Слева от невесты стояла Каролина Мшийени. Обе девушки держали в руках букеты алых цветов. Каролина, как обычно, была в шортах и рубашке, а невеста в джинсах и легкой куртке. Кармен причесалась и заплела волосы в косу, отмытое по случаю свадьбы лицо буквально светилось в отблесках костра, и вся она была в этот момент сказочно красива.
— Кто отдает эту женщину?
Джимми Трокстон шагнул вперед и хрипло ответил:
— Я!
— Кольцо, пожалуйста.
Немного замешкавшись, Род стянул кольцо с мизинца и вручил его Кауперу. За неимением другого, пришлось взять у Билла Кеннеди на время выпускное кольцо школы «Понсе де Леон».
— Кармен Элеонора, согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, чтобы любить его и заботиться о нем и быть рядом в горе и радости, пока не разлучит вас смерть?
— Согласна.
— Роберт Эдвард, согласен ли ты взять в жены эту женщину? Будешь ли ты любить ее, заботиться о ней и хранить ей верность, пока не разлучит вас смерть?
— Буду. В смысле согласен. И то и другое.
— Возьми ее руку в свою, надень ей на палец кольцо, и повторяйте за мной…
На Рода снова напал чих; он боролся изо всех сил и пропустил мимо ушей значительную часть речи.
— …Итак, властью, данной мне как законно избранному главе магистрата этого суверенного поселения, я объявляю вас мужем и женой! Теперь поцелуй жену, парень, пока я тебя не опередил.
Кэрол и Джекки почему-то плакали, а Род никак не мог понять почему. Он пропустил свою очередь целовать молодую жену, но она сама повернулась к нему, обняла за шею и поцеловала. Затем он долго тряс руку Бобу.
— Ну вот, поздравляю. Не забудь, что ты должен внести ее через порог на руках.
— Не забуду.
— Ты просил напомнить… И благослови вас Господь!
Глава 10. «Вношу предложение»
Разговоров о том, чтобы уйти, больше не возникало. Даже Каролина успокоилась.
Но разговоров на другие темы хватало. Каупер созывал общее собрание каждый вечер. Начинались они с отчетов комитетов: комитет продовольственных ресурсов и заготовок, комитеты инвентаризации, уборки и санитарии, внешней безопасности, трудовых ресурсов и распределения работ, иммиграции, сохранения искусства и науки, конституционный комитет, комитет питания, юридический, по строительству и планированию…
Каупер, похоже, наслаждался всей этой говорильней, и Род признавал, что остальным она тоже вроде бы нравится. К большому своему удивлению, он обнаружил, что и сам с нетерпением ждет вечеров, создававших некое подобие общественной жизни в поселении, а кроме того, служивших, пожалуй, их единственным развлечением. Каждый вечер разгорались настоящие словесные баталии, часто переходили на личности и весьма ядовито критиковали всех подряд — собраниям не хватало порой джентльменской официальности, присущей более зрелым конгрессам, но этот недостаток с лихвой окупался остротой и живостью. Роду просто нравилось растянуться на земле рядом с Джимми и слушать его язвительные комментарии об умственных способностях, мотивах поведения и родословной каждого из выступающих. Не меньшее удовольствие доставляли ему и критические выпады Каролины.
Правда, в последнее время она немного сбавила накал своих критических наскоков. Узнав, что у нее есть дневник и что она владеет стенографией, Каупер сразу назначил ее летописцем.
— Крайне важно, — поведал он ей в присутствии всей колонии, — чтобы мы сохранили для грядущих поколений полный отчет о героических первых днях. Ты делаешь записи каждый день?
— Разумеется. Дневник для этого и предназначен.
— Отлично! Отныне это будет официальный документ. Хотелось бы, чтобы ты записывала все важные события каждого дня.
— Как скажешь. Я и так делаю это каждый день.
— Да, но надо подробнее. И я хочу, чтобы ты фиксировала наши заседания тоже. Это будет неоценимый документ для историков, Кэрол.
— Еще бы!
Каупер на секунду задумался.
— Сколько у тебя осталось чистых листков?
— Сотни две, пожалуй.
— Отлично! Это сразу решает проблему, которая мучила меня уже давно. Нам… э-э-э… придется конфисковать половину бумаги на официальные нужды — объявления, протоколы комитетов и тому подобное.
— Это довольно много бумаги, — с деланным удивлением произнесла Каролина. — Ты лучше пошли за ней двоих-троих крепких парней.
— Ты шутишь… — озадаченно сказал Каупер.
— А еще лучше четверых. С тремя я, пожалуй, справлюсь, и кому-то из них придется несладко.
— Но послушай, Каролина, это только временная мера, в интересах всего общества. К тому времени, когда тебе понадобятся эти листки, мы уже научимся делать другие материалы для записей.
— Вот давай учись. А дневник — мой!
Обычно Каролина сидела рядом с Каупером и, пристроив дневник на коленях, делала записи. Каждый вечер она открывала заседание, зачитывая выдержки из протокола предыдущего собрания. Род как-то не удержался и спросил, неужели она и в самом деле записывает эту бесконечную трепотню.
— Боже упаси! Конечно, нет!
— То-то я и думаю. Записывать все подряд — никакой бумаги не хватит. Однако твои «выдержки» всегда точны.
Каролина усмехнулась.
— Родди, хочешь, я тебе прочту, что я записываю на самом деле? Только обещай, что никому не скажешь.
— О чем речь!
— Зачитывая «выдержки», я просто вспоминаю, о чем болтали предыдущим вечером, — у меня отличная память. А бумагу я трачу вот на что… Сейчас покажу… — Она достала дневник из кармана. — Например, вчерашнее заседание. «Его величество назначил собрание сразу после вечерней отрыжки. Слушали комитет по кошкам и собакам. Выяснилось: нет ни кошек, ни собак. Долго обсуждали острую нехватку и тех и других. Затем закрыли заседание, и те, кто еще не уснул, отправились спать».
Род ухмыльнулся.
— Хорошо, что Грант не знает стенографии.
— Разумеется, если происходит что-то действительно важное, я записываю. Но не эту болтовню.
Впрочем, когда бумага требовалась для чего-то стоящего, Каролина не жадничала. На одном из листков они оформили свидетельство о браке: Ховард Голдштейн, студент-юрист из Теллерского университета, написал официальный текст, а подписали документ сами Бакстеры, Грант Каупер и Род с Каролиной в качестве свидетелей. Каролина, прежде чем преподнести свидетельство молодоженам, еще и украсила его цветочным орнаментом и изображениями голубков.
Были и другие, кому казалось, что новое правительство больше говорит, чем делает. К таким относился и Боб Бакстер, но чета квакеров присутствовала на собраниях не так часто. Как-то в конце первой недели правления Каупера после бесконечных докладов комитетов слово попросил Коротыш Дюмон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});