Читать интересную книгу Хуже не бывает - Кэрри Фишер

Наконец Анта заговорила.

– Я чувствую ваши мысли, мисси. Не думайте что я ничего не заметила.

Сьюзан улыбнулась. Пузырь молчания прорвался, и теперь она снова могла говорить. Она хотела, чтобы Анта слушала и слышала, как она читает свой бесконечный мысленный манускрипт. Так что она говорила всю ночь и все утро с медсестрой, которая с закрытым очками каменным лицом грузно сидела на стуле, терпеливо пережидая. Полоска света, пробившаяся сквозь занавеску, поведала, что начался новый день. Новый день в аду.

Ее бывший и прошлый – верно и то, и другое – Лиланд спокойно сидел возле постели, ожидая указаний. Бдительный и встревоженный, он ждал своего выхода на сцену. Когда Сьюзан встретилась с Лиландом в тот первый вечер, разве она не увидела в нем свой последний и главный контакт на случай экстренной помощи? Мужчина, который однажды заполнит бесчисленные страница истории болезни, и когда в итоге придет к тому, что, как он надеялся, еще не было концом, будет сидеть у постели Сьюзан и плакать? И вот он здесь.

Лиланд сидел возле ее кровати, его присутствие должно было удержать ее. Только это не сработало, она не могла оставаться в одном месте. Она расплескивалась по окрестностям.

Почему Лиланд здесь? Прозвучал сигнал тревоги? Почему она не слышала? Значит, дела действительно настолько плохи, как она и подозревала. Кто-то позвонил, и Лиланда вызвали, выдернув из безопасного укрытия его стола. Все эти встречи подождут до тех пор, пока он в точности не выяснит, что же, черт возьми, случилось и случилось ли вообще. Сьюзан хотелось зарыться в безупречность и безопасность его костюма от «Прада». Лиланд был одет для успеха, она – для дренажных трубок. Просто посмотрите на них, оцените их положение: каждый на своем пути, снаряженный так что это, в конечном счете, подействует на ничего не подозревающую Хани.

– Где она? – Сьюзан заплакала при этом мужчине, сидящем возле ее кровати.

– С ней все хорошо, она у твоей мамы.

Что-то действительно было сказано, или ей все пригрезилось? Ее жизнь стала такой нереальной; все дело в безумии или в ней самой? Это ее положение или ее окружение? Или ты не можешь разделить их – ты не можешь разделить ничего? Имеет ли здесь значение подобная математика? А цифры? Кто считает нити этих простыней из египетского хлопка? И совпадают ли они с итогом? С тем, что ты услышал в день окончательного расчета? Ну, один счет непременно придет – день расчета Благодарного Мертвеца, ты узнаешь, что должен быть хорошим и послушным, ведь лишь тогда ты сможешь услышать ужасный тихий голосок, шепчущий: «Лучше достать чековую книжку… пришла пора расплаты».

Лиланд не ожидал увидеть ее в таком виде. Он и сам толком не знал, чего ожидал.

Хотя нет, знал.

Он ожидал, что увидит ее обдолбанной. Он был разгневан, в машине по дороге сюда он репетировал: «Как ты могла снова такое устроить, ты, дрянь!» и прочие старые добрые вещи вроде – «а как же Хани» и «как ты можешь быть такой безответственной». Он собирался учинить ей допрос, выяснить что она натворила, пока они с Хани были на Миссисипи. На сей раз он был не намерен уступать и делать глупости. Он ей этого не спустит.

Но посмотрите на нее – дело явно не в наркотиках. Он понял – никаких наркотиков. Но что бы это ни было, оно завело Сьюзан очень далеко. Он не понимал. Он никогда не видел ничего подобного и в первый момент даже не знал, что делать.

А если она останется такой? Что он скажет Хани? Она и так уже напугана. Сьюзан позвонила ей один раз, прежде чем он успел ей помешать, да и как он смог бы это сделать, и, господи, как же его работа? Кто позаботится о Сьюзан? Она выглядела такой пугающей, и такой напуганной, и такой далекой, он до чертиков боялся, что она не вернется. И вот она пытается что-то ему сказать.

Встав на колени в центре кровати, Сьюзан показала на пустой стул.

– Она здесь, она разрешила мне сказать тебе кое-что. Она – это она, и она – это я, ты должен выслушать. Она может прийти и забрать меня в любую минуту, поэтому то, что я тебе сейчас скажу, очень важно. Я больше не могу сама позаботиться о Хани, ты должен мне помочь.

– Я помогу тебе всем, чем смогу, милая, но постарайся успокоиться, пока лекарства не подействуют.

Но помощь запоздала. Она уходила прочь, к новым горизонтам, и Лиланд был абсолютно беспомощен. Он вышел в холл, позвонил в офис и отменил дневные встречи, пытаясь отделаться от растущей уверенности, что Сьюзан умирает. Он мог бы отменить какие угодно встречи, но это ничего не меняло. Вот о чем думал он, и об этом же думали другие – хотя никто не произносил это вслух. Люси так думала, и Крейг, и даже оптимист Томас.

Лиланд позвонил своему ассистенту. Как я объясню все это Хани? – снова подумал он. Кто-то сказал что-то в трубку, но голос доносился словно издалека, с другого края света. Когда ассистент сказал «алло» во второй раз, он нажал отбой и заплакал.

Лиланд снова появился. У него на щеках слезы? Это уже настоящий бред. Сьюзан хотелось сказать ему, чтобы он не беспокоился, ей не нравилось, что из-за нее у тех, кого она любит, такие печальные, испуганные лица. Но она ничего не сказала, потому что была слишком далеко и не могла спать. Сны, что не сходили с ее языка, и повсюду, и продолжались за порогом.

Они попытались перевести ее в психиатрическую клинику «Тенистые аллеи» в Пасадене, но там не нашлось места. У Сьюзан не было выбора, кроме как оставаться пришпиленной к матрасу в больнице «Синайские кедры», ожидая перемещения – или это было понижение? – на следующий полустанок болезни. (Никто не начинает с психиатрической клиники. А если да – ну что же, значит, они сумасшедшие.) Держась за стойку капельницы, она ходила вокруг кровати, взбалтывая гладкую белую поверхность впереди, потому что теперь она была рядом с собой. Извлекая глыбы, смешивая секретные ингредиенты. Все время впереди себя и в следующей девушке. Выстреливая стрелы слов в какое-то странное будущее, в которое она мчалась на полной скорости.

Когда ее друг Милтон начал терять зрение, он сказал: «Хорошо бы вещи перестали меняться, тогда я знал бы, к чему привыкать».

Так и с ней теперь. Если бы только вещи перестали меняться, она бы знала, к какой версии будущего ей придется привыкнуть.

Но кем и где она была прежде… было ли ей там хорошо?

Все стало казаться куда гостеприимнее, когда ей пришлось уходить.

Взмах рукой, было…

Твоя пометка…

Завести моторы…

Проверить зажигание…

Вот оно.

Готовы, на старт, вперед, безумцы.

За гранью безумия на побережье

Теперь, когда Сьюзан утратила рассудок, все пошло гораздо легче. Города за окном – в будущем, дикие пляжи – в прошлом. И свет, исходивший от ее головы, теплый и золотой. Ей было хорошо, действительно хорошо, а после плохого периода это более чем приветствовалось, даже было поводом для праздника. Так что, ликуя в свете прожекторов, она надеялась, что теперь ее ждет передышка.

Но вскоре началось другое – все передачи по телевизору были о ней, что в обычных обстоятельствах она сочла бы авангардом. Глядя репортаж об одиннадцатилетних близнецах, утонувших в Алабаме, Сьюзан поняла, что эти две девочки на самом деле – она. Ого. Она никогда за собой такого не замечала. Она не только была всеми и везде, теперь она стала всем на «Си-эн-эн». Позже доктор сказал, причина в том, что она потеряла способность проводить различия, различать границы между ней и всем остальным.

– Это в самом деле было? Я знаю, это что-то означает.

Она вспомнила, что когда была маленькой и мать занималась где-то важными делами, а Сьюзан хотелось, чтобы мама была с ней, она пыталась дать о себе знать и выкрикнула первое слово: «Привет!» И этот «привет» притянул мать к ней. Теперь она поняла, что между словами, которые произносят люди, существует тайная зона времени. Ее охватили радость и умиротворение. За каменной стеной она обнаружила клад времени. Полчища спрятавшихся часов, которые коротают время, порождают избыток исторических событий, поджидающих ее. Удивительное дело – там было так много всего. Закрыв глаза, Сьюзан улыбалась громадному простору времени, раскинувшемуся перед ней. О, то была богатая жила. Ей хотелось дотянуться и почувствовать обратную сторону времени, которую она нащупала ладонью. Она принялась за дело в этих свеженайденных часах, глядя в спокойную, вневременную голубизну далекого неба.

Потерянный рассудок – мирная штука. Возможно, терять его не стоит, но так получилось. Вернее, это Сьюзан была здесь, на другой стороне привычного порядка вещей. Обыкновенное больше не интересовало ее. Все осталось далеко позади. Ее доисторические темные времена. А теперь настал золотой век. Который окрашивал все вокруг в рассветные тона.

Если бы ей пришлось потерять чей-то рассудок, она бы решила, что это должен быть ее рассудок. По крайней мере, тогда она точно знала бы, что потеряно. И как знать? Возможно, у нее был бы шанс заполучить обратно лучшие куски.