подбородок, громко сказал:
– Я рад видеть у себя на приёме лучших людей России. Рад видеть послов иностранных держав. Великое горе постигло нашу страну. Императрица, Екатерина Великая, правящая от моего имени более тридцати лет, скончалась.
По залу прокатилась волна шёпота: «От его имени?» «Он так сказал?»
– Вы не ослышались, – подтвердил выше сказанное Павел. – По восшествию на трон, моя матушка обещала народу и гвардии управлять страной честно и справедливо, пока я, наследник, не достигну совершеннолетия. – Павел сделал паузу. В зале повисла гробовая тишина. Слышно было, как ветер гудит в каминных трубах. Все понимали: настают иные времена. Теперь все будет по-другому. Павел выждал паузу и твёрдым голосом продолжил: – Вы не заметили, господа, что с престолонаследием в России не все ладно? Самодержец Пётр Алексеевич не оставил нам закона о наследии. Это привело к множеству недоразумений опасных для страны. Гвардия назначает правителей, а не закон. Так было с моей бабкой, императрицей Елизаветой, когда всего лишь рота Преображенского полка возвела её на трон; и с моей матерью то же произошло. Пора прекратить военные перевороты. Чего доброго, и до смуты дойдёт. Я желаю издать указ, по которому власть в России должна переходить старшему наследнику мужского пола. Ибо так поступают во всех цивилизованных странах. Справедливо? – спросил он у гостей, и тут же сам ответил: – Более, чем! Но тогда возникнет вопрос: кто мне передал власть? Мать? Это – неправильно. Я желаю восстановить справедливость. Мой отец должен быть коронован, пусть даже посмертно и перезахоронен в царской усыпальнице. А я должен от него, а не от матери получить божественную власть.
В зале поднялся несмелый гул.
Павел встал, и все гости тут же поднялись. Царь удалился в соседний зал для приёмов. Церемониймейстер пригласил послов иностранных государств последовать за правителем.
– Вот это – оборот, вот это – дела, – тихо сказал мой сосед, Михаил Илларионович, обращаясь к Аракчееву. – Вы что-нибудь поняли?
– Чего же тут не понять? – коротко пожал он плечами. – Петра Фёдоровича будем короновать и перезахоранивать.
Сами же слышали.
– Но, прошу прощения, разве такое возможно? Тревожить покойника – нехорошо.
– Ради порядка в государстве и покойник должен потерпеть.
– Я, наверное, ужасно глупо поступила, – заговорила Елена Павловна. – Но я сама не понимаю, что со мной твориться. Вас, наверное, накажут?
– Я не боюсь никаких наказаний, – ответил смело я. – Ради вас готов на всё, на любые экзекуции.
– Вы – настоящий рыцарь, – задыхаясь от счастья, произнесла Елена Павловна и чуть не заплакала. Положила пальчики на мою руку.
– Элен, вы неприлично долго беседуете с этим молодым человеком, – сказала маленькая смуглая дама, чем-то похожая на итальянку.
Но я только сказала пару слов, – обиженно возразила Елена Павловна.
– И этого достаточно, чтобы на вас весь свет глазел с нездоровым любопытством.
Маленькая итальянка взяла под руку расстроенную Елену Павловну и повела прочь. Девочка оглядывалась. Из глаз её вновь брызнули слезы.
– Ох уж эта Нелидова, – сквозь зубы проговорил Кутайсов. – Змея подколодная. Отряхнул воображаемую пылинку с моего плеча. – А вы высоко поднимитесь, если кто подножку не поставит. Надо же, самого Кутузова сместили. – Он неприлично хихикнул.
– Наверное, мне нужно перед ним извиниться? – предположил я.
– Попробуйте. Но будьте осторожны. Кутузов крут характером.
Кутайсов указал на кривого генерал, беседовавшего с Архаровым и ещё парой стариков в военных мундирах. Я подошел к ним.
– Вы ко мне? – повернулся всем телом генерал. – Один глаз его живо бегал, другой спал.
– Я хотел извиниться за это недоразумение.
– Недоразумение? – негодующе произнёс Архаров, хмуря седые брови. – Это оскорбление. Вы хоть знаете, кто перед вами стоит, молодой человек?
– Тихо, тихо, – протестующе поднял широкую ладонь генерал. – Что вы уж прямо так с плеча рубите, Николай Петрович? Я принимаю извинение, тем более, вы тут виноваты только отчасти.
– Но надо найти, кто подменил билетики, и наказать, – горячился я.
– Тихо, тихо! – вновь поднял ладонь генерал. – Вы его не накажите, и я не посмею. Подмену сделал Кутайсов, черт бы его побрал. И сделал по просьбе Елены Павловны. А ради Елены Павловны я готов терпеть что угодно. Так что – забыли, юноша. Забыли!
– Но как же? – не понимал я.
– Забыли! – настойчиво повторил генерал и вновь повернулся к своим собеседникам. Продолжил прерванный разговор.
Послы покидали зал приёмов с озабоченными каменными лицами. Церемониймейстер объявил, что император приглашает всех военных чинов. Я подумал, что мне пора потихоньку исчезнуть, но Аракчеев схватил меня за руку, как только я направился к выходу.
– Куда, Добров? Вы разве не военный?
– Но у меня чин поручика.
– Не важно. Вы с сего дня мой адъютант.
– С чего такая честь? – удивился я.
– Покровитель у вас высокий. Сами знаете.
Мне стало до боли обидно.
– Но, Алексей Андреевич, мне стыдно, что за меня хлопочет двенадцатилетняя девчонка, – вспылил я!
– Цыц! – пригрозил Аракчеев. – Да как вы смеете! – зашипел он, сжигая меня своим волчьим взглядом. – Какая она вам – девчонка? Великая княжна – запомните! Её высочество! Уж коли вляпались, так держитесь достойно до конца.
Я покорно пошёл за Аракчеевым в зал для приёмов.
Генералы, полковники, прочие высшие чины выстроились в две шеренги, лицом друг к другу, образовав коридор, по которому широким шагом прохаживался Павел Петрович.
– Я намерен, господа, произвести серьёзные изменения в армии, – решительно произнёс император. – Прежде всего, мне надлежит инспектировать флот и гвардию, провести реорганизацию артиллерии. Татищев, Николай Алексеевич.
– Я, Ваше Величество, – ответил подтянутый седой генерал.
– Что у нас по Преображенскому полку?
– Все в порядке!
– Сколько числится рядового состава?
–Три тысячи, пятьсот сорок четыре единицы офицеров и рядового состава.
– Сколько офицеров? – переспросил Павел и уточнил вопрос: – Я имею в виду всех вместе взятых: кто в строю, в отпусках, в лазаретах и тех недорослей, что приписаны с колыбели к вашему полку.
– Не могу знать, – ответил генерал. – Имею сведения только о действующих офицерах.
А я вам скажу. У меня эти сведения есть. – Ему подали бумагу. – Так, вот, в вашем полку числится более шести тысяч офицеров. И это при трёх с половиной тысячах рядовых. Ответьте: что сие безобразие значит?
Генерал побагровел. Его пышные усы шевелились, как у рака, щеки раздувались, но ответить он ничего не мог.
– И так, господа, в каждом полку. Повелеваю призвать всех офицеров, числящихся в учебных отпусках, и учинить экзамен. Кто не выдержит, вон со службы, а кто выдержит – пусть служат, здесь, в войсках. – Он подошел вплотную к генералу Татищеву, оглядел его мундир. – У вас есть здесь ординарцы?
– Так, точно!
– Позвать немедля! – приказал император церемониймейстеру.
Через минуту