Читать интересную книгу Борисов Александр Анатольевич - Александр Борисов

   - Что, на руле стоять больше некому? - сделал я тонкий намек после двух безуспешных попыток выровнять курс.

   - Так на ногах уже никто не стоит. Я тут, механик - в машине. Все остальные "бит он зе винд", уроды! Что там с нашим Морконей стряслось? - Михалыч перевел разговор на другую тему, и сделал это довольно мастерски. - Осторожней на поворотах! Держи враздрай вон тому судну!

   - Забухал ваш Морконя. В вытрезвитель попал. А оттуда уже - на пятнадцать суток... это как понимать, "враздрай"?

   - Враздрай - это значит. держи между судном и берегом... на сутки попал, говоришь? Ты смотри, человеком становится. Я всегда говорил, что у нас, в "Портофлоте", даже судовой кот должен быть разгильдяем!

   Справа по борту терялся в тумане ровный кильватерный след какого-то мелкосидящего судна. Вода под шугой дымилась на легком морозце.

   - Может, по этому следу пойдем? - предложил я, а про себя подумал: все будет полегче.

   - Давай, по этому, - согласился Михалыч.

   Кажется, я немного переложил руль и вышел правее. Стакан упал со стола и разбился. Бутылка не пострадала, ее подхватил на лету капитан. Буксир по инерции перевалил через невидимый глазу барьер, на несколько метров продвинулся дальше и, хоть машина работала "самый полный назад", сиротливо застыл на месте.

   - Вот черт! - огорчился Михалыч, - в самый отлив угораздило! Машина - мостику! Давай-ка еще назад, самый что ни на есть полный!

   За кормой вскипали пенные буруны, но мы почему-то не двигались.

   - "Радио-6" - "Молотобойцу", - капитан переключился на рабочий канал, подальше от посторонних ушей, - выручай, Петрович.

   - Понял тебя! - отозвался эфир. - Буксир "Октябрь", катер "Бакарица", вы там рядом, помогите Михалычу!

   Вокруг нас зашарили прожектора. Кто-то не выдержал,

  чертыхнулся:

   - Глубоко сидит! Близко не подойдешь, сразу рядом

  пристроишься!

   - "Радио-6" - "Радио-12", - в голосе диспетчера "Портофлота" прорезались обертоны профессионального нищего, - где там "Молотобоец"?

   - Да здесь он, у Красной пристани, на мели.

   - Это как на мели? На какой Красной пристани? Он же сорок минут назад Соломбальский рейд проходил! На пляж потянуло, кого-то, позагорать?! Ну, кто-то у меня точно позагорает!

   - Ты что там, салага, языком своим ляскаешь?! - взвился Михалыч. - Засунь-ка его в задницу!

   - Но, но! Ты это мне прекрати, слышишь?!

   - А я говорю - в задницу!!! - капитан покраснел и сжал кулаки. - Всем спать!

   "Всем спать" - это уже относилось ко мне.

   Меня разбудил пронзительный женский визг. Наверное,

  пришла повариха и стала качать права. Каюта, в которой я отдыхал, была маленьким закутком между мостиком и радиорубкой.

   - Просыпайся, начальник! - проревел Михалыч за переборкой.

   Я встал и продрал глаза. Брезжил рассвет. В невнятном свете уличных фонарей падали хлопья снега. Наверное, ночью во время прилива буксир самостоятельно снялся с мели и стоял теперь у самого Морвокзала, поближе к начальству. Капитан прихлебывал кофе со сливками - сгущенный концентрат, разбавленный кипятком. Ушанка была по-прежнему сдвинута на затылок. Из-под нее задумчиво свисали на лоб рыжие волосы. Увидев меня, Михалыч достал и кармана фуфайки бутылку, которую мы не допили вчера.

   - На вот, опохмелись, прочитай и поставь свою подпись, - он протянул мне пустой стакан и листок машинописного текста.

   - А ты?

   - Нельзя. Комиссия скоро приедет. Вызвали водолазов, будут осматривать днище и во всем разбираться.

  Я углубился в чтение: из написаной от моего имени объяснительной, вытекало, что буксиром управляли трезвые люди, искренне болеющие за дело. "Молотобоец", ведомый твердой рукой, хорошо "слушался руля". Машина работала самым полным вперед. В общем, ничто не предвещало беды, но в 1 час 13 минут внезапно налетел снежный заряд. Это случилось в опасной близости от следующего навстречу груженого теплохода. В условиях нулевой видимости, во избежание столкновения, буксир вынужден был отвернуть влево, машина отработала "самый полный назад" и сразу же - "стоп". Но погасить инерцию так и не удалось. Предотвратив возможную аварийную ситуацию, "Молотобоец" сел на песчаную мель, с которой во время прилива снялся самостоятельно. Повреждений нет. Действия экипажа предлагалось признать героическими и требующими всяческого поощрения.

   - Думаешь, нам поверит? - спросил я, проставляя автограф.

   - А куда они денутся? - усмехнулся Михалыч. - Тут главное в вахтенном журнале все грамотно расписать. Принять меры им, конечно же, будет надо. Но и работать кому-то надо? А тут, для меня и для них надежная отписка - стихия. Что с нее взять, со стихии? Премию, понятное дело, не выдадут, но и разжаловать не разжалуют. Не за что. И заменить некем. Ну, промурыжат пару денечков на берегу... только я все равно уйду! Надоело! Торчишь тут среди пацанов, шпыняют тебя как шавку. А я на морском спасателе капитаном раньше работал. Так что, спасибо тебе, начальник!

   - Я ж не хотел...

   - Нет, на полном серьезе спасибо! Сам бы я не ушел, толчок нужен был. Пока можешь быть свободен. Комиссия - песня долгая. Потом еще водолазы днище осматривать будут... В общем, раньше обеда здесь тебе делать нечего...

   Встретить первым капитана "Кондора" мне тогда так и не удалось. Как говорил Михалыч, стихия! На лоцвахте за нас отдувался буксир "Рудокоп". Немецкий лесовоз получил у него лоцмана, безопасно вписался в Бакенские, Переваловские, Устьянские, а также другие створы и ожидал теперь своей участи на Соломбальском рейде. Интересующий контору объект забронировал "люкс" в гостинице "Юбилейная".

   Жорка "застолбил" номер напротив. Из Москвы нам прислали три портативных магнитофона и большую коробку с микро-кассетами: только трудись!

   Мы и трудились. Вместе с немцем я уходил на его работу, вместе с ним отдыхал в ресторане, вместе с ним возвращался в гостиницу. Устинов был рядышком, на подхвате. При первой возможности я, как клещ, впивался в наивный тевтонский разум, черпал оттуда полною чашей и часы напролет надиктовывал в микрофон обитавшие там мысли. Пробовал даже путешествовать по его сновидениям. Но кассет оставалось мало. Шеф сказал, что сны - это перебор. Материала хватает на один хороший шантаж, Вот только история с беглым зэком, как он и предполагал, оказалась чистейшей случайностью.

   Теперь, когда капитан отдыхал, мы с Жоркой до одури резались в карты, вспоминали забавные случаи из его и моей жизни. Не без этого, выпивали. Он меня слегка опасался, но виду не подавал. И, если беседа хоть краем касалась его секретной работы, я сразу же "натыкался на стенку". По-моему, Жорка был закодирован.

   Расстались мы с ним, опять же, друзьями. Я всегда интересовался у шефа успехами Жорки, не забывал передать привет. Шеф даже как-то обмолвился, что Жорка теперь курирует резидентуру где-то на юге Франции и даже достиг почетной ступени в масонской ложе "Права человека".

   Что-то, наверное, в этой жизни не так срослось, если мой закадычный друг возглавил облаву по мою душу. Эх, Жорка, Жорка! Кому ж теперь верить?

   Глава 21

   Жизнь без тела - прямо скажу - непривычна и неестественна. Если кому-то она будет и в радость - то, разве что, человеку с похмелья. Только что крутило тебя, корежило, блевал в тридцать три струи. А тут - голова не болит, опохмелиться не хочется - эйфория! Но когда пообвыкнешь и схлынет ощущение новизны, начинаешь потихонечку понимать, что это не жизнь, а форма существования. Уж очень она пресна.

   Объем, который я занимал, был сравнительно невелик (менее полуметра в кубе), но избирателен и мобилен. Это я выяснил сразу же. Всего лишь за пару секунд сумел пробежаться по близлежащим кварталам города, продолжая держать под контролем самые горячие точки. Их было по-прежнему три: кладовая сухих продуктов, группа захвата на берегу, плюс тело моего двойника.

   Заглянул по привычке и в "Три ступеньки". Сам себя не узнал, робот - не человек! Раньше, посещая какой-либо магазин, я, прежде всего, отыскивал взглядом отдел со спиртным. Затем, помимо своей воли, скользил глазами по ассортименту и ценникам. Потом мой внутренний взор устремлялся в карман, где хранилась наличность, а мозг лихорадочно вычислял: сколько бутылок я смог бы приобрести. И это, заметьте, помимо моей воли. Теперь же я был свободен от всяких привязанностей и привычек. Даже вид моего беззащитного тела не порождал никаких эмоций. Ну, лежит себе и лежит, что такого? Единственное, что меня удерживало от ухода в свободный полет - это воля моего двойника.

   - У всех было так, - успокаивал он, - ты тоже обязательно справишься. Что такое свобода? - это осознанная необходимость. А сейчас не мешай, я помню, что будет.

   Ты должен помочь отцу, - повторял я, как заклинание, когда дублер замолкал.