Читать интересную книгу Падающая Звезда - Гарри Гаррисон

– То, как они поступают с нами, – преступление! – воскликнул Григорий, выпрямляясь, его ноги стукнулись о кушетку как раз в тот момент, когда Коретта приготовилась ввести снотворное.

Шприц ударился о его плечо, выплеснув струйку лекарства.

– Что это такое? – взревел он, глядя на шприц, словно на чудовищное оружие. – Ты пытаешься убить меня! Ты не имеешь права!

Он резко выбросил руку вперед и вырвал у нее шприц, швырнул его в стену; от этого толчка оба они закружились, столкнулись, и на этот раз он попытался ударить Коретту.

– Ты хочешь убить меня! Удар был неуклюжим, и он отлетел от нее в ту же секунду.

Кулачные бои в невесомости практически невозможны. Но его ладонь скользнула по лбу Коретты, содрав кожу обручальным кольцом. Выступили маленькие капли крови. Вид крови разъярил его еще больше, и он снова набросился на нее, но она увернулась.

Взгляд Григория был совершенно бессмысленным, он не владел собой. Вцепившись в костюм Коретты, он пытался притянуть ее к себе, но она легко уворачивалась от его неловких ударов.

– Григорий, перестань! – закричала она. – Перестань, пожалуйста!

Они плыли и кружились, отлетая от предметов и стен, и этот безумный балет в космосе сопровождала возвышенная музыка фортепианного концерта. Григорий уже тяжело дышал, но по-прежнему был еще вне себя от страха и ярости. Коретта сама осторожно притянула его к себе, обхватила руками и спрятала голову у него на груди, чтобы он не смог ударить ее по лицу.

Гнев его вдруг иссяк. Он глубоко всхлипнул и прикрыл руками глаза.

– Боже мой, что я делаю… Я не знал… У тебя на лице кровь. Это я сделал!

– Неважно, все уже прошло.

– Нет. Я виноват. Очень виноват. Прошу тебя, прости. Я сделал тебе больно, что-нибудь сломал…

– Нет, ничего подобного, правда, мне совсем не больно. Григорий в смятении, забыв обо всем, ощупывал ее руки, словно ожидая обнаружить перелом, обнимая, прижимал ее к себе.

Его дыхание участилось. Она попробовала осторожно высвободиться.

– Прости меня, – сказал он тихо, – прости.

– Ничего, – ответила она по-прежнему спокойно, чувствуя, однако, как его руки опускаются все ниже, обнимая ее все крепче. Его ярость внезапно обратилась совсем в другое чувство.

Коретта понимала, что все зашло слишком далеко и следует прекратить это. Но тут же удивилась собственным мыслям: зачем? Почему она должна останавливать его? Она женщина, была замужем. И ведь этот большой, угрюмый, вспыльчивый русский нравится ей. И, – она с трудом удержалась от смеха, – Господи, ведь это в космосе впервые, прямо как в книжках.

Григорий заметил ее улыбку и коснулся пальцами ее губ, шепча по-русски ласковые слова. Ее костюм застегивался на одну единственную «молнию», и он медленно расстегнул его, обнажая теплую темную кожу.

Она не носила бюстгальтера – зачем он в невесомости? – ее груди были круглыми и полными. Он наклонился, погрузив лицо в их тепло, целуя ее снова и снова. Она крепко обняла его голову, помогла ему раскрыть «молнию» до конца. Выскользнула из своего костюма и помогла раздеться ему.

Приятно, необычайно приятно плыть невесомыми в космосе, будто в глубине океана. Волны музыки набегали на них, отступали... и набегали опять…

Глава 29

ПВ 16:41

– Болонская копченая колбаса, салями или сыр, мистер Флэкс, и больше ничего. А хлеб только белый.

Флэкс посмотрел на поднос с неаппетитными сандвичами.

– Ну почему, Чарли, – спросил он. – В тот момент, когда начинается работа, сразу кончается вся еда и нам присылают такое вот дерьмо? Хлеб, видимо, черствый?

– К сожалению, мистер Флэкс. Но, в конце концов, после семи вечера нельзя ожидать…

– Нельзя что? Нельзя ожидать нормальной еды, потому – что в буфете рабочий день кончился? Да у меня здесь люди работают сутками без перерыва, а вы не можете придумать ничего получше этих дерьмовых сандвичей!

– Это не я придумываю, я только разношу. Берете?

– Нищим выбирать не приходится, – проворчал Флэкс, его гнев прошел так же быстро, как и вспыхнул. Он приподнялся в кресле, чтобы размять затекшие ноги. Надо походить, но сперва он перекусит. – Дайте мне каждого по одному. Спасибо.

Он выбросил лишний хлеб и сделал себе что-то вроде трехслойного бутерброда. Он медленно жевал, откусывая большими кусками, и слушал через наушники распоряжения бригады, занимавшейся двигателями.

– ..вот тот, желтого цвета, справа. Нужно отрезать часть кабеля и заизолировать нижний конец. Так…

Он все время слышал этот голос и помнил о тех двоих, которые пытались в открытом космосе починить ядерные двигатели. Работали, помня об урочном часе. При этой мысли его глаза обратились к табло – полетное время 16:42. Пока он смотрел, стало 16:44. Время шло. Загорелся световой сигнал, и он нажал кнопку.

– Я говорю из конторы русских, Флэкс. Я был в Капустином Яре и на Байконуре, они клянутся, что у них нет ничего на ходу, чтобы состыковаться с «Прометеем» раньше предельного срока. Через два дня на старте будет «Союз», но они могут сократить этот срок только на несколько часов. Это подтверждается имеющейся у нас информацией и, с твоего позволения, данными ЦРУ. Я обратился к ним, не спрашивая твоего разрешения, я знаю, что должен…

– Нет, не в этот раз. Ты поступил правильно, спасибо. Значит, нет никаких шансов послать сейчас советский корабль?

– Абсолютно никаких. Извини.

– Все равно, спасибо.

– От Советов помощи никакой. А НАСА может запустить свой «челнок» не раньше чем через неделю – это в самом лучшем случае. Они, конечно, готовят его, спешат, насколько возможно… Если «Прометею» удастся выбраться с этой орбиты, им все равно может понадобиться помощь. Но помощь может и опоздать.

Эх, если бы у военных сейчас был наготове свой «челнок»! Он мог бы вообще-то предусмотреть это для страховки. Опять слезы над сбежавшим молоком: что толку терзать себя? Все это были секретные проекты, но невозможно сохранить в тайне от других людей, занимающихся тем же делом. Полезный груз «челнока», ну да, все это было достаточно засекречено, хотя все догадывались, зачем им нужна грузоподъемность в двадцать тонн. Военные никогда не прекращали свои дорогостоящие игры. Бэннерман сказал, что корабль пока не готов, а уж он-то должен знать. Впрочем, он ведь не сказал, сколько потребуется времени на подготовку… Это мысль. Если дело в одном-двух днях, это может пригодиться, если «Прометей» действительно выберется на более удобную орбиту. Спросить у Бэннермана? Нет, незачем снова беспокоить Белый дом, они все еще совещаются.

Позвонить на мыс самому? При этой мысли он тяжело вздохнул и взял чашку, запивая последний кусок безвкусного сандвича холодным черным кофе. Что и говорить, трапеза гурмана. Нет, и думать нельзя о том, чтобы прямо спросить про засекреченный проект. Может быть, года через два они сообщат ему, чем занимаются. Попробовать с черного хода. Интересно, кто работает над этим проектом, кого он знает достаточно хорошо? Да еще чтобы сумел пробиться через бюрократические барьеры? Среди военных, пожалуй, никого. Ну конечно, инженеры. Задай правильно вопрос, получишь верный ответ! Вольфганг Эрнстинг. Они целую вечность проработали вместе, прежде чем Вольфганг предпочел большие деньги и высокую секретность. Один из членов команды Пенемюнде, которую привез фон Браун. Флэкс схватил телефон.

– Я хочу заказать личный разговор с Флоридой.

* * *

В Нью-Йорке внезапная летняя гроза хлестала дождем по закопченным окнам маленькой комнаты, водяные ручейки рисовали на стекле светлые полосы. Купер, научный редактор «Газетт-таймс», смотрел на дождь, но не видел его, не замечал. В его мозгу строгие факты и туманные предположения превращались в пламенные строки. Он в последний раз погрыз свои выпачканные чернилами ногти, чтобы расставить мысли по местам, затем принялся лихорадочно стучать двумя пальцами на древнем «Ундервуде».

«Надвигается более крупная катастрофа, – писал он, – по сравнению с которой трагедия Коттенхэм-Ньютауна покажется незначительной. Смерть, с воем упавшая с небесной синевы на этот беззащитный город, была всего лишь небольшой частью сложной системы, включавшей в себя еще пять ускорителей, которые подняли „Прометей“ на орбиту, где сейчас он и пребывает в весьма неустойчивом положении, проносясь над нашими головами каждые восемьдесят восемь минут. Эти ускорители – можно сказать игрушки по сравнению с самим „Прометеем“: вместе с грузом вес корабля превышает две тысячи тонн. Такую огромную цифру трудно осмыслить, пока не сопоставишь ее с чем-то знакомым. Эсминец военно-морских сил США. Целый эсминец висит там, наверху, над нашими головами! Пушки, броня, двигатели, снаряды, корпус, боеприпасы – вот вес всей этой готовой упасть махины. И она упадет – и принесет с собой кое-что похуже собственного веса. Радиоактивное заражение! Ведь в качестве топлива для двигателя на „Прометее“ находятся пятьсот фунтов урана. Когда „Прометей“ врежется в землю и взорвется, как небольшая атомная бомба, выброс радиоактивного газа неизбежен. И его будет более чем достаточно, чтобы уничтожить два миллиона людей при благоприятных условиях распространения. Куда же упадет эта атомная бомба из космоса? Она упадет…»