Читать интересную книгу Северный свет - Арчибальд Кронин

— Судя по вашим письмам, речь идет о моей невестке.

— Вот именно, — проронил Най, стряхивая пепел с сигареты.

— В таком случае, хотя вам, вероятно, это покажется излишней щепетильностью, я предпочел бы, чтобы вы изложили свои сведения в ее присутствии.

— Погодите, мистер Пейдж. Прежде выслушайте нас. Мы не хотим причинять лишние страдания женщине.

— А, бросьте, Смит! — прервал его Най. — Ради бога, переходите к делу.

— Ну что же, — сказал Генри. — Я выслушаю вас. Но я надеюсь, что вам известен закон о клевете.

— Мистер Пейдж, мне очень неприятно говорить…

— Вот что, — вмешался Най, — дайте-ка я скажу. — Он погасил сигарету и уставился на Пейджа холодными выпуклыми глазами. — Вы издаете чистенькую высоконравственную газетку. Вам подавай нравственную прессу, нравственное общество и все прочее тоже нравственное. Вы весь такой лилейно-непорочный, что небось и не знаете слова «аборт».

— Оно… оно мне известно, — растерянно пробормотал Пейдж.

— И то хорошо, — ухмыльнулся Най. — Это облегчает дело. Так, может, вы знаете также, что, когда у незамужней девицы случается неприятность, а ей хочется сохранить свою репутацию, она отправляется с черного хода к какой-нибудь старой ведьме, которая и освобождает ее от неприятного бремени. К несчастью, существует коварный закончик, называющийся «Законом о преступлении против личности от 1861 года», который гласит, что женщина, противозаконно разрешившая устроить себе выкидыш с помощью любого инструмента или каких-либо иных средств, совершает тем самым уголовное преступление и подлежит ссылке на каторжные работы пожизненно или на срок не менее трех лет или же тюремному заключению на срок не более двух лет… печально, не так ли?

— Хватит, — сипло сказал Смит. — Мистер Пейдж, мне очень больно говорить вам об этом. Три года назад, в августе, ваша невестка, тогда еще Кора Бейтс, была на основании этого закона приговорена к тюремному заключению.

Генри в полной растерянности глядел на него. Он словно окаменел. Окружающий мир исчез, и перед глазами маячило только расплывающееся, как в тумане, лицо Смита.

— Нет… не верю… нет.

— Это правда. И у нас есть доказательства.

— Нет, — механически повторил Генри. — Нет, это неправда.

— Хватит, — сказал Най и кивнул на пришедшего с ними незнакомца. — Хейнз занимался этим делом. Проследил его с начала и до конца. Так ведь, Джек?

— К несчастью, сэр, это так. — Хейнз глядел на Пейджа виноватыми глазами или, во всяком случае, с притворным сожалением. — Я присутствовал на судебном разбирательстве. И должен сказать, судья проявил большую снисходительность — принял во внимание смягчающие обстоятельства. Приговор был самый легкий.

— Приговор? — Генри произнес это слово с трудом, судорожно сжимая ручки кресла.

— Шесть месяцев тюрьмы.

Сердце Генри на несколько бесконечно долгих мгновений перестало биться. Он ожидал какого-нибудь обвинения, связанного с ее прошлым: они могли выкопать и раздуть подробности забытой глупой интрижки — с этим Хейнзом, например, — или что-то связанное с бедностью и невзгодами ее юности; все что угодно, но только не это. То, что он услышал, неизмеримо превосходило самые худшие его предположения. Внезапно все в нем возмутилось… он не хочет верить им — и не верит.

— Невозможно… это ложь. Она здесь… она докажет, что это не так.

— Ну что ж, позовите ее, — сказал Най с такой хладнокровной и небрежной уверенностью, что Пейдж помертвел. — Посмотрим, кто здесь лжет.

Генри приподнялся, чтобы позвать Кору, но тут же снова упал в кресло. Как он мог заставить ее выслушивать это гнусное обвинение?!

— Ну, зовите же, — настаивал Най. — Давайте покончим с этим раз и навсегда. Спросите дамочку, как ее угораздило попасть за решетку.

Генри сковало леденящее сомнение, и он не мог решить, что делать дальше. Пока он колебался, боковая дверь, ведущая в комнату мисс Моффат, отворилась. Кора устала ждать и зашла поглядеть, не освободился ли он. В память Генри навсегда врезалось выражение ее лица, когда она вдруг поняла, что означает открывшаяся ее взору сцена. В комнате наступила мертвая тишина; наконец Кора в ужасе прошептала:

— Простите… я не знала… — и попятилась.

— Погодите минуточку, — сказал Най. — Вот этот джентльмен проделал длинный путь с единственной целью повидать вас.

Она остановилась, словно не смея уйти.

— Вы, наверное, меня помните? — сказал Хейнз.

— Нет… я никогда вас не видела, — тихо, почти неслышно ответила она.

— Простите, мисс… — тогда ведь вы были мисс Бейтс, — но у меня с собой газетные вырезки с фотографиями и подписанные вами показания, которые вы дали в больнице.

Он сунул руку во внутренний карман. Пейджу показалось, что Кора сейчас упадет. И вдруг она зарыдала — судорожно, без слез, содрогаясь всем телом. Генри не мог этого вынести.

— Довольно, — сказал он Смиту. — Ради бога, уходите.

— Убедились? — спросил Най, вставая.

Смит тоже поднялся. Сжимая в руке папку, он остановился у письменного стола, не глядя на Пейджа. На лбу у него выступили капли пота.

— Ну, послушайте, мистер Пейдж. Все это можно сохранить в тайне. Мы будем немы, как могила. Все обойдется. Поверьте. Есть же очень простой выход. Я принес соглашение. Честное, и никаких ловушек. — Он неловким движением открыл папку. — Я уверен, что оно вас вполне устроит. В таком случае, мы ни словечка не напечатаем об этом неприятном обстоятельстве. Право же, дорогой мистер Пейдж, можно все уладить полюбовно.

— Будьте добры, уйдите все. Я поговорю с вами потом.

Смит положил на стол длинный оранжевый конверт и первым направился к двери.

Когда все трое ушли, Пейдж повернулся к Коре. Ему нечего было сказать, абсолютно нечего, слова застревали у него в горле. Она все еще плакала, закрыв локтем лицо и уткнувшись в стену. Он хотел как-то утешить ее и не мог найти ни одного подходящего слова. Первой молчание нарушила она. Все еще пряча лицо, она заговорила сквозь слезы:

— Это правда… правда… то, что они вам говорили. Только, наверное, они вам всего не сказали… о том, как с шестнадцати лет я сама себя содержала, работала в мелких лавчонках. Один раз летом я уехала на неделю отдохнуть в Блэкпул — сколько месяцев мне пришлось копить деньги на эту поездку! Я пошла потанцевать в «Альгамбру». Управляющий увидел меня и предложил работать у них. Я согласилась. Он обходился со мной так ласково, а я была так одинока! Ведь я всю жизнь была одинокой. И от этого очень хотелось кого-нибудь любить. Я не знала, что он женат… сперва-то я не знала. А он меня вовсе и не любил никогда. Подлец он был, и все. Когда он узнал, что я… он озлился на меня дальше некуда. Боялся, как бы это до его жены не дошло. Он сказал, что знает, как все поправить. А мне было все равно — после того, как он меня обругал-то. Я и позволила ему отвести меня туда. Там одна женщина все и сделала. Мне было плохо, так плохо! Я думала, умру… и рада была этому. Она испугалась и привела доктора. Он отправил меня в больницу, а потом все это и началось… — У Коры перехватило дыхание, но она заставила себя продолжать. — В больнице я пролежала два месяца. Горячка у меня была и еще что-то. А когда меня выписали, то тут же забрали в полицию — ведь это их обязанность такая. Они требовали, чтобы я дала показания против той женщины. А она была бедная, без друзей… вроде меня… и не могла я так сделать. На суде это повернули против меня, только судья все равно дал мне только шесть месяцев. Видно, пожалел меня. Страшна я была, наверное, как смерть. В больнице меня остригли, я так исхудала — кожа да кости. А мне было все равно. Хотя бы и закатали меня на весь срок. Совсем все равно. Я как неживая сделалась…

— Не надо, Кора… — Охваченный жалостью, Генри встал и подошел к ней. — Больше ничего не надо говорить.

— Я должна рассказать вам все, даже если это меня убьет. Когда я вышла, благотворительное общество хотело подыскать мне работу в Блэкпуле. Но я только и думала, как бы оттуда выбраться. Было опять лето. Я прочла объявление, что в Скарборо есть работа. И поехала туда. Работа оказалась легкая — продавать пончики в киоске на набережной. Но я все еще была как неживая. Некуда мне было деться. И чувство у меня было такое, будто я уже умерла. Каждый вечер, как закрою в шесть свой киоск, так и иду гулять в порт. А он всегда сидел там на лавочке. Дэвид то есть. В нем было что-то такое… И как-то раз я не выдержала — подошла к нему и заговорила. — Она снова содрогнулась от рыданий. — Так вот все и началось. Я побоялась рассказать ему о себе. Только сразу увидела, что он тоже… как и я… несчастный. И хотела ему помочь. И ведь я помогла. Я старалась быть хорошей женой. Но если он узнает, тогда всему конец. Что же с нами будет, что с нами будет?