Читать интересную книгу Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Есть версия и того, что Исполком Совета рабочих депутатов, а сначала он назывался именно так, образовали освобожденные из «Крестов» революционным народом члены военно-промышленного комитета, которые будто бы прямо из тюрьмы отправились в Таврический, где вместе с представителями социалистических партий и основали Исполком. Но как бы там ни было на самом деле, 27 февраля из стен Таврического дворца, который стал в те дни центром политической жизни, вышло следующее воззвание:

«Граждане! Заседающие в Государственной думе представители рабочих, солдат и населения Петрограда объявляют, что первое заседание их представителей состоится сегодня в 7 час. вечера в помещении Государственной думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей по одному на каждую роту. Заводы, имеющие менее тысячи рабочих, избирают по одному депутату...»

Так Исполком Петросовета впервые заявил о себе, и именно этот факт, по словам А.И. Деникина, имел «чрезвычайное и роковое влияние на весь ход последующих событий», поскольку параллельно с Временным правительством был создан орган неофициальной, но, несомненно, более сильной власти, борьба с которым оказалась не под силу правительству.

* * *

Почему-то принято считать, что поначалу Петросовет не собирался брать на себя властные полномочия и видел свою задачу «в добровольной передаче государственной власти буржуазии и ее Временному правительству». На самом деле это было не так. Члены Совета не хотели ни за что отвечать, а вот править они желали. Потому и принялись с первого же дня своего существования мешать правительству работать. И именно Исполком Петросовета уже 1 марта осчастливил страну одним из самых отвратительных творений Февраля — приказом № 1.

Выступивший на секретном заседании правительства, главнокомандующих и Исполкома Совета 4 мая 1917 года член Исполкома Скобелев так объяснил появление этого приказа: «В войсках, которые свергли старый режим, командный состав не присоединился к восставшим и, чтобы лишить его значения, мы были вынуждены издать приказ № 1. У нас была скрытая тревога, как отнесется к революции фронт. Отдаваемые распоряжения внушали опасения. Сегодня мы убедились, что основания для этого были».

Еще более откровенно высказался член Исполкома Иосиф Гольденберг. «Приказ № 1, — заявил он в своей беседе с французским писателем Клодом Анетом, — не ошибка, а необходимость. Его редактировал не Соколов: он является единодушным выражением воли Совета. В день, когда мы «сделали революцию», мы поняли, что если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались: мы приняли решение в пользу последней и употребили — я смело утверждаю это — надлежащее средство».

Этот самый Гольденберг забыл добавить только то, что этот приказ добил русскую армию, а вместе с ней и российскую государственность. Приказ давал солдатам «демократические права митингов и демонстраций и отменял «чинопочитание». В ротах, полках и батальонах создавались солдатские комитеты с правом обсуждения приказов и правом снимать неугодных командиров.

Потом будут говорить, что этот приказ касался лишь тыловых частей, но... было уже поздно. Солдатня поняла все как надо, и армия трещала по всем швам. Офицеров в лучшем случае никто не слушал, в худшем — их просто убивали. И именно это революционное творение Петросовета привело к переходу военной власти к солдатским комитетам, к выборному началу, смене солдатами своих начальников и в конечном счете к развалу армии.

«После его (приказа № 1. — Прим. авт.) прочтения, — вспоминал очевидец этого события князь В.Н. Львов, — Гучков (будущий военный министр) немедленно заявил, что приказ... немыслим, и вышел из комнаты. Милюков (будущий министр иностранных дел) стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа... Наконец, и Милюков в изнеможении встал и отошел от стола... Я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесенная им, есть преступление перед Родиной... Керенский (министр юстиции) подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собой дверь...»

Правда, Шульгин дает совершенно иную версию появления приказа, и, по его словам, в думский комитет его принесли уже отпечатанным. Интересно, не так ли? Преступный, по своей сути, приказ, подготовленный ЦИК Петроградского Совета во Временном правительстве защищает Керенский! Тот самый Керенский, который уже очень скоро в свойственной ему трагической манере заявит, что отдал бы десять лет жизни, чтобы приказ не был подписан... Кому был выгоден этот приказ, который могли подписать только сумасшедшие люди? Прежде всего Германии, кровно заинтересованной в развале российской армии, чтобы перебросить свои войска на Западный фронт. И, как знать, не тянулась ли и сюда, в Петросовет, ниточка из германского генерального штаба?

Впрочем, существует и еще одна версия появления приказа № 1, согласно которой он появился после того, как военная группа Думы заговорила о наведении порядка среди восставших солдат. И, надо полагать, что этого самого порядка Петросовет боялся куда больше, нежели разложения армии. Потому и принял этот самый печальный приказ. Ну а заодно и предупредил: любой, кто только попытается разоружить солдат, будет предан суду.

По злой иронии судьбы, один из авторов приказа Соколов сам стал его жертвой, и когда в июне 1917 года он отправился в составе правительственной делегации на фронт и принялся уговаривать им же самим распущенных из армии солдат соблюдать дисциплину, те до полусмерти избили своего благодетеля.

Остается только добавить, что этот самый адвокат Соколов являлся одним из руководителей российского масонства. И именно он положил начало стремительной карьере другого масона — молодого адвоката Керенского, которого пригласил на громкий процесс прибалтийских террористов.

* * *

Временное правительство было образовано 2 марта, и сделано это было далеко не самым лучшим образом. Министров выбирали так, словно это были не люди, от которых зависит судьба России, а дежурные по какой-то провинциальной станции. Да и не тянули, как было уже сказано выше, все эти люди на правителей России. И дело заключалось вовсе не в каких-то там непонятных народу либеральных ценностях, а в недооценке своего собственного.

И если это было бы не так, то вряд ли Временное правительство начало бы свою деятельность с уничтожения губернаторов, полиции и жандармерии. То есть всего того, на чем держалось государство. Именно здесь сказались взгляды пришедших к власти политиков, которые желали продемонстрировать стране свою революционность и безжалостно рубили сучья, на которых они еще могли сидеть.

И трижды прав В. Шамбаров, когда утверждает, что «к февралю 1917-го страна имела все демократические права и свободы примерно в том объеме, в котором это может себе позволить любое цивилизованное государство». «Но ведь либеральная оппозиция, — продолжает он, — только и жила лозунгами этих прав и свобод, только в их провозглашении видела свою программу-максимум! А то, что Россия получила при царе, было, конечно же, вовсе не свободами. Значит, придя к власти, надо было провозгласить что-то еще, более полное, более широкое.

А что? И в бездумном «торжестве демократии» снимались последние ограничения — то есть те, которые диктовались обычными здравыми соображениями государственной целесообразности и безопасности. К свободе партий добавлялась свобода экстремистских партий, к свободе слова — полная свобода, вплоть до вражеской пропаганды, к свободе печати — отмена даже военной цензуры, без которой ни одно воюющее государство никогда не обходилось, к гражданским правам — фактическое отрицание гражданских обязанностей...»

Так что разрушение государства только началось «снизу», а вот продолжилось оно уже «сверху», уничтожением «плохого своего». После избрания правительства трагикомедия продолжилась. На этот раз она выразилась в назначении «комиссаров» — представителей Думы, которые должны были осуществлять власть на местах. «Мы, — вспоминал Шульгин, — назначали такого-то туда-то, Родзянко подписывал — и человек ехал».

Ничего не скажешь, хорошая процедура! И после этого надо ли удивляться тому, что власть в конце концов прибрали к рукам большевики? Кстати, о большевиках. Да, их вожди революцию проморгали, но ведь кто-то кричал в Таврическом про социалистическую революцию. И как тут не вспомнить о тех агентах, которых готовил Ганецкий в Дании, и о том, что платили большевики за день, проведенный на демонстрации, больше, чем за полный рабочий, за выкрикивание лозунгов — по 70 рублей, а за каждый выстрел — по 120. Деньги по тем временам немалые... Вот так и образовалось нечто такое, что нельзя было назвать ни республикой, ни монархией... Государственное образование без названия...