Читать интересную книгу Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - Александр Мазин

Поэтому Коршунов подошел с другой стороны и взывал не к гуманизму и доброте, а к алчности и тщеславию.

– Вот представь, Ахвизра, – говорил он. – Тебя убьют…

– Ну это еще не скоро будет! – возражал самоуверенный Ахвизра.

– Но когда-нибудь случится. Или ты считаешь, что лучше умереть от старости?

Нет, Ахвизра так не считал.

– Вот убьют тебя, – говорил Коршунов, – предстанешь, ты перед вотаном вместе со всеми убитыми тобой в бою…

– Большая толпа получится! – гордо заявлял Ахвизра.

– …а в толпе этой, – продолжал Коршунов, – полно баб и детишек. И скажет вотан: с кем же ты воевал, Ахвизра, с бабами или с воинами?

– Сроду я с бабами не воевал! – возмущался Ахвизра. – Ты думай, Аласейа, что говоришь-то!

– Но убивал?

– Ну, бывало… если какая подвернется… случайно… что ты хочешь, война же!

– Да я ничего не хочу, Ахвизра, – успокаивал Алексей. – Кого хочешь, того и убивай. Твое дело. Но ты мне друг, и я тебя предупреждаю. Как друг, не как вождь. Там… – жест вверх, к небу, – может совсем нехорошо получиться. Думаю, вотану недосуг будет разбирать, кого ты случайно убил, а кого – намеренно.

– Так все так делают… – неуверенно возражал Ахвизра.

– Вот именно, – соглашался Коршунов.

– А вутья[15] вообще своих и чужих не разбирает!

– Так то – вутья. С вутьи у вотана – спрос особый. А тебе я просто так сказал, по-дружески.

И Ахвизра уходил переваривать информацию. И представлять себе картинку, нарисованную Коршуновым. И делать выводы.

Так выглядели «душеспасительные» беседы в варварской интерпретации. И надо признать, эффект был. Правда, пока только среди своих, особо приближенных. А для более широких масс достаточно было приказа: местных зря не трогать. Авторитет Аласейи – Небесного Героя был настолько высок, что рядовые бойцы слушались его без всяких объяснений. Вернее, довольствовались тем объяснением, что так надо для более эффективного взимания дохода. Единственное, в чем Коршунов вынужден был дать послабление, – насчет женского пола. Но тут уж ничего не поделаешь: запрети парням сбрасывать избыток семени – моментально возникнет бунт. Да и местные женщины, как уже давно заметил Коршунов, относились к подобным вещам почти равнодушно. Лишь бы не убивали и не калечили. Насилие на войне неизбежно. Но этот мир был правильнее того, из которого пришел Коршунов. В этом мире никто не болтал о «правах человека» и «человеколюбии», одновременно выжигая с воздуха целые города, никто не травил народы «третьего мира» синтетическими продуктами и не отправлял голодающим странам токсичные отходы под видом «гуманитарной помощи». Здесь каждый честно заявлял: есть я, есть мои родичи, а остальные мне по…! Просто и доходчиво. А то – как в анекдоте, который любила цитировать одна эрудированная коллега Коршунова: «Больше всего на свете я ненавижу расистов и негров».

Зато и продвигать собственную мораль в местный менталитет Коршунову было не так уж сложно.

«Вот представь, – говорил он Книве. – Вырежем мы сейчас всех здешних жителей, сожжем город, поля, сады, а дальше что? Пройдет десять лет, станешь ты риксом, придешь сюда за добычей, а тут – безлюдье и пепелища. Если ты хочешь из года в год стричь овцу – не сдирай с нее шкуру».

Книва слушал очень внимательно. И запоминал. Алексей мог не сомневаться: его слова не пропадут втуне. И когда Книва станет вождем (а он непременно им станет, если не убьют), то будет относиться к «людским ресурсам» по-готски рачительно.

Но если все пойдет так, как планирует Коршунов, эта самая Мезия станет его собственной «базой». Его удельным княжеством. Или – царством. Почему бы и нет? Разве не было (вернее, не будет попозже) царства болгарского? Прекрасная земля, прекрасное море, покладистый народ… Коршунов будет царем, а друзья: Агилмунд, Ахвизра, Скулди – его вассалами…

Однако мечты мечтами, а дело делом.

Всем жителям пообещали жизнь. И даже свободу. Тех, кто оставался в городе, собрали снаружи, под стенами, избавили от ценностей и отправили на все четыре стороны, оставив только сотню мужчин – для похоронных и вспомогательных работ да пару сотен женщин – для иных надобностей. Всех их тоже отпустили через два дня. Опустевший городок обшарили и «убрали» тщательно, словно родную делянку. Когда на следующее утро к гавани подтянулась основная Коршуновская флотилия, добыча уже лежала на причалах, поделенная и упакованная. В таком количестве, что даже заранее настроенный отрицательно Диникей, увидев лично свою долю, только крякнул и даже посмотрел сквозь пальцы на то, что Коршунов, выполняя собственное обещание, отпустил пленных.

«Теперь можно и домой», – подумал Алексей, но не тут-то было.

Глава восьмая,

в которой Алексей Коршунов вынужден подчиниться большинству

– Нельзя возвращаться, Аласейа, никак нельзя! – пылко воскликнул Ахвизра. – Боги тебя любят! Нельзя отказываться от их любви!

– Да, – присоединился к нему Скулди. – На этом берегу Понта еще много богатых римских городов!

– И на кораблях наших еще довольно места для добычи! – поддержал герула рассудительный Агилмунд, у которого сейчас тоже совсем не рассудительно горели глаза.

– Добычи никогда не бывает много! – строго изрек Диникей, поглаживая сальные косички рыжеватой бороды.

– Жадность фраера сгубила, – пробормотал Коршунов.

Уговаривать их было бесполезно. Бесполезно было говорить, что на следующий год они возьмут вдесятеро больше. Что с каждым днем все увеличивается риск нарваться на легионеров. Эти люди всё делали так. Дорвавшись до еды – ели, пока в животы влезало, дорвавшись до грабежа – грабили, пока мешки не лопались от добычи… А если возмездие настигало раньше, то убегали, отгрызаясь на ходу, теряя добычу и награбленное… Это называлось: «Не повезло».

«Черт с вами, – подумал Коршунов. – Еще один раз…» Еще один такой город – и хорош. Все равно складывать будет уже некуда.

– Ладно, – сказал он. – Будь по-вашему!

– Аласейа! – заорал Ахвизра. – Ты – великий воин! – и испустил боевой клич, от которого у Коршунова заложило уши.

А остальные члены «высшего военного совета»: Агилмунд, Тарвар со Скубой, Скулди, Диникей – улыбались счастливо, словно детишки, которым пообещали купить заветную игрушку.

– Хорошо, – хмуро произнес Коршунов. – Мы поплывем дальше. Но не все.

– Как это – не все? – тут же набычился Диникей, не без основания подозревавший, что Коршунов хочет от него избавиться.

– Ты пойдешь, – успокоил его Алексей. – Не пойдет Беремод со своими…

Тут никто не возражал. Беремод был почти чужим. Да и людей у него осталось – сотни две. Остальных покрошили римляне.

– Ты… – Коршунов посмотрел на Тарвара, – тоже с нами не пойдешь.

– Почему это? – возмутился сын боранского рикса.

«Потому что ты еще слишком молод, а риск слишком велик, – подумал Коршунов. – Потому что если со мной что-то случится, то я хочу, чтобы там, в Крыму, твой отец Крикша не затаил на меня обиды и защитил, если возникнет надобность, мою жену».

– Потому что большая часть наших кораблей заполнена добычей по самые борта, Тарвар. Они – обуза. Я хочу, чтобы ты взял их под свою команду и привел в Херсон. Ты знаешь море и ты – вождь. Ты справишься.

– Скуба тоже справится! – воскликнул Тарвар.

Коршунов наклонился к нему поближе, прошептал в самое ухо:

– Это должен быть ты, а не Скуба. Я тебе потом объясню, почему.

– Я хочу, чтобы именно ты, Тарвар, привел корабли в Херсон, – сказал Алексей сыну Крикши наедине. – Ты будущий рикс. Люди должны тебя видеть вождем! Ты приведешь корабли – и люди увидят: вот Тарвар, сын Крикши, возвратился из победоносного похода! Не важно, что воевали мы все. Важно, что ты станешь тем, кого увидят люди! Этим человеком должен быть ты, а не Скуба, потому что ты – будущий рикс!

Алексей дал парню время, чтобы переварить сказанное и проникнуться. Мальчишка тщеславен… как все мальчишки, даже если они здесь и считаются воинами.

– И еще, – произнес Коршунов, понизив голос, – есть у меня к тебе личная просьба: взять на сохранение часть моей личной доли и доставить ее в мое поместье, моей жене. Я могу на тебя положиться?

Коршунов его уговорил. Теперь, если они по дороге не нарвутся на римские корабли, если не случится шторма, если… короче, море есть море, но в данном случае море безопаснее суши, и шансов на выживание у парня существенно больше.

«Отлично, – подумал Алексей. – Одного уболтал. Теперь очередь за вторым».

Книвой Коршунов занялся вечером, после ужина. После того, как убедился, что посты расставлены, а дозоры отправлены, ведь все это время Алексея не покидало смутное предчувствие неприятностей. И самой большой неприятностью было бы появление римской армии.

Они шли по песчаному берегу, и море шуршало у них под ногами.