Мефистофель помог доктору Фаусту сесть в повозку. Сам он тоже уселся рядом.
— Гей, гей! — крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. — Вверх — и во весь опор!
Драконы взвились вверх. Колеса повозки застучали так, будто она ехала по твёрдой земле, но из-под колес вырывались огненные языки. Фауст оглянулся — позади тянулся пылающий след.
Он взглянул вниз — там, внизу, синело море, два больших острова виднелись в нём.
— Сардиния и Корсика, — показал на них Мефистофель, — а вот пустыни Аравии. Скоро мы увидим Индию.
— Вели драконам лететь выше, прямо к звёздам! — воскликнул Фауст.
— Повинуюсь, а жаль! Я показал бы вам в Индии немало чудес.
Мефистофель щелкнул бичом. Вокруг всё потемнело. Земля стала похожа на большой глобус, освещённый только наполовину. Фауст искал взглядом материки и океаны, но почти ничего не мог угадать за пеленой облаков.
Казалось, не он летит, а Земля убегает от него в чёрную даль. И вот перед ним появилась Луна.
— Направо сворачивай! — кричал Мефистофель. — Объезжай, ослепли вы, что ли!
Вперёд, вперёд! Перед Фаустом возникла Венера — утренняя звезда, большая, как Земля. А дальше маленький Меркурий. И Солнце, огромное Солнце, исполинское Солнце!
— Так, значит, Коперник[79] был прав! — вскричал Фауст. — Солнце, а не Земля в центре мира. Пробатум эст[80] — сим доказано, князья церкви, учёные мужи и все, кто называл Коперника глупцом. К Солнцу, ближе к Солнцу, я хочу поглядеть на него!
— Эге, вы ненасытны, доктор Фауст! Осмелюсь доложить, я — земной дух, и Солнце страшит меня. Да и драконы мои еле дышат. Того и гляди, загоним их. Вот будет штука, если мы не вернёмся на Землю. Тпр-ру, проклятые, поворачивай назад!
Фауст нехотя уступил. Внизу снова появилась Земля. Фауст увидел, что в голубой воде океанов плывёт остров — или то был целый материк? — похожий на яичный желток.
Запалённые драконы высунули языки.
Земля летела навстречу, Фауст невольно ухватился рукой за борт повозки.
Было уже далеко за полдень, когда повозка подлетела к окну башни Фауста. Фауст снова стоял на площадке башни.
— Ну, что скажете, доктор? Какова поездка? — спросил Мефистофель. — Нанимаете меня в слуги?
— Согласен. Я согласен!
— Тогда пишите договор. Вот здесь, на моей спине. Я буду верно служить вам. Сколько? Скажем, двадцать четыре года. Вам как раз исполнится сто лет для ровного счёта. Я привык считать время на столетия.
— Двадцать четыре года прожить дряхлым стариком?
— О, у меня наготове чудесный перстень! Наденьте его на палец — и к вам снова вернётся молодость.
— И ты будешь исполнять любое моё желание?
— Только шепните.
— А когда кончится срок договора?
— Ну что ж, тогда вы будете служить мне. Каждому свой черёд.
— Ты хочешь купить мою душу, чтобы бросить её после моей смерти в пылающее жерло ада?
— Не так просто, доктор. Я сделаю для вас новое, стальное тело, и вы совершите ещё много славных дел. Само собой, под моим началом. А ужасы ада — это для легковерных кумушек.
— Но зачем я нужен тебе?
— Вы очень скромны, доктор. Клянусь, никого не ценю я больше, чем вас. Что́ перед вами императоры и короли, воины и князья церкви! Вы для меня бесценное сокровище, доктор Фауст.
— Дивлюсь, но не спорю.
— Итак, вот перо, пергамент и нож, острый как бритва.
— Нож?
— Да. Надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор своей кровью. Таков у нас порядок.
— Вы, демоны, я вижу, законники, крючкотворы.
Фауст поморщился и слегка надрезал себе палец. Упало несколько тяжёлых тёмных капель крови. Фауст смочил перо и медленно, обдумывая каждое слово, начал писать:
«Я, Иоганн доктор Фауст, заключаю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Мефистофель обязуется с этого дня верно служить мне двадцать четыре года. По первому моему желанию он должен мгновенно перенести меня туда, куда я пожелаю».
Гусиное перо скрипело по бумаге, выводя букву за буквой.
— Постойте. В договор надо внести ещё одно условие. Вы не должны вступать в брак, доктор Фауст. Влюбляйтесь сколько угодно, чем чаще, тем лучше. Но обвенчаться с вашей возлюбленной — на это у нас запрет, это ни-ни!
— Жениться в мои годы! — усмехнулся Фауст. — Ты смеёшься надо мною. Условие написано. Бери, вот договор, и на нём моя подпись.
— Прекрасно, а я приложу печать — мой коготь.
Вдруг послышалось громкое карканье, и большой ворон схватил своим клювом договор и улетел.
— Что это значит? — вскричал доктор Фауст.
— Это значит, что владыке ада Вельзевулу не терпелось получить договор в собственные руки. Ай-ай, недоверие! Но вы шатаетесь от слабости, доктор. Наденьте-ка перстень.
И Мефистофель подал Фаусту перстень, испещрённый непонятными знаками. Фауст надел кольцо на палец. Сердце его страшно забилось… И вдруг Фауст почувствовал удивительную, давно забытую лёгкость в теле.
Глаза его теперь так ясно видели, словно весь густо запылённый, закопчённый мир был начисто вымыт свежей водой.
Фауст побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени.
— Ого, какая прыть! Вы, доктор, кажется, забыли, что я хром. Осторожно!
Фауст распахнул дверь в свой кабинет — и замер на пороге. Теперь, после полета по вольным просторам, он показался ему тёмной щелью.
— Как мог я прожить столько лет в этом каменном мешке, когда на свете есть города и горы, реки, леса и поля! И люди! Недаром сказал великий Парацельс: «Книгу природы надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я слишком долго прятался от людей в своей каменной башне. Идти к ним, говорить с ними, узнать их радости и беды — вот что теперь хочу я! О если б я не был так стар!
— Взгляните-ка сюда. — И Мефистофель подставил Фаусту зеркало.
Фауст взглянул — и не узнал себя. Глаза сверкают молодым огнём, морщины разгладились, губы словно соком налились, борода стала чёрной и густой.
— Так, значит, вы хотите покинуть ваш уединённый кабинет, доктор Фауст, и пуститься странствовать по свету? Ведь верно? Я угадал? Тогда не будем медлить. Узлы, баулы, сундуки — какая скука! Ненавижу дорожные сборы. Вот всё, что вам нужно.
Мефистофель снял с себя плащ, скрутил его, развернул и вытряхнул на пол сапоги со шпорами, дорожный костюм из испанского бархата, перчатки, шпагу…
— Вороные кони ждут нас у порога. Это они мчали вас по небу в образе крылатых драконов. Вымоем руки здесь, а оботрём их в городе Лейпциге.[81]
— Отлично! Там, в Ауэрбаховском винном погребе,[82] я славно пировал с весёлыми студентами в дни моей юности… Или, точнее сказать, в дни моей первой юности. Скачем в Лейпциг!
Фауст облачился в новую одежду и вышел из своего кабинета. Ему показалось, что он отвалил крышку гроба.
* * *
Два вороных коня рыли копытами землю и косили огненными глазами. Фауст легко вскочил в седло, конь рванулся с места. В ушах Фауста засвистел ветер. Вдруг под самыми копытами коня мелькнул золочёный петушок на шпиле колокольни. Конь нёсся по воздуху! Рядом с гиком и посвистом мчался Мефистофель.
И вдруг копыта заскрежетали о камни. Кони остановились. Фауст увидел перед собой вход в кабачок. Всё та же знакомая вывеска, как и полвека назад, только немного подновлённая. Те же истёртые каменные ступени. Из кабачка, как и в былые времена, доносился нестройный хор голосов. Там горланила песню весёлая компания студентов.
Фауст спустился вниз по каменным ступеням и толкнул дверь. Увидев двух незнакомцев, студенты примолкли.
— Это что за птицы? — тихо сказал один из пирующих другому. — Видно, важные господа. Долговязый-то вон как нагло смотрит. Вы откуда к нам пожаловали? — спросил он Мефистофеля.
— Да вот по дороге завернул на часок в Лейпциг отдохнуть и горло промочить. И приятеля с собой захватил.
— Вы, значит, путешественник?
— Ах, и не спрашивайте! Весь век в бегах и разъездах. Только присядешь дома погреться у кипящего котла в тепле да в уюте, ан, шалишь, не тут-то было! Король меня вспомнил, епископ по мне соскучился или какой-то рейтар[83] с пьяных глаз меня помянул… Всем-то я нужен, все меня зовут.
— Вот как хвастается, бахвал, фанфарон! — стали перешептываться студенты.
Хозяин кабачка с поклоном подошёл к новым гостям:
— Не угодно ли вина, господа?
— Станем мы пить кислятину! Фу, поглядеть только, какую бурду ты наливаешь, — скулы сводит. Нет, я угощаю всех винцом из моего собственного погреба. Принеси-ка мне бурав и деревянных затычек, да побольше.
— Бурав? Да он забавник, — зашумели студенты. — Но где же бутыли, где бочки?
— А на что они? — Мефистофель высверлил буравом перед каждым из пирующих дырку в столе и каждую заткнул деревянной затычкой. — Готово! Говорите, господа, какого вина каждый из вас хотел бы отведать.