— Что? И расплатишься своей «Визой»?
— Да. Я понимаю, что могу свести свой счет к нулю. Но завтра первым делом я намерен отослать этот чек — нет, чтобы быть совсем уж уверенным, я лучше прямо сегодня положу его обратно в ячейку. Я буду спать спокойнее, зная, что он уже в пути.
Марк пожал плечами.
— Поздравляю. Нет, я просто в восторге! Итак, ты решил отпраздновать этот день тем, что ограбил свой собственный банк?
— Может, ты все-таки оставишь эту тему хотя бы на время?
— Может быть. А может, и нет. Но если мне это удастся, то я непременно дам тебе знать.
* * *
Позже тем же вечером, когда пицца была почти съедена, а кухня вся завалена скорлупой от арахиса и пустыми жестянками из-под пива, Стивен и Марк плюхнулись на диван в гостиной, поставив на пол между собой запертый кейс. Марк зевнул, потянулся и лениво спросил:
— Ну что, давай откроем?
— Давай. — Стивен положил кейс на кофейный столик рядом с диваном, отпер его и вытащил какую-то резную деревянную шкатулку. — Вот.
— Ага, розовое дерево, — заметил Марк, взяв шкатулку и низко наклоняясь над ней. — И делали это явно не у нас в горах.
— Это точно, — кивнул Стивен. — И, по-моему, эта штуковина тоже нездешняя. — Он показал Марку какой-то странный, вытянутой цилиндрической формы контейнер, некоторое время подержал его на весу, а затем положил на стол. — Я не могу этого объяснить, но эта штука вызывает во мне какие-то непонятные желания, словно хочет, чтобы я ее открыл. — Он помолчал, потом, старательно подбирая слова, повторил: — Ну да, эта шкатулка хочет, чтобы я немедленно открыл ее.
— Ну, знаешь! Это, по-моему, уже слишком. — Марк подошел поближе, чтобы рассмотреть контейнер. — Черт, какой тяжелый! — удивленно воскликнул он, а потом, как-то странно глянув на Стивена, прибавил: — А знаешь, ты и мне, похоже, рассказами о своих ощущениях голову заморочил — теперь и мне кажется, что я чувствую нечто очень странное. Мне словно прямо-таки необходимо увидеть, что там внутри! — Он присел на краешек дивана и вздохнул. — С другой стороны, зачем тогда было и банк грабить? Ну, давай!
Стивен взял в руки шкатулку из розового дерева. Она была кубической формы и высотой дюймов шесть; два золоченых запора плотно удерживали крышку. Внимательно осмотрев петли, Стивен хотел было чем-нибудь поддеть крышку и в крайнем случае сломать замочки, но стоило ему нажать на один из запоров, как шкатулка открылась.
Сердце у него бешено забилось; ему пришлось даже вытереть о джинсы вспотевшие руки, прежде чем он решился, затаив дыхание, приподнять крышку. Но и крышка тоже приподнялась очень легко, словно петли ее в течение этих ста с лишним лет смазывали каждый месяц. В шкатулке оказался кусок ткани, похожей на бархат, в которую был бережно завернут... какой-то небольшой камень. Похоже, самый обыкновенный осколок скалы.
— Что это такое? — спросил Марк.
— Ну, кроме того, что это — камень, я больше ничего не могу пока что тебе сказать. — И Стивен вынул камень из шкатулки.
Марк, гнусно хихикая, сказал, явно изображая предстоящее объяснение с полицией:
— Нет, капитан, всю наличность мы, разумеется, так и оставили в шкатулке, а вот с камнем расстаться не смогли. Да, конечно, вы правы, у нас таких полон двор, но вдумайтесь: ведь именно этот камень почему-то выбрал покойный шахтер!
— Прекрати! — раздраженно бросил Стивен. — Что мы с тобой, в сущности, понимаем в геологии? Может, это огромный слиток чего-то действительно ценного.
— Ну еще бы! — тем же тоном откликнулся Марк. — Только по-моему, это просто камень. Ты разве не слышал о симптомах отравления ртутью? А ведь эти шахтеры работали в совершенно антисанитарных условиях, и кое-кто из них определенно лишался рассудка из-за паров ртути. И мне кажется, один такой и явился некогда в ваш банк, чтобы оставить там на вечное хранение свой любимый камешек, назвав его, скажем, Бетси.
Марк продолжал ерничать, испытывая, однако, весьма странные ощущения — непонятные мурашки ползли у него по позвоночнику, проникая, казалось, в самые сокровенные утолки души. Он снова озадаченно посмотрел на камень, затем перевел взгляд на Стивена и предложил:
— Ну что ж, теперь давай этот цилиндр откроем? Может, в нем окажется что-нибудь более стоящее.
Надежда Стивена вспыхнула с новой силой, когда он взял в руки контейнер и принялся откручивать крышку. Но стоило ему чуть-чуть повернуть ее, и все вокруг сразу изменилось. В комнате явно что-то происходило. Цилиндр гудел, словно напевая некую мелодию, и весь дрожал от выделяемой им энергии; в воздухе повисла дымка — казалось, какой-то промышленный увлажнитель воздуха гонит тучи невидимого до сих пор пара прямо к ним в гостиную. По лицу Марка ничего понять было невозможно — на нем застыла маска отчаянной решимости; зато на лице Стивена отчетливо читалось раскаяние, и он был похож на восьмилетнего мальчика, которому очень стыдно, что он стащил горсть дешевых сладостей.
— Все, я закрываю, — вдруг объявил он.
— Нет, зачем же, ведь все нормально, — остановил его Марк и подошел еще ближе.
Стивен между тем продолжал отвинчивать крышку цилиндра, и с каждым поворотом воздух в комнате, похоже, все больше насыщался электричеством. Марк, явно чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, куда деть руки, пробормотал:
— Даже дотронуться до чего-нибудь страшно! Тут повсюду статические разряды...
Странное сияние разлилось по комнате, и Марку показалось — хотя он готов был поклясться, что видит это воочию, — что перед ним как бы проплывают различные предметы: каминные щипцы, бумажная тарелка с цветочным орнаментом, блестящая серебряная кружка для пива... Эти вещи то попадали в поле его зрения, то исчезали.
— Это, наверно, какая-то радиация, — вырвалось у него. — Я совершенно не понимаю, как это...
— Нет, — прервал его Стивен. — Это ткань. Какая-то очень странная ткань. Отодвинь кофейный столик, и мы расстелем ее на полу перед камином.
Марк поспешно и как-то чересчур нервно придвинул столик вплотную к дивану, а сам попятился к камину. На кухне зазвонил телефон, однако никто и не подумал снять трубку — оба точно завороженные смотрели на этот кусок странной материи, скатанной в трубку. Затем Стивен опустился на колени и принялся осторожно ее расправлять.
— Смотри, ее можно развернуть и в длину, и в ширину, — сказал он, не глядя на Марка.
— Давай скорей! — подбодрил его Марк, не чувствуя, впрочем, в собственном голосе должной уверенности в том, что это такая уж хорошая затея.
Прижав согнутые руки к груди, он оперся подбородком на сжатые кулаки и, казалось, готов был в любой момент броситься куда угодно, хоть в дымоход, лишь бы обрести путь к спасению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});