— Прекрати, мы не на заседаниях Имперского Совета. Это Водилик до сих пор слюной брызжет при упоминании о потомках Младшего. Пойми, в народе считают, что это была именно расправа, самосуд, а не справедливое наказание бунтовщиков, стремившихся уничтожить законную власть. Наши, — он тут же, улыбнувшись, поправился, — преимущественно твои усилия, ни к чему не привели. Попытки выставить их чуть ли не адептами Падшего вызывают уже не скепсис и недоверчивые ухмылки, а ропот и общее возмущение. Мы сделали из них мучеников, этаких невинных страдальцев. Рейну хватило ума отказаться от идеи публичной казни Младшего Владыки. Боюсь, что тогда бы нас просто снесли. Всех и почище любого заговора. Многие из Конклава, и я, признаюсь, был в их числе, считали, что всенародное и демонстративно жестокое наказание Матрэлов укрепит империю, сплотит ее. И как оказалось, здесь мы тоже ошиблись. Система Троевластия оказалась мудрее, чем нам представлялось.
Глава тайной полиции внимательно следил за утомленным выражением лица Его Светлости, стараясь понять скрытый подтекст неожиданных откровений.
— Вы думаете, потомки Младших нужны Торнии?
Взгляды двух мужчин скрестились. Несколько мгновений Торберт Лип напряженно вглядывался в голубые глаза мэтра, затем отвернулся и нехотя произнес: — Нужны не они, а их Дар. Точнее то, что он дает всем нам. Упорство, воля, бесстрашие и даже гнев необходимы человеку не меньше, чем милосердие или ум. Я далек от мысли приписывать покойному императору стремление к тирании, но когда ему стало известно про заговор Смелых он, конечно, тут же ухватился за него. Рейн IV надеялся использовать его как повод ослабить Младших Владык настолько, насколько это было возможно. Его можно понять. Эти бесконечные распри между потомками Старшего и Младшего, неловкие попытки Матриархов примирить их хотя бы на время. Но это была ошибка. Младшие оказались незаменимы и наши предки это прекрасно понимали. Своей неуступчивостью, упрямством, гордыней они создавали тот эмоциональный фон, что служил для императоров Торнии оселком для принятия правильных решений. И вот, извечный раздражитель исчез. Думаю, когда Рейн это понял, было уже поздно. Что же до Водилика, то он до сих пор продолжает уверять всех, что исчезновение Младших Владык — это лучшее, что случилось в Империи с момента ее создания. Болван! — Канцлер уже еле сдерживал себя. — Какой же он император, если не способен отказаться от своей замшелой ненависти и признать очевидное.
— Мне кажется, что Вы недооцениваете Водилика X. Его Дар не столь уж и ничтожен.
Канцлер отмахнулся. — Понятно, что Его Величие не дурак. Но он более хитрый, чем умный, излишне склонный ко лжи и интригам. Иногда мне кажется, что императрица Бинди прижила его от какого-нибудь сельского учителя. Дар Старшего, как ты понимаешь, это не только интеллект, но и интуиция, способность подчинять себе других, умение прислушаться к чужому мнению, даже если оно противоречит твоему. И, к сожалению, всего этого в нашем дорогом императоре откровенно не достает. — Последние слова канцлер произнес с горьким смехом, потом быстро взглянул на своего собеседника.
Мэтр Гарено замер. Никогда еще Торберт Лип, человек, которого он искренне уважал и высоко ценил, не говорил с ним столь откровенно. Может это проверка? Едва ли. Слишком давно они друг друга знали. Видимо, в самом деле, наболело. — Вы говорили обо всем этом прежнему императору, — осторожно спросил он.
— О скромных возможностях своего сына он знал и без меня. Дело не в этом. Рейн IV был другой. Он умел признавать свои просчеты, но главное при всех своих недостатках Его Величие оставался истинным потомком Старшего. Его Дар, пусть не ослепительный и эффектный, горел ровно и достаточно ярко.
— То есть он понял, что с Матрэлами следовало поступить по-другому? — Мэтр Гарено задумчиво пригладил и без того зализанные усики.
— Да. Мы говорили об этом только один раз. Почти перед самой его смертью. Тогда он признал, что был не прав, а заговор Матрэлов и вообще конфликт с Младшим Владыкой нужно было разрешить как то иначе.
— Как? Простить, забыть?!
— Нет, дорогой мэтр, конечно, нет. Заговорщиков нужно было наказать и наказать жестоко. Но допустив гибель Эверада мы совершили серьезную ошибку. Оплошность, которая может стоить нам всем слишком дорого. Мы шантажировали Магистра жизнью его сына и переиграли самих себя. Жизнь Эверарда следовало хранить как зеницу ока. Хотя бы не ради него самого, а из-за его крови и семени. Теперь же, кровь Младшего для нас потеряна. Надежды на меня и мое потомство не оправдались. — Последние слова дались канцлеру нелегко. — Триединые наказали меня. И мои дочери не унаследовали моего Дара. Мне больно об этом говорить, но ни одна из них даже не прошла ритуал Обретения. Их отвергли.
Канцлер застыл, прислушиваясь к гулко потрескивавшим дровам. — То, что я сейчас скажу, — он на мгновение замолк и глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул, — должно остаться только между нами. — Канцлер говорил тихо, но его слова вызвали у мэтра Гарено ледяной озноб и настойчивое желание побыстрее убраться из жарко натопленной комнаты.
— Ваша Светлость, поверьте, я никогда и не смел распространялся о том, что имел честь услышал от…
— Знаю, знаю, — Торберт Лип нетерпеливо прервал собеседника. — Помолчи и хватит меня уверять в собственной лояльности. Уверен, что для тебя все наши разговоры носили конфиденциальный характер.
Мэтр поспешил низко поклониться, однако канцлер, погруженный в собственные мысли этого даже не заметил.
— Мои слова, это не просто секрет, — он поднял голову и пристально взглянул на Гарено. — Я отдаю в твои руки собственную жизнь, ибо если об этом узнает кто-либо еще, то, — он фыркнул, — не сидеть нам с тобой больше тогда по вечерам за партией в шахматы. В общем, красного Дара в Торнии больше нет. С момента смерти Матрэлов не было ни одного приобщения к милости Младшего. Ни одного дорогой Миго. — В его глазах бились отчаяние и печаль. — Вот так.
Эти слова ошеломили мэтра Гарено. Он озадаченно посмотрел на канцлера. — Как это? Вообще ни одного? За шестнадцать лет? — Привычная выдержка мэтру отказала. В его голосе сквозило сердитое недоверие. — Простите, но я слышал и не раз о красных неофитах. Все знают, что число Обретений резко уменьшилось, и винят в этом, — Гарено на мгновение запнулся, — главным образом меня и Вас.
Канцлер откинул голову и громко захохотал. — Вот как? — Смех оборвался столь же внезапно, как и начался. — Не льсти себе Миго. Нет мой верный и исполнительный мэтр Гарено, простонародье обвиняет не тебя. Эти людишки тебя просто не замечают. Кто ты для них? Ни кто. Всего лишь исполнитель. Мелкая сошка. Нет, все шишки приходится собирать мне. Ведь я, — Торберт Лип криво усмехнулся, — недостойный потомок Младших Владык. Отродье подлой змеюки Аделинды. — Последние слова он произнес с отвращением и ненавистью. — Воистину злой рок преследует дочерей Матрэлов. За всю эпоху их было всего лишь две. Но одна стала верховной фриэксой элуров, а другая выдала их заговор императору. Полагаю, Младший на небесах хохочет во все горло, видя как его потомки неистово уничтожают друг друга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});