Читать интересную книгу Полиция на похоронах - Аллингем Марджери

Молодой человек, казалось, сомневался.

— Возможно, я ошибаюсь, — сказал он, — но мне этот рисунок напомнил букву «В». Однажды я видел такую букву, нарисованную маленькой девочкой. Она перерисовала таким образом весь алфавит, как будто в ее сознании запечатлелись только внутренние участки букв. Так, например, буква «А» изображалась в виде треугольника, под которым были нарисованы крокетные воротца, вот так.

Он взял конверт, набросал на обратной стороне карандашом рисунок, и показал его инспектору и Маркусу.

Маркус отнесся к этой идее скептически, но инспектор сразу же заинтересовался.

— Да, возможно, — сказал он. — Я слышал об этом и раньше, а теперь и от вас еще услышал. Но этот рисунок, конечно, не детский. Вы когда-нибудь видели следы такого размера? Я бы заказал слепок с этого следа в качестве сувенира.

С общего согласия они обошли вокруг дома, чтобы еще раз взглянуть на клумбу. Уходя, Станислаус предусмотрительно накрыл след несколькими газетами и прижал их углы камнями.

— Это мужчина, — сказал он, рассматривая след, — и довольно тяжелый, скажу я вам, хотя, конечно, ему пришлось перенести весь свой вес на эту ногу, чтобы дотянуться до окна.

— Удивительнее всего то, что он босой, — раздраженно сказал Маркус. Непонятные явления не только не вызывали у него любопытства, как и у многих людей его склада, а скорее даже раздражали.

Инспектор присел на корточки на краю дорожки и очень внимательно рассматривал гравий под ногами. Потом он, впервые за целый день, улыбнулся.

— Он был в носках, — сказал он, — но, видимо, они не закрывали его пальцев. Смотрите, в грязи остались ворсинки. Если не возражаете, я накрою след. — Он положил газеты на место и, поднимаясь с корточек, сказал: — Похоже, это был бродяга, вроде того, о котором говорил старина Боудич.

— А! — воскликнул Кемпион. — Владелец зеленой шляпы. «Бродяги оставляют загадочные знаки в Загадочном Доме».

Инспектор вдруг сообразил, какие возможности открывало перед ним это новое предположение, и замер, еще не успев встать во весь рост. Какое-то время взгляд его серых глаз внимательно изучал лицо Кемпиона. Потом он покачал головой.

— Нет, — сказал он, — это не имеет отношения к пороху и выстрелу. Это совсем из другой области. Но вы не беспокойтесь, — сказал он, обращаясь к Маркусу. — Мы не будем пренебрегать никакими уликами, все исследуем самым тщательным образом. Это обычная рутинная процедура — и очень долгая. А фантазии мы оставим Кемпиону, — продолжал он, озорно улыбнувшись. — Размышляйте, сколько хотите, мой мальчик. Я вчера снял охрану около двенадцати часов ночи, но мы ее опять выставим. Нам здесь совсем ни к чему всякие обезьяньи выкрутасы, и я вовсе не хочу, чтобы обитателей этого дома напрасно беспокоили. Мы ведь теперь все люди деликатные.

Они вошли в дом через боковую дверь, которая вела в небольшой коридор, идущий параллельно лестнице.

— Вообще-то я собирался повидаться с мистером Вильямом Фарадеем, — проговорил инспектор, пока двое остальных мужчин снимали мокрые плащи. — Он дома?

Глаза Маркуса выразили легкое замешательство.

— Вообше говоря, мистер Фарадей не вполне здоров, — сказал он. — Он наверху, в своей комнате. Это в самом деле так необходимо?

Инспектор улыбнулся, но не отступил.

— Думаю, мне все-таки нужно с ним встретиться, если вы ничего не имеете против, — сказал он, и добавил без энтузиазма: — Я не возражаю, чтобы вы оба присутствовали при этом разговоре. Любой человек, которого мы допрашиваем, теперь имеет право пригласить своего адвоката.

Кемпион взглянул на Маркуса.

— Как мы и договаривались, — сказал он, — перед сегодняшним дознанием я рассказал инспектору все, что мистер Фарадей не счел нужным сообщить во время первого допроса. Мне кажется, побеседовать с инспектором было бы в его интересах.

Маркус по-прежнему выглядел озабоченным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Он у себя комнате, — повторил он. — Пойду предупрежу его. Не хотите ли снять свой плащ, инспектор? Вы совсем промокли.

Он поспешил на второй этаж, а инспектор, которому Кемпион помогал снять плащ, хихикнул.

— Попали вы, как кур в ощип, — заметил он.

— Вам приходится и удирать вместе с зайцем и гнаться за ним вместе с гончими. Но, наверное, у вас есть на то свои причины.

— Самые что ни на есть веские причины, — сказал Кемпион. — Они основаны на проверенной временем теории, согласно которой, чем меньше человек виновен, тем больше ему приходится оправдываться. Мой дорогой, этот старикан прошел через две войны, включая мировую, и ухитрился никого не убить. Вряд ли он занялся этим на старости лет. Я допускаю, что ему что-то известно, но он виновен не более, чем я.

Инспектор фыркнул, но больше ничего не сказал. В этот момент вернулся Маркус.

— Мистер Фарадей сидит в халате перед камином. Он говорит, что все еще чувствует себя скверно, и не желает спуститься, хотя я и посоветовал ему повидаться с вами, и сказал, что вы были так любезны, что позволили мне и Кемпиону присутствовать при этом разговоре. Я подумал… вы не будете возражать, если мы поднимемся к нему?

— Вовсе нет, — сказал инспектор, ожидавший худшего. — Я прямо сейчас к нему и поднимусь.

Дядя Вильям сидел у камина в своей спальне, облаченный в яркий халат. Его седые волосы были взлохмачены, а усы уныло повисли. Когда они вошли в комнату, он посмотрел на них, но не сделал попытки встать. Носки его ковровых тапочек были повернуты друг к другу, пухлая рука лежала на колене, а другая, перевязанная, была подвешена на черной шелковой ленте. Он выглядел постаревшим, и вид его внушал жалость. Несомненно, он был нездоров. Кожа покрылась пятнами, а глаза слегка покраснели.

Кемпион перехватил взгляд, который инспектор украдкой бросил на ноги пожилого человека, и не смог сдержать веселую усмешку. Маленькие пухлые ступни дяди Вильяма, разумеется, не могли быть причиной появления огромного следа на клумбе.

Несчастный больной слабо улыбнулся Кемпиону и сухо кивнул инспектору.

— В чем дело на этот раз? — спросил он. — Я болен, и не хочу, чтобы меня беспокоили чаше, чем это действительно необходимо. Вы не могли бы сами раздобыть себе стулья? Я ничего не имею против вашего вторжения, но не хотел бы, чтобы ваш визит затянулся.

Гости сами позаботились о стульях, и инспектор стал расспрашивать дядю Вильяма по всем пунктам, о которых говорил ему утром Кемпион. Дядя Вильям вел себя на удивление хорошо. Он признал, что болен амнезией и что обращался к сэру Гордону Вудторпу. Несколько более щекотливыми для него оказались вопросы, касающиеся револьвера, но инспектор разговаривал с ним терпеливо и даже с некоторым сочувствием, и дядя Вильям, обрадовавшись доброжелательной аудитории, забыл о своих опасениях и заговорил свободно.

Разговор быстро продвигался к концу, Маркус весьма ловко помогал своему клиенту обойти наиболее сомнительные моменты в его рассказе, и только, когда инспектор, откашлявшись и предварительно извинившись, приступил к вопросам по поводу ночного инцидента, дядя Вильям начал проявлять упрямство.

— А что с вашей рукой, сэр? — невинно поинтересовался инспектор. — Насколько я понял, ночью здесь что-то произошло. Не могли бы вы мне рассказать, каким образом поранились?

Впервые с начала их визита в покрасневших глазах дяди Вильяма появилось опасное упрямое выражение.

— Ничего особенного не случилось, — ответил он раздраженным тоном. — Но, когда за дело берегся полиция, самый пустячный случай вырастает в важное событие. Все было очень просто. Я уже рассказывал об этом Кемпиону, и то же самое я повторил своей племяннице. — Он кашлянул и строго посмотрел на инспектора. — Я, знаете ли, сплю с открытой нижней створкой окна, и поздно ночью меня разбудила громадная кошка, которая пробралась в комнату. Я ненавижу кошек, поэтому я вскочил с постели, схватил ее за загривок и хотел выбросить в окно. Она от злости меня и поцарапала. Потом я вышел из комнаты, чтобы залить царапину йодом, и нечаянно переполошил весь дом. Вот и все, что можно сказать по этому поводу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})