даже вернуть потерянные души. Некоторые лисы полагали, что тут не обошлось без колдовства и прорицатель общается с духами, живущими на темной стороне луны.
Но все же никто не мог отрицать, что советы А-конкона нередко были исполнены глубины и благоразумия.
— Живите в гармонии со своим телом, настройтесь с миром на один лад, — проповедовал лис-философ. — Подавляйте в себе обиды, не растите злобу, во всем, что бы ни случилось, старайтесь видеть лишь доброе. Принимайте мир и себя в мире. Помните, ненависть разрушает дух, а злоба преграждает путь к совершенству.
Но хотя некоторые лисы и прислушивались к речам А-конкона, никто, подобно лису-философу, не стал спать под открытым небом, на снегу, никто не внял запрещению поедать отбросы, которыми так легко поживиться вблизи людского жилья. У лис находились весьма серьезные возражения против учения А-конкона: слабые телом, говорили ему, могут поплатиться жизнью, если откажутся от нор и подставят свои ненадежные шкуры ледяному дыханию Завывая. На это он отвечал, что смешно дрожать за свою жизнь и бояться смерти, которую каждая лиса должна принимать как награду. Смерть — это не поражение в битве с жизнью, это победа духа.
Однако, хотя А-конкон и превозносил смерть, он всегда помогал своим недужным собратьям и по праву слыл весьма искусным лекарем. И все же захворавшие лисы боялись его и обращались к нему неохотно — лишь когда им становилось совсем уже невмоготу. Выслушав болящего, знахарь немедля давал совет: «Несколько дней ешь одни лишь древесные грибы» или «Ешь в равных количествах тимьян, сладкий кервель и пижму». Если же во сне лису мучили кошмары, А-конкон предлагал положить в нору ветку жасмина, который изгоняет злых духов, но чаще рекомендовал в течение месяца спать на открытом воздухе. Бывало, лисица, один из детенышей которой рос слишком вялым и апатичным, просила А-конкона присоветовать ей лечебную травку.
— Хватит причитать, — обрывал он поток ее жалоб. — Травами тут не поможешь. Но есть одно верное средство: прекрати кормить своего лисенка молоком и пусть он отныне сам добывает себе пропитание.
Обеспокоенной матери подобное средство казалось слишком жестоким и губительным для ее возлюбленного чада.
— Дело твое, — заявлял А-конкон. — Можешь пичкать своего отпрыска всеми травами, что найдешь в лесу и в лугах. Но если это не поможет, пеняй на себя. Я сказал тебе, как его излечить.
— Но О-лан ты советовал… — пускала в ход последнее возражение лисица.
— На свете нет двух одинаковых лис, — обрывал А-конкон, смерив ее пренебрежительным взглядом. — От одних и тех же хворей разным лисам помогают разные средства. Уши твоего лисенка темнее, чем у сына О-лан. Поэтому ему помогут не травы, а отказ от молока и охота. Поняла?
Лисице оставалось лишь безропотно согласиться.
— Теперь касательно твоего собственного недуга — глистов и болей в животе, — продолжал сурово лекарь. — Набей полный рот щавелем и зверобоем и долго жуй их. Когда же получишь кашицу, напоминающую водоросли…
Однажды утром, вскоре после того, как прошел дождь, наполнивший лес ароматом прелой листвы и влажной земли, Камио повстречал А-лона. Они разговорились о лисе-философе и его учении.
— Восхищаюсь познаниями старика А-конкона, — заметил Камио. — Но все же никак не могу согласиться с ним насчет «людской нечестивости». Жизнь научила меня, что люди бывают разные. Некоторые из них добры, другие злы. Не стоит огульно судить обо всех их поступках. К тому же им, как и всем живым существам, дано право жить на земле.
— Да, но они не довольствуются тем, чтобы просто жить, — возразил А-лон. — Они хотят захватить мир целиком, переделать его по-своему, не оставить на земле ни одного укромного уголка. И согласись, еда, которую они выбрасывают, частенько творит в животе такое, что света не видишь.
— К человечьей еде надо привыкать.
В это мгновение из-за деревьев показалась лисица, как видно направлявшаяся к себе домой. Лапы Камио тут же задрожали. Хорошо, что он сидел, и ему не составило труда скрыть эту предательскую дрожь.