class="p1">— Мам, было, рада? Теперь прости, но нам нужно поговорить без свидетелей.
— Лизонька, знай одно: если он — дурак, то все остальные здесь вполне адекватные люди.
Она серьёзно? Я не верю своим ушам. Родная мать готова защищать постороннего человека, но не сына? Но зачем?
— Простите, что пришлось стать свидетелем подобного представления.
Прохладные пальцы Алины Валентиновны сжимают мою ладонь, жест поддержки, не иначе.
Что же, делаю глубокий вдох, собираюсь с мыслями и, если можно назвать смелостью мой жест, поворачиваюсь к Николаю, сложив руки на груди. Мне кажется, я уже немного свыклась с шумом и криками, ничего лучше от Самойлова не жду.
— Почему Ника родилась так рано?
Странный вопрос, похоже, что не это я предполагала услышать. И теперь смотрю в лицо Николаю и пытаюсь понять, какие чувства он испытывает.
— Это как-то связанно с твоей семьей, у вас что-то случилось?
И этот туда же, недалеко ушел от сестры, нарыл материала вдоволь. Мне всегда было интересно: какую же именно могут раздобыть информацию о клиенте детективы?
— В тот вечер, когда мы с тобой столкнулись под дождём…
Я пыталась вкратце рассказать о том, как сбежала из дому, о том, как столько месяцев жила в страхе быть пойманной. О переживаниях за судьбу Ники, о встрече с отцом в больнице и, в финале, о встрече с Мироном. Я не стала утаивать информацию о том, из-за чего именно парень расстался с Ариной. Не думаю, что теперь это стоит скрывать.
— Твой племянник вырос настоящим мужчиной, — эта фраза стала финальным аккордом в моём рассказе.
В окна барабанил дождь, мрачная погода смешалась с приближающимися сумерками. Я только сейчас поняла, что безумно соскучилась за Никой. Безудержно хочу вернуться домой и обнять крошечное тельце своей дочери, почувствовать родной запах и расслабиться.
— У вас с ним всё серьёзно?
Что-то подобное недавно я слышала от Мирона. Какой-то эффект дежавю преследует по пятам, только персонажи меняются. Пожимаю плечами, потому что продолжать изливать душу, свое настроение, уже нет моральных сил. Что изменится, если я раскрою ему все карты?
— Я не готова говорить об этом. Извини, но мне нужно возвращаться домой, меня там ждут.
— Ты уйдешь отсюда только тогда, когда я этого захочу.
— Что? — Мне показалось, или только что в голосе Самойлова прозвучали властные нотки. — Не смеши меня, всё, что знала, рассказала тебе. Какие ещё могут быть вопросы?
— Ты, правда, настолько наивная… хотя нет, постой, ты видимо наивно предполагаешь, что твоя жизнь с ребенком останется прежней.
— А разве в ней что-то должно поменяться?
— По крайней мере, графа «отец» в документе.
— Пожалуйста, тебе никто не запрещает, если ты готов признать Нику своей, а не нагулянной, — специально кусаю его теми словами, которыми Николай разбрасывался при первой встрече. — Только будь добр, сделай повторный тест ДНК, чтобы наверняка.
Дверь, которую я пыталась открыть, резко захлопывается под твердым нажимом Самойлова. Мужчина находится в опасной близости со мной. Но мое волнение позволяет мне не делать глупости, не поддаваться на его мужское очарование. Право же, я предельно удивлена тому, что Самойлов не пытался бушевать, громить мебель или трясти меня за волосы. Он, уверена, был очень удивлен новостями. А всему виной именно тест ДНК. Если бы я ему просто так сообщила при первой встречи, что он приходится отцом прелестной дочери, то, вероятнее всего, забросал меня нелестными эпитетами и попросил убраться восвояси. Теперь же мужчина собирается с мыслями, уйти не даёт, а мне больше нечего добавить.
— Сделаю, а ещё сделаю так, чтобы вы были там, где буду жить я.
— Что?! — Я едва не задыхаюсь от наглого заявления Самойлова.
О подобном меня предупреждал Мирон, говорил о том, что я плохо знаю его дядю. Да о чем спор: подобное я и сама предполагала. Ведь каждый раз во время беременности пресекала в себе глупое желание отыскать отца будущего ребенка. — Сразу предупреждаю: отнять Нику я тебе не позволю!
— Тогда выйдешь за меня замуж, и ничего подобного мне не придется делать.
— Ты думаешь, за подобный шантаж твоя мать погладит тебя по голове?
— Да она только будет аплодировать стоя, узнав, что её горемычное чадушко решилось лишить себя свободы и наконец-то стать семьянином. Ты знаешь, чем именно сейчас занимается моя мать? Альбомы видела? В третий альбом она переклеивает фото Ники. Её просто нужно знать с пеленок. И могу поклясться чем угодно: в гостиной тихо-мирно заседают родственники и провозглашают тосты за то, что чудным образом всё срослось.
Я не верю его словам. Мирон уж точно не будет брать участие в подобном представлении. Качаю отрицательно головой.
— Посмотрим?
Он тянет меня по коридору, цепко держа за руку, я же пытаюсь вырваться. Издалека слышен смех и … тост, который провозглашает отец Николая. Слова набатом бью по вискам. Они действительно активно обсуждают случившееся. Кто-то обмолвился о том, что жаль, конечно, что Мирон куда-то исчез.
Мирон. Всем весело, никто не подумал о том, что кому-то в этот момент плохо. На глаза наворачиваются слёзы. Я отталкиваю Николая и бегу к выходу, глазами тщательно осматривая территорию по сторонам.
На улице холодно, сыро и противно. Мое тонкое платье тот час становится мокрым. Я же не прекращаю свой бег, смахиваю капли дождя с лица и кричу как можно громче.
— Мирон, ты где, только не говори, что бросил меня?
На стоянке я не вижу его автомобиля, это еще больше пугает меня. Зубы издают жуткий стук, я верчусь как юла и не знаю, как выбраться из этой местности. Даже мой мобильный остался в сумочке, которая весела на стуле.
— Ты что опять мутишь, Лиза?!
Самойлов хватает меня за руку и хорошенечко встряхивает. Он ведет себя, как мужлан, не заботясь о том, что оставит на моих руках синяки.
— Он уехал, он оставил меня здесь, как он мог!
— Мирон просил передать, что с Дорой они справятся с малышкой, пока здесь решаются важные вопросы.
Дора, Мирон, Ника! Я готова сквозь землю провалиться от злости, бью кулачками грудь Самойлова, не заботясь о том, больно ли ему. И пусть будет больно, так же, как больно его племяннику, который вынужден был ехать подальше отсюда, чтобы дать нам возможность побыть вместе и поговорить об изменениях в нашей жизни.
Самойлов больше не роняет ни слова, он просто тащит меня куда-то за собой, не в дом, это точно. В какой-то момент я понимаю, что мы ввалились в какое-то помещение.
— Куда ты меня притащил?! Дай мне право решать лично,