Читать интересную книгу Тайное и явное в жизни женщины - Лариса Теплякова

В ответ на мои сочувственные потуги госпожа Шюц одарила меня раздражённым взором с проблесками зарождающихся молний.

– Банальные советы меня не интересуют! Передайте эти пакеты Лаврову, – сухо сказала Зина в заключение. – Я всё же везла ему эти вещи в подарок. Не забирать же их с собой в Германию.

– Передам, – пообещала я.

– А вот это что такое? – спросила она, вставая, и указала на листочки с обычными рисунками Вадима.

– А это Вадим Юрьевич рисует у нас, когда размышляет, – с улыбкой ответила я.

– Я возьму их! – решительно заявила мадам Зинаида, беспорядочно сгребая маленькие бумажные квадратики себе в сумочку.

Я тогда подумала, что госпожа Шюц, пожалуй, в отличие от меня самой, непременно покажет наброски Лаврова хорошему графологу. Но поймёт ли немецкий специалист тайну мятущейся души россиянина?

Я была рада, что с госпожой Шюц или Зиной Стрельцовой, всё завершилось вполне пристойно. Её визит сыграл некоторую положительную роль, несмотря на привкус распущенной изощрённости. Зинаида своим напором отвела подозрения жены Лаврова, Ирины, от меня, приняв на себя всю её ревность. Меня же она подтолкнула к пристальному взгляду внутрь себя, на себя и вокруг себя.

Явное между строк

– Вот это переплёт! – покачала головой Марина. – Ну, и мужик твой Лавров!

– Да, такая вышла незадача, – с грустной улыбкой констатировала я.

– Анюта, а где же теперь ваш замечательный Анатолий Михайлович? Ведь твоя свекровь так и живёт одна, – поинтересовалась Марина.

– Да, там тоже своя история! Не сложилось у них, Мариш.

– Почему-у-у? – разочарованно протянула Марина.

– Мариночка, я не в курсе событий. Светлана Леонидовна гостила у него в Киеве с недельку. Там она имела неосторожность с кем-то повздорить. Это стало кульминацией отношений. Летом Светлана Леонидовна всё-таки съездила с Анатолием Михайловичем на месяц в Адлер. И всё! Расспрашивать как-то неловко. Что-то не сошлось, не срослось, не состоялось. Трудно в этом элегантном возрасте заново семью заводить, уезжать из родного города и сжигать за собой мосты. Не отпускают прежние привязанности. Возможно, он просто не решился. А вообще, человек хороший. И я радовалась, глядя на них. Он на неё положительно влиял! Но что делать… – коротко изложила я.

– И всё же молодец Светлана Леонидовна! Воля к жизни! Характер! И какая красавица! Просто женщина вне времени! – восторженно отметила Марина.

– Да, у неё красота особая, природная. Этого не отнять, – охотно согласилась я. – А характер неуживчивый.

– Милая моя подруга! – мягко, почти шёпотом сказала Марина. – Пока я рожала Коле детей, у тебя бурлила личная жизнь. Я не сужу! Я слушала тебя и думала, как правильнее поступать, если вдруг встречается на пути такой человек, как Лавров? Что это? Искушение? Или дар богов? Отвергать или принимать?

– Внезапная, зрелая страсть – искушение. И дар богов! Я не сумела устоять. Я этот дар приняла.

– А ты любила Вадима?

– Это загадка до сих пор со мной… – задумчиво ответила я. – Вот Олежку Полозовского я любила всем своим существом. Юношеская, светлая любовь! А Вадима? Всё смешалось – божественное и низменное. Что это – грех, прелюбодеяние? Да! Я жила с мужем и любила Юрку, несомненно, любила каждой своей клеточкой и ощущала его родное тепло. Я не желала расставаться с Юрой. Но какая-то сила влекла меня к Вадиму! Откуда она проистекала? Я многим обязана Вадиму просто по-человечески. Лавров терпеливо учил меня важным вещам в бизнесе, знакомил с влиятельными людьми. Я – его воспитанница, если хочешь, а он – мой наставник.

– Я думаю, Лавров чем-то напоминал тебе Полозовского… От наваждения первой любви трудно отделаться, – изрекла Марина.

Мы немного устали от многословия и обе приумолкли. Образовалась пауза, но это было наше общее молчание. Оно нас связывало. Милая подруга! Она всё понимала, и это выражали её глаза. Есть ощущения, которые не пересказать. Мы всегда соприкасались душами.

– Одно я точно знаю – не умеем мы жить без мужчин! – с улыбкой заявила я.

– Без комментариев! – сразу согласилась Марина.

– Ой, Маринка, мы тут умничаем, философствуем, смеёмся, даже немного злословим, а себя со стороны не видим! Смешно, пожалуй! Две взрослые тётки! Мы себе кажемся прежними девчонками! А девчонок-то этих уже нет! – воскликнула я.

– Есть эти девчонки! Они внутри нас, как в матрёшке, сидят. И мы не злословим! – возразила Марина и помахала пальцем. – Мы добрословим! Ну, скажи, кому мы нынче пожелали зла? Всем только любви и добра! И хватит об этом! Знаешь что? Идём, я покажу тебе две новинки в моей коллекции.

Марина увела меня в библиотеку. В их квартире была небольшая комнатка со стеллажами вдоль стен, которая служила кабинетом всем членам семьи Филимоновых. Там Марина хранила собрание репродукций.

– Смотри! – гордо сказала Марина. – Вот это – фотоснимок рисунка Леонардо да Винчи. Называется просто – «Женская головка». А это репродукция картины Себастьяна Риччи «Вакханка».

Я внимательно рассмотрела каждую вещь. «Вакханка» есть в Пушкинском музее, в Москве, а рисунок Леонардо я видела впервые.

– Нравится? – довольно спросила Марина.

Я молча кивнула ей головой.

– А где находится оригинал? – уточнила я.

– В Италии, в Венеции, – ответила Марина. – Это мне привезли по случаю. Рисунок выполнен на деревянной доске почти пятьсот лет назад, примерно в одно время с портретом Джоконды. Может, это отдельная работа мастера, а, может, он искал образ для будущей великой картины? Делал эскизы? Считается, что портрет Моны Лизы заказной, но не всё так просто в этом мире! Сама хочу понять! Скоро состоится выставка в Москве, привезут подлинники итальянских мастеров. Мы с тобой должны поехать туда! Интересно, да? Просто дух захватывает! Так что, подруга, следи за прессой внимательнее! В Интернет заглядывай. Это ответственное дело тебе и поручим. Ты должна выяснить сроки проведения выставки.

– Хорошо, – пообещала я.

– Мне обе вещицы очень нравятся. Давай вместе полюбуемся, – предложила Марина.

Мы выставили оба изображения так, чтобы они хорошо освещались. Затем присели на стулья и углубились в созерцание. У нас имелся свой ритуал. Мы делали так ещё в детстве.

Молодая девушка, изображенная великим бастардом Леонардо на простой деревянной доске, жила так давно до нас, но она удивительно напоминала наших современниц! Волосы, собранные в обычный хвост, задумчивые, мечтательные глаза, мягкая линия губ, зарождение улыбки. А вокруг головки только дымка, туман: художники называют это «сфумато». Вечная весна, вечная невеста. Таковы были и наши дочери.

Вакханка Себастьяна Риччи – прелестная женщина, вкусившая плотское удовольствие. Она не скромница, но и не куртизанка. Она – сама свобода. Дама на картине напоминала мою дорогую подругу Марину – округлостью лица, голубизной глаз, нежной вольностью кудрявых волос!

– Редкие репродукции, – отметила я.

– А хороши, да? – спросила Марина.

– Безумно!

– Вернёмся к столу! – скомандовала Марина. – По глоточку глинтвейна выпьем. Скоро мальчишки вернутся из школы, и я стану вдумчивой матерью троих детей! Мораль грядёт! А сейчас, с тобой, я словно сбросила лет двадцать! То ли вино нам помогло, то ли день такой выдался…

– Занавес раздвинулся! – резюмировала я.

За столом Марина спросила:

– Так как же с Вадимом? На какой ноте всё завершилось?

– А не было завершения. Точка не поставлена. Всё размылось, расслоилось…

– С ума сойти! Ты не исключаешь продолжения?

– Нет, уже нет. Дважды в одну воду не войти.

Глава 24

Наедине с собой

Я вернулась от Марины в состоянии философской приподнятости. В голове вертелось высказывание подруги о деревянной матрёшке. «Чем не модель личности?» – вдруг подумалось мне.

Куда уходит детство? Где прячутся былые чувства? Где витают юношеские заблуждения? Куда утекает время? Где обретается душа? Где хранятся тайны? Всё там, внутри нас. Каждая из нас, как русская матрёшка. Я не та, какой была в тридцать лет. А в тридцать лет отличалась от себя двадцатилетней. Мы проживаем отрезок бытия, жизненный цикл со своей проблематикой. Накапливается пласт впечатлений и опыта. Он покрывается лаком времени. Одна кукла для матрёшки готова! Потом создаётся следующая. Значит, все мои ощущения остаются внутри навсегда.

Наедине с собой я призадумалась: любила ли я Вадима? Он сам не раз спрашивал меня об этом, но могла ли я дать точный ответ самой себе?

Я люблю тебя! В юности эти слова ежедневно вертятся на языке. Так и хочется их высказать, выпалить, выкрикнуть! Я легко и часто говорила о своей любви Олегу.

С годами признания звучат реже. Юрию я подарила эти три слова, когда чувство вызрело и наполнило меня всю, как ветер паруса.