Читать интересную книгу Вечный сон - Раймонд Чэндлер

Она не заметила, как я, сбежав по ступенькам из красного кирпича, подошел к ней, и, увидев меня, подпрыгнула и ощетинилась, точно кошка. Голубые брюки, те самые, в которых я видел ее в первый раз; копна растрепанных светлых волос, лицо бледное, на щеках красные пятна, серовато-синие, цвета сланца, глаза.

— Скучаешь? — спросил я.

Она медленно, довольно робко улыбнулась, а потом быстро кивнула. И шепнула:

— Ты на меня не злишься?

— А ты на меня?

Она подняла большой палец ко рту и захихикала:

— Я — нет.

Я насторожился и огляделся по сторонам. На дереве, футах в тридцати от того места, где она сидела, висела утыканная стрелами мишень. Еще три-четыре стрелы лежали рядом с ней, на скамейке.

— С вашими деньгами вы с сестрой могли бы жить и повеселее, — сказал я.

Она смерила меня долгим, задумчивым взглядом из-под длинных ресниц. Тем самым, от которого мужчины по идее должны, схватившись за сердце, падать на колени.

— Любишь стрелы метать?

— Угу.

— Да, чуть не забыл, — сказал я, покосившись на дом, шагнув за дерево, и достал из кармана маленький револьвер с перламутровой ручкой. — Я принес тебе твое именное оружие. Револьвер смазан и заряжен, но стрелять из него в людей — по крайней мере, пока не научишься, — не советую. Помнишь?

Она побледнела еще больше и вынула изо рта большой палец. А затем, с неожиданным блеском в глазах, взглянула сначала на меня, а потом на револьвер, который я держал в руке.

— Да, помню, — сказала она и кивнула. И вдруг, ни с того ни с сего, бросила:

— Научи меня стрелять. Мне очень хочется.

— Здесь? Запрещено законом.

Она встала со скамейки, подошла ко мне вплотную и, взяв у меня револьвер, обхватила рукой перламутровую рукоятку, после чего быстро, как-то даже воровато спрятала револьвер в карман брюк и осмотрелась по сторонам.

— Я знаю одно место, — сказала она таинственным шепотом, — возле старых нефтяных скважин. — И она показала рукой вниз, в сторону гор. — Научишь?

Я заглянул ей в глаза. С таким же успехом можно было заглянуть в пустой колодец.

— Ладно, только сейчас верни мне револьвер. Сначала я должен убедиться, подходит ли это место для стрельбы.

Она улыбнулась, скорчила гримасу, а затем вернула мне револьвер, причем с таким таинственным и в то же время лукавым видом, будто это было не оружие, а ключ от ее спальни. Мы поднялись по ступенькам к дому и подошли к моей машине. В саду стояла тишина, а солнце было таким же ослепительным, как улыбка метрдотеля. Мы сели в машину и, спустившись по петляющей аллее, выехали за ворота усадьбы.

— Где Вивьен? — спросил я.

— Еще спит. — Кармен хихикнула.

Я поехал под гору, по тихим, богатым, сверкающим после дождя улицам, объехал Ла-Бриа с востока и повернул на юг. Через десять минут мы были на месте.

— Вон там, — сказала она, высунувшись из машины и ткнув вперед пальцем.

Мы остановились на узкой, грязной, разбитой грузовиками дороге, больше похожей на въезд в какое-то горное ранчо, перед широко распахнутыми воротами. Казалось, ворота эти не закрывались годами. Вдоль дороги росли высокие эвкалипты. Было пусто, солнечно, но еще не пыльно: дождь шел всю ночь и прекратился совсем недавно. Я въехал в ворота, и городской шум почему-то вдруг стих, как будто мы находились не в городе, а где-то в далекой волшебной стране. Впереди, словно из-под земли, выросла испачканная нефтью, покосившаяся деревянная буровая вышка, соединенная с полдюжиной других, таких же, старым, ржавым стальным кабелем. Вышки бездействовали уже давно, не меньше года. Скважины не бурились. В кучу были свалены ржавая труба, прогнувшийся с одного конца погрузочный помост и полдюжины пустых нефтяных цилиндров. В выгребной яме стояла вонючая вода, покрытая жирными пятнами переливающейся на солнце нефти.

— И здесь тоже со временем будет парк? — спросил я.

Кармен утвердительно кивнула головой, глаза ее сверкнули.

— Что ж, дело хорошее. А то от одного запаха этой лужи может сдохнуть целое стадо коз. Ты это место имела в виду?

— Ага. Нравится?

— Райское местечко.

Я остановил машину возле загрузочного помоста, и мы вышли. Я прислушался. Шум машин доносился откуда-то издалека и был теперь больше похож на гудение пчел. Тишина — как на кладбище. Даже после дождя высокие эвкалипты были покрыты густым слоем пыли. Впрочем, у эвкалиптов всегда грязный вид. Возле отстойника лежала сломанная ветром ветка, и по воде полоскались плоские мясистые листья.

Я обошел отстойник и заглянул в окно насосной станции. На полу валялся какой-то хлам. Никаких признаков жизни. К стене было прислонено большое деревянное колесо для поворота мачты деррика. Да, место действительно подходящее.

Я вернулся к машине. Девушка стояла возле и расчесывала свои светлые, переливающиеся на солнце волосы.

— Дай, — сказала она, протянув руку.

Вынув револьвер из кармана, я положил его ей на ладонь, а сам нагнулся и подобрал с земли ржавую банку.

— Теперь смотри, — сказал я. — Револьвер заряжен всеми пятью патронами. Сейчас я пойду и вставлю эту банку вон в то большое деревянное колесо. Видишь? — Я показал. Она с готовностью кивнула головой. — Отсюда до колеса примерно тридцать футов. Только не стреляй, пока я не вернусь. О’кей?

— О’кей. — Она опять захихикала.

Я снова обошел яму и вставил банку в прислоненное к насосной станции колесо. Отличная цель. Если она промахнется — а, скорее всего, так оно и будет, — пуля по крайней мере попадет в колесо, где наверняка застрянет. Впрочем, и в колесо Кармен тоже попадет едва ли.

Установив мишень, я пошел назад, однако, когда я находился от девушки футах в десяти, она вдруг обнажила свои мелкие хищные зубки, подняла револьвер и зашипела.

Я остановился как вкопанный, чуть не упав в яму с вонючей водой.

— Стой где стоишь, ублюдок, — сказала она.

Дуло револьвера смотрело мне прямо в грудь. Рука не дрожала. Шипение с каждой секундой становилось все громче, а лицо — все более похожим на обглоданную кость. Старый, выродившийся маленький зверек. Причем не самый добрый зверек.

Я засмеялся ей в лицо и двинулся на нее. Видно было, как ее тоненькие пальчики, побелев, вцепились в «собачку». Когда я находился на расстоянии примерно шести футов, она спустила курок. Выстрел сухо щелкнул, разорвав тишину. Дыма не было. Я опять остановился и улыбнулся.

Она выстрелила еще дважды, очень быстро. С такого расстояния даже она бы не промахнулась. В револьвере было пять патронов. Она израсходовала четыре. Очень спешила.

Оставался последний патрон, пятый. Я пригнулся. Стреляла она почти в упор, тщательно целясь мне в голову. В лицо полыхнуло, в ноздри ударил запах пороха. Я выпрямился.

— Ну, ты даешь! — вырвалось у меня.

Рука, в которой был зажат разряженный пистолет, начала сильно дрожать. Пистолет упал на землю. Вслед за рукой задрожали и губы. Ходуном ходило все лицо. Кармен закинула голову назад, и в уголках рта у нее появилась пена. Воздух со стоном вырывался из груди. Она начала раскачиваться на месте и повалилась на бок.

Когда я подхватил ее, она была уже без сознания. Я раздвинул ей обеими руками зубы и с трудом, используя всю свою силу, запихнул ей в рот скомканный носовой платок, после чего взял ее на руки, отнес в машину, вернулся, подобрал револьвер и спрятал его в карман. Потом сел за руль, развернулся, выехал за ворота, по грязной, узкой, разбитой дороге добрался до шоссе и покатил в Лос-Анджелес.

Всю дорогу Кармен неподвижно пролежала на заднем сиденье. Первый раз она пошевелилась, когда я уже подъезжал к особняку. Затем широко раскрыла глаза, метнула в мою сторону безумный взгляд и села.

— Что случилось?! — с придыханием спросила она.

— Ничего. А что?

— Нет, случилось. — Она захихикала. — Я мокрая.

— Бывает, — буркнул я.

Кармен посмотрела на меня затравленным взглядом и громко застонала.

XXXII

Служанка с влажными глазами и лошадиным лицом проводила меня в большую узкую гостиную на втором этаже с бело-серыми обоями, длинными, до полу, гардинами цвета слоновой кости и белым ковром во всю ширину комнаты. Веет роскошью и развратом. Будуар кинозвезды — искусственный, как деревянный протез. Пусто. Дверь за мной закрылась бесшумно, как в больнице. Перед шезлонгом стоял сервировочный столик на колесах. Сверкало столовое серебро. В кофейной чашке плавал пепел от сигареты. Я сел и стал ждать.

Через некоторое время дверь отворилась, и в комнату вошла Вивьен. Она была в белоснежной пижаме, отороченной белым мехом, издали похожим на пенистую волну, что вяло накатывается на песчаный пляж к ногам загорающих миллионеров.

Пройдя мимо меня плавной походкой, она села на край шезлонга. Во рту сигарета. Ногти на этот раз покрыты ярко-красным лаком.