Читать интересную книгу Пепел и золото Акелы - Игорь Чубаха

– Не исключено, не исключено, – ответил Пепел, влив в голос многозначительность. Пусть девочка отнесется к нему по высшему разряду предупредительности, не помешает.

Сергей описал “круг почета”. Занимался тем, что приветливо улыбался, смотрел и анализировал. Мужская составляющая продюсерского центра Пепла нисколько не интересовала. Ему нужны женщины, вернее, одна-единственная. Та, которой всецело доверял Акела и послал предсмертную весточку электронной почтой. А доверял, потому что любил. Какие еще тут могут быть причины для доверия? Сергей имел сомнительное счастье видеть Акелу, значит, есть все шансы вычислить и его женщину.

Обитатели музыкального офиса на постороннего мужика внимания обращали мало. Видно, дело обычное. Видно, здесь целыми днями шляется посторонний народ.

Златокудрая васильковоокая милашка, закусив губу, щелкающая по клавиатуре, на роль подруги Акелы не годилась. Пустышка. Пустышка быть подругой Акелы не могла. Такие гладенькие и надменные девчонки с глазами кукол – надеялся Пепел – упростят его задачу. Пустышек в этой попсовой шарашке должно хватать с переизбытком. За их вычетом наберется не так уж и много кандидатур.

– …В прошлом сезоне в почете были милитари, неопанк и прочие шалости – вызывающие формы, неровные концы, несведенные зоны. Была жесткая, крикливая тема, ассоциирующаяся с готикой. Ты меня понимаешь? – Еще одна красотка, чирикающая по телефону, слишком молода, чтобы быть искомой барышней. – А сейчас властвует ренессанс, различные кучеряшки, но не ярко выраженные, а волнообразные… – Лет восемнадцати от силы. Даже если Акела был падок на лолиток, он был все-таки умен, а стало быть, довериться молоденькой не мог. – Цвета тоже расплылись. Если раньше был какой-то определенный оттенок, то сейчас такие оттенки, которые на первый взгляд и фигос различишь, прикинь: медово-медно-пшеничный. Ты меня понимаешь? – Не потому что молоденькая – обязательно дура, а просто не взрослая еще, в башке ветер гуляет. – Причем, это не сложная окраска и не многослойное мелирование, а именно оттенок сам по себе… – И любой порыв нового ветра может выдуть из-под прически у девоньки былые чувства и пламенные клятвы.

Стало быть, лялек до двадцати лет можно тоже откидывать. Ясен лебедь, допустимы исключения. Но буде такое исключение попадется, Пепел усечет его, потому как глаз имеет, чтобы врубаться, кто и что перед ним.

– …В мире, вообще, на мой взгляд, ощущается влияние всего трех известных школ: “Tony and Guy”, “Vidal Sassun” и французской Академии парикмахерского искусства. “Tony and Guy” – это авангард, англо-американский стиль. Это экстремальная окраска, блестящие патлы – чересчур прилизанные или чересчур взъерошенные, у них все «чересчур». “Vidal Sassun” ближе к классике – более правильные формы, идеальные пропорции и немножечко экстрима в цвете. Французская Академия – это более приземленные формы, мягкие линии, профилированные стрижки – аккуратные, но чуть-чуть растрепанные головы. Типа для старух, ты меня понимаешь?.. – демонстрировала недюжинный визажный опыт в телефонном трепе мысленно забракованная Пеплом крошка.

Между прочим, девочка Люба, сопровождающая Сергея, не так проста, какой старается быть. И по возрасту (ей лет двадцать пять) в самый раз годится на роль любовницы золотого вождя сектантов. Есть у нее какая-то подкладочка. «Я гляжу ей в след, ничего в ней нет, а я все гляжу, глаз не отвожу», – пели в прошлом веке дворовые пацаны под гитары. Ладно, будет еще возможность проверить ее на лакмусовую бумажку.

– У всех сотрудников центра электронные адреса начинаются с «Башетунмай»?

– Фирменный стиль. Ромик на фирменном стиле буквально поехал, – равнодушно рапортовала продюсерская секретарша. – Только в «башетунмае» не игрек, а "i" с точкой.

Сергей равнодушно кивнул, хотя интерес был не праздный. Акела отправил весточку на адрес, дай Бог памяти, [email protected], такие адреса мужики только с пошлой ориентации себе придумывают. Уличный же адрес ООО «Башетунмай» Пепел нашел в телефонном справочнике, сочинил легенду, и вот он здесь.

В следующей комнате, где, по всему видать, размещался бухгалтерский отдел, наличествовало три женщины. Одна была похожа на башенный кран, а одета во что-то балахонистое и воздушное. Во взгляде, каким она окатила Пепла, читалась злоба на всех мужчин этого мира, на этих грязных, вонючих, похотливых козлов, обходящих ее своим вниманием. Какой уж тут Акела...

По бухгалтерше номер два тоже вопросов не возникало. Там через все мелочи – от морщин до сумочки – проступал полный комплект женского счастья: муж, ребенок (а то и не один), вся положенная бытовуха. Эта самая мадам, наоборот, одарила Пепла взглядом, полным авансов. Ей, конечно, не столько нужно изменить своему благоверному с симпатичным малым, сколько проверить свою привлекательность. Грызет... не может не грызть мадам червячок сомнения – «а не зашло ли уже за гору мое женское солнце, могут ли меня еще захотеть нормальные мужчины?» Сергей не стал ее обижать невниманием, отломил от себя какой-то комплимент, потом о чем-то ерундовом спросил, получил ответ, в который не вслушивался, и перешел к следующей кандидатке.

Третья – явно одинокая женщина. И возраст подходящий – в самом женском расцвете. Весьма привлекательна, одета в чертовски дорогие шмотки и смотрит в калькулятор, как в косметичку. Вроде бы все в жилу, даже ее бухгалтерская сущность, которая должна помочь в приумножении украденных богатств.

И то, что в ней обнаружилась натянутая до звона истерическая нота, тоже вписывается в состояние женщины, у которой недавно трагически погиб любимый мужчина. На невинный вопрос Сергея, на этакий игривый закидон к возможному флирту (что-то там про погоду и одиночество), она чуть ли не огрызнулась.

Подходит, ой, подходит. Пепел в уме обвел ее личность жирным кружком.

– Какие у вас кадры трудятся! – в коридоре Сергей обратился к своей спутнице. – С этой вашей бухгалтершей, что в черном костюмчике, я, пожалуй, подбил бы дебет с кредитом в нешумном месте. Только какая-то она взведенная. С возлюбленным поцапалась?

– Не привыкла еще, – со странной улыбкой сказала Люба.

– К чему не привыкла?

– К российской действительности. Все ей не так, все не по ней. Что ж вы хотите! Два года проторчала в Торонто, на буржуйских рябчиках жила. Только полторы недели здесь. Ей еще долго осваиваться.

– Да ну! Чего ж она тогда эмигрировала из Торонто?

– С мужем развелась, с хоккеистом, кстати, вернулась к маме. А ее мама здесь при музыкальных делах не последний человек. Пристроила дочку на хорошее место. Неплохо некоторые устраиваются, правда? А другим приходится самим пробиваться, выгрызать себе куски зубами, идти на неприятные компромиссы.

– Вот оно как... – протянул Пепел.

Перспективная кандидатура поблекла в виду вновь открывшихся обстоятельств. Теоретически, конечно, допустимо, что они с Акелой знали друг друга с сарафанного детства, она всегда любила именно сектанта, а не хоккеиста из Торонто, и, едва вернувшись из Канады, бросилась в Акеловские объятия, а он сходу поверил ей... И так далее. Но практически такое развитие событий маловероятно. Поэтому пока задвинем бухгалтершу в графу «убытки».

Зубастую задачку Пепел получил в комнате имиджмейкеров и вебдизайнеров. Там люди вовсю трудились за компьютерами повышенной наворочености. Судя по картинкам на дисплеях, они разрабатывали звездные имиджи для начинающей под их кураторством попсы, декорации для концертов, макеты афиш, макеты для обложек дисков и прочие штуки.

– Вась, у тебя на плакате «Иванушки» какого-то лешего с усами!

– Не подлинковалось.

– Мишаня, а Глызин-то три аккорда у Дворжака спер!

– Дворжак – ладно, а за полонез Огинского ответит. Государство, в котором голодают фальшивомонетчики – обречено.

– Войди в меня! У меня там уже все есть, ты только немножко добавишь.

И – вот интересно! – женщины среди этого патлатого сколиозного народца были. Аж две. Левая небрежно листала «Эль», правая, опять же, погрязла (наверное, тоже фирменный стиль продюсерского центра) в бесконечном телефонном трепе:

– Расцветки «клетка бербери» или «нестандартная гусиная лапка» оставь маме. Выбирай коктейль из анималистического рисунка и цветов.

Пепел забросил в рот жвачную подушечку «Орбит». Смял фантик и швырнул скомканный комок в пластиковое мусорное ведро, уже (или еще?) занятое пустой бутылкой «Мартини бьянко» и тремя синими жестянками от джин-тоника. И, как хотел, промазал.

– Акела промахнулся, – громко типа пошутил Пепел. Но один раз произнесенное имя «Акела» могло кому-то показаться случайностью. Чтобы не показалось, Пепел повторил его: – Акела совсем старым стал.

Он выдал этот текст, прежде заняв позицию, с которой удобнее всего было наблюдать за обеими женщинами. Всплыло в памяти из Высоцкого: «Только помню, что кухня с обоями… Целовался на кухне с обоими…»