то, что нельзя выразить словами.
С годами их отношения развивались и крепли: они работали вместе над проектами для площади Капитолия, Томмазо поднимался на строительные леса, возведенные у фрески «Страшный суд» в Сикстинской капелле, следы его кисти можно обнаружить в образах злых духов. Микеланджело настолько привязался к молодому человеку, что подарил ему три своих рисунка, проникнутых желанием упрочить их страстную привязанность. На одном из них Фаэтон падает на землю под гневным взглядом Юпитера, не справившись с управлением солнечной колесницей. Совсем как старый мастер, раздраженный мальчишескими выходками своего ученика. На первом из двух других рисунков Буонарроти изобразил Юпитера в виде орла, похищающего Ганимеда, в которого он влюбился, а на другом – Тития, печень которого пожирает коршун в наказание за его попытку овладеть Лето, возлюбленной Юпитера и матерью близнецов Аполлона и Артемиды[132].
На этих рисунках художник стремится воссоздать атмосферу чувственности, достаточно редкую для его творений. Достигнув почтенного восьмидесятилетнего возраста, он настолько подпал под обаяние Томмазо, что предоставил своему угольному карандашу полную свободу. В действительности, Ганимед не оказывает ни малейшего сопротивления Юпитеру – да и как бы он мог? – и орел на рисунке Микеланджело принимает двусмысленную позу, очень напоминающую любовное объятие. Это акт содомии, в котором он совокупляется с юношей. Также Титий вместо того, чтобы страдать от нападения коршуна, с видимым удовольствием подставляет ему свой бок. Чувственное томление художника преображается в мечту о запретном соитии, сублимированную в мифологический рассказ. Тем не менее внимательный взгляд не оставляет ни малейших сомнений на этот счет. Томмазо настолько оценил откровения престарелого художника, что показал его рисунки кардиналу Ипполито де Медичи. Буонарроти испытывал непреодолимое влечение к этому юноше. Его рисунки стали плодом его неудовлетворенного желания, ставшего для него источником бесконечных мучений.
Тем не менее такой же неудержимый порыв страсти Микеланджело испытал по отношению к маркизе ди Пескара, Виттории Колонна. Причем именно Томмазо познакомил ее с Буонарроти, прежде чем она приняла монашеское пострижение в Витербо. Виттория была выдающейся женщиной. Она рано овдовела, заполнив впоследствии пустоту, образовавшуюся после смерти мужа, которого она глубоко любила, общением с кружком интеллектуалов и прелатов, отличавшихся широтой и свободой мысли. После того как он был принят в узкий кружок ее друзей, Микеланджело поделился с ней своими новаторскими идеями, вызвавшими живой интерес у теологов из ее окружения. Вполголоса они обсуждали необходимость реформ в католической церкви, обновления христианства и прямого и непосредственного общения верующих с Иисусом.
Обмениваясь мнениями с величайшими умами своего времени без малейшего стеснения, он был поражен силой души и умом маркизы, как он сам пишет об этом в нескольких письмах. Его одинаково сильно влекло как к юному дворянскому отпрыску Томмазо, так и к зрелой очаровательной женщине, каковой была маркиза Колонна. Страсть к этим двум людям гнездилась глубоко в его душе, вызывая смятение, с которым он не мог справиться. К Томмазо он чувствовал непреодолимое влечение, сублимировавшееся в мечту о мучительном совокуплении их тел, с Витторией он ощущал духовное родство, повлекшее за собой сильнейшую привязанность. Ей он также посвящал стихи и рисунки. Микеланджело изваял Пьету с Мадонной, держащей на коленях тело Христа так, как если бы она вновь рожала его, в то время как два ангелочка поддерживали ее под руки. Мария и Иисус располагаются одна над другим, по одной центральной оси, вся скульптурная группа, находящаяся на Голгофе, прямо под крестом, выражает отчаяние матери, потерявшей сына и возводящей взгляд к небу.
Некоторое время спустя он подарил маркизе рисунок «Распятия», на котором Иисус был изображен испускающим последний вздох: он судорожно пытается оторвать от креста пригвожденные руки и подается грудью вперед, принимая мучительную позу, но при этом на его лице не отражается ни тени страдания. В глубине души Сын Божий осознает, что это его судьба. Напротив, гораздо более огорченными выглядят два ангела, изображенные по обеим сторонам от креста. «Мне хотелось бы думать, что справа от Христа находится архангел Михаил, – написала ему маркиза сразу после получения рисунка, – поскольку, на мой взгляд, Микеланджело вполне заслуживает этого места». Возможно, что именно это душевное смятение, ощущаемое им с юности, и было необходимо художнику, перед которым стояла задача создать картину «Страшного суда».
Когда мастер приступил к работе, которая впоследствии станет самым знаменитым шедевром в мире, ему к тому времени уже исполнилось шестьдесят лет. Он черпал вдохновение в своих мистических чтениях, в догматах, на которых основывалась его суровая и несокрушимая вера, на словах самых известных пророков его времени. Несмотря на то что минуло уже более тридцати лет со дня его бегства из Флоренции, но предсказания Джироламо Савонаролы и отпрыска Лоренцо Великолепного, как нетрудно себе представить, нашли своё отражение в образах грешников в «Сикстинской капелле», созданной под влиянием их ужасных пророчеств, взбудораживших тогда весь город.
[…] настанет худшее время, настанет жестокое время, время смертей и бунтов, так что все будут трепетать, горе тем, кто будет жить тогда, они содрогнутся, став свидетелями гибели массы людей […] мы испортили Италию, скажут ее враги, мертвы прелаты, распроданы великие мастера, Италия обезлюдела, прекрасные дворцы лежат в руинах, разрушены дома, всё обратилось во прах, […] перед нами разверзаются врата ада.
Джироламо Савонарола. Италия навсегда останется примером беды и вины, 1496
На грешников Микеланджело (рис. 41, стр. 188) указывает рука грозного судии, Христа, которому никто не смеет перечить. Их грешные души томятся в тяжелых, деформированных телах, свидетельствующих об их невыносимых страданиях. Только со вторым пришествием Иисуса они осознали, что их мучения будут длиться вечно. Это знание исказило и сморщило их лица, заставило глаза вылезти из орбит, а их кожа потемнела, как будто присыпанная пеплом. Их тела сдуваются от укусов дьявола, как воздушные шары, а руки вытянуты в тщетной надежде отдалить неминуемые страдания.
Совершенство блаженных, с легкостью возносящихся к небесам в правой части фрески, противостоит кошмарной картине, разворачивающейся в ее противоположной части. Чистый свет благословения уступает место тяжелым дождевым облакам, экстатические выражения и блаженные улыбки праведников сменяются на разинутые рты, впалые щеки и нахмуренные лбы грешников. Движимый неустанным познавательным любопытством, Микеланджело воспроизводит в «Страшном суде» весь спектр выражений лиц, подсмотренных им у мужчин и женщин, находящихся во власти сильных эмоций. Возможно, что именно страдание придает лицу особенную выразительность, потому что мучение изменяет тело и лицо человека гораздо сильнее, чем наслаждение. Созданные Микеланджело фигуры стали образцами для всех будущих поколений художников, поскольку ему удалось достигнуть невиданной до тех пор интенсивности выражения страдания. Эти образы явились плодом его глубоких размышлений над словами Савонаролы, проникнутыми