фасадными оконцами поблескивал серебристым боком огромный бидон. Без энтузиазма я приблизилась к нему и потянула за запорный механизм.
Я заглянула внутрь и ничего не увидела. Леший бы побрал эту темноту и того, кто пожалел денег на нормальный светильник… Наклонила бидон, и свет, идущий от лампы, осветил его нутро. Пустое. Если не считать маленькой овальной вещицы, похожей на гальку с берега моря.
Вытащив свою нехитрую находку, я разочарованно покрутила ее в руках. Камешек чуть нагрелся. А еще откуда-то донесся аромат меда — наверное, это потревоженный улей благоухает.
Пока я стояла над бидоном, камешек потяжелел в руке, и я с недоумением поднесла его к глазам. Простой, отшлифованный морем. Видимо, кто-то бережно хранил в память о поездке на курорт. И я положила его в карман кофты. Спрошу потом Игната, не его ли ценность, когда протрезвеет.
Что я еще не осмотрела? Я снова принялась вертеть головой.
Около отделанного красным кирпичом дымохода малой печки лежала солома. А над ней на металлической проволоке, спущенной с несущей балки, болтался еще один ящик. Из которого торчали рулоны обоев.
Ну да, хорошее место для хранения бумаг. От дымохода идет тепло, и сырости с плесенью можно не бояться. А мышам, чтоб добраться до ящика, пришлось бы карабкаться по металлической проволоке. Чего они не умеют. Наверно.
И я задумалась: стоит ли ворошить его содержимое и поднимать еще одно облако пыли или считать миссию по поиску фармакопеи проваленной?
Решив, что время сдаваться еще не пришло, я ухватилась за связку рулонов. Ящик дернулся и острым углом заехал мне в висок. От неожиданности я вскрикнула.
Скользкая проволока раскачивалась, как сошедшие с ума качели, и ящик то шатало из стороны в сторону, то кружило на месте. Но я исхитрилась вытащить из него обои. Следом вытащила упаковки с лоскутами ткани, ремень и какие-то брошюры.
Когда мои пальцы добрались почти до самого дна, они коснулись коснулись чего-то мягкого. Я вцепилась в предмет руками, и он зашуршал, но как-то совсем не так, как положено шуршать книжной обложке. Подковырнув находку ногтями, я вытащила прозрачный пакет, в котором оказалась большая книга в кожаном переплете.
Пыли вокруг летало так много, словно началась песчаная буря. Пока одной рукой я прижимала к себе свою добычу, другой загрузила все содержимое назад в ящик. Напоследок коснулась проволоки, на которой висел ящик. С мышами надо что-то делать!
И, засунув фолиант под мышку, я поспешила вниз.
Глава 29
Закрывшись в своей комнате, я достала фолиант из прозрачной упаковки и положила его на домотканое полотно. Несмотря на непроницаемый пакет, переплет оказался немного запыленным, поэтому первым делом я его бережно протерла. Избавившись от пыли, я, наконец, дала себе удовольствие ощупать мягкую кожу. Потом заглянула под обложку и, глядя на старинный шрифт, с трепетом принялась перелистывать страницы.
Комната наполнилась запахом старой бумаги, и я почувствовала себя самым настоящим архивариусом. Надо будет уточнить у Элиана, где можно разжиться последним изданием фармакопеи, потому что эта книга явно старше меня.
В моем мире медицинские учебники устаревают уже в типографии. Здесь скорости исследований будут помедленнее, но наверняка и этот справочник есть чем пополнить.
Впрочем, то, что я ищу, быть в нем должно.
Я пролистала еще несколько страниц с красочными и витиеватыми вензелями и, наконец, попала на разворот, сообщающий вычурной вязью, что передо мной оглавление. Под ним бежали менее пафосно отпечатанные строчки с перечнем глав и их содержимого.
Палец скользнул к разделу на букву «Т» и завис над нужным мне названием.
Чуть касаясь пожелтевших и местами ветхих листов, я добралась до описания одной травки, занимавшей меня уже некоторое время. Цветки желтые, листья тройчатые, узкие и вытянутые, с прижатыми снизу к листовой пластинке волосками. Произрастает в степи. Но если у деда есть даже женьшень, то и эта травка в сундуке должна найтись.
Ну все, держись, Игнат, скоро ты на горячительное смотреть не сможешь. В статье, правда, красовалось выведенное крупным жирным шрифтом предупреждение, что растение это весьма ядовито и применять его надо с осторожностью.
В задумчивости, до какой степени осторожничать, я пролистала еще несколько страниц и возле одного из наименований увидела три восклицательных знака.
«Хм, и что там у нас?» — остановила я взгляд из чистого любопытства.
«Туманный лихоцвет», — гласил заголовок.
Надо же, и про него не забыли. Картинка повторяла ту, что я уже видела в листовке друида, но вот описание здесь оказалось более подробным.
«Туманный лихоцвет — это мощнейший проводник темной магии. Его стебли, листовые пластинки и трихомы служат одной цели — созданию каналов между всеми тремя магическими подпространствами и перемещению по ним темных магических потоков.
Магическое поле Светлого леса препятствует прорастанию туманного лихоцвета из семян. Однако в случае, если это растение будет напитано темной магией и затем высажено в Светлом лесу, светлая магия леса вступит в противоборство с темной магией лихоцвета. При этом ресурс лихоцвета, как проводника между магическими подпространствами, будет неисчерпаемым. Результатом может стать дефицит жизненных сил у Светлого леса.
Если же темный колдун усилит лихоцвет рунами высшего порядка, тем самым расширив его магические каналы, и настроит на свои магические потоки — это угрожает развеиванием светлой магии и гибелью всего Светлого леса».
Пространство всколыхнулось рябью, вокруг стало тихо-тихо. Я прислушалась, но даже храп дяди не пробивался через опустившуюся на меня пелену.
— Двенадцать кустов уже месяц как высажены в соответствии с руническим плетением, — донесся до меня голос Артура. — Невероятно, но лес все еще жив!
— Мы можем не справиться… — Звук моего голоса разбивался о рябь пространства, отчего едва удавалось разобрать слова. — Давай все отложим до следующей весны.
— Нет! — рыкнул Артур, и меня утопило в терпком запахе его кожи. — Надо усилить магические руны. Еще десяти лихоцветов должно хватить.
— Где мы их выращивать будем? — прозвучало на грани слышимости.
— Там же, где и предыдущие.
—