Читать интересную книгу Разгерметизация - ВП СССР

 У Ленина не было концепции, которой бы он слепо подчи­нил своё поведение. В социализме он видел объективно необ­ходимую, неизбежную ступень общественного развития, которой человечество достигнет обязательно, но каждый на­род придет к нему своим, особым путем. Это же касалось и пути России в социализм. До 1917 г. Ленин не создал це­лостной прогнозной концепции перехода России к социализму, на которую бы опирался в своей политике и которая бы впоследствии корректировалась соответственно изменявшейся обстановке. Ленин был верен цели своей жизни — построению социализма хотя бы в одной стране, — но не был рабом своих прежних теорий, хотя и был раздавлен авторитетом Маркса и его наследия. Субъективно выбранная Лениным цель жизни не противоречила объективным перспективам развития обще­ства, и вся деятельность Ленина была подчинена цели, а не “пророчествам” <о том, как она осуществится>. В соответствий с изменениями жизни Ле­ниным корректировались ошибочные выводы прежних работ и делались новые выводы. Но это всегда, во всех работах, были отдельные положения, не связанные в устойчивую цело­стную прогнозную концепцию развития. Марксистская схема исторического материализма — не концепция, а только схема, пустая форма, лишенная конкретного историко-фактологического содержания, т.е. она бесчеловечна; История — исто­рия людей, человечества; Кроме того социологическая схема исторического материализма не обладает полно­той и целостностью. Как было показано ранее, слишком многие явления остались вне её, а без них она теряет устойчи­вость по отношению к добавлению новых фактов и рассыпа­ется при попытке соединить с нею не описанные ею явления общественной жизни.

Отсутствие концепции видно и в приведенном тезисе о по­беде социализма в одной, отдельно взятой стране:

«Победив­ший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран…»

Это — изолированный тезис, констатирующий определенный факт, но не концепция, т.е. не прогноз процесса[287] развития совокупности социальных явлений, в результате которого этот факт станет реальным.

О достоверности такого тезиса, стоящего вне <оглашённой> концепции, в то время большинство сказать ничего не могло, как, впрочем и о достоверности любого противоположного тезиса. Такого рода изолированные тезисы подтверждаются или опроверга­ются историческим развитием подчас спустя не одно столетие.

Об устойчивости же концепции (в отличие от достоверности изолированного тезиса) и её осуществимости отчасти можно судить достаточно обоснованно загодя, чему примером была приведенная кри­тика “Троцким” “Двух тактик…”. История подтвердила пра­воту “Троцкого”: капиталистическая < — буржуазно-демокра­тическая — > фаза развития не состоялась; буржуазно-демократи­чес­кая революция переросла в социалистическую. Если Ленин убедился в ошибочности “Двух тактик…” как целостности в 1917 г., то для “Троцкого” её ошибочность была очевидна уже в 1906 г. Хотя, безусловно, отдельные положения, высказанные в “Двух тактиках…”, были подтвер­ждены историческим развитием, но как целостность, концеп­ция перехода к социализму, фрагментарно изложенная в “Двух тактиках…” не обладала устойчивостью и не воплоти­лась в жизнь.

Ленин не вышел в своей деятельности на поста­новку и решение прогнозной задачи развития общества, что является основой для возникновения концептуальной власти, в силу калейдоскопичности его мировоззрения и ошибочного историко-философского образования. Для Ленина будущее было субъ­ективно закрыто. Отсюда его повторение наполеоновских слов: сначала ввязаться в бой, а там посмотрим. Но Наполеон скорее всего, бросив эти грубо солдафонские слова[288], весьма далекие от его истинных представлений о военном деле, вёл себя в реаль­ной жизни иначе, проявляя всегда большую заботу о разведке, рекогносцировке и т.п.[289]; у Ленина, однако, это уже не “краси­вые”, пустые слова для “публики”, а стиль жизни, стиль подхода к проблемам.[290]

В отличие от “Троцкого”, который сам того не ведая, посягнул на глобальную концептуальную власть, Ленин не по­сягал на концептуальную власть даже в своей стране; он не поднимался выше идеологической власти (толкование “пи­сания” без нарушения его святости) и реакции на уже про­исшедшие изменения в общественной жизни. Правда “пося­гательство” “Троцкого” сильно напоминает эпизод из фильма С.М.Эйзенштейна “Иван Грозный”[291],в котором на слабоумного сына боярыни, руководившей заговором против Грозного, дальновидный царь Иван Васильевич надевает царские одежды и передаёт ему свои знаки царской власти. Эпизод кончается убийством слабоумного в храме одним из заговорщиков. В случае “Троцкого” архитекторы всемирного храма Соло­мона тоже не простили легкомысленного отношения к дея­тельности “профсоюза каменщиков”.

В “социалистической” “благонамеренности”[292] Лейбы Дави­довича Бронштейна мы не сомневаемся. Но что он понимал под социализмом, диктатурой пролетариата и т.п. — вопросы темные[293]...

Если же вкратце, то «троцкизм» был “жив” неведомо как им полученным “пророчеством”[294] О БУДУЩЕМ, а «ленинизм» тем, что был верен цели и действовал ЦЕЛЕСООБРАЗНО, никогда не отрываясь от <известных ему> реальных фактов ПРОШЛОГО И НА­СТОЯЩЕГО, хотя и не всегда правильно понимал их разделе­ние и взаимоотношения. Но главное в том, что оба они были «под колпаком» у глобального предиктора в силу того, что не посмели переступить границы канонического марксизма с его недостоверными представлениями о глобальном исто­рическом процессе и ложной политэкономией.

Поэтому после пурима 1917 г. не «большевизм разбольшевичился» и стал «троцкизмом», как показалось “Троцко­му”, а ленинская реакция, ЦЕЛЕСООБРАЗНАЯ В СЛОЖИВШИХСЯ ИСТОРИЧЕСКИХ УСЛОВЯИХ, на бездеятельность Вре­менного пра­вительства, не решавшего даже задач буржуазно-демократи­чес­кой революции и тянувшего с созывом Учре­дительного собрания, была такова, что на определенном этапе (только на этапе!!!) ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛИНИЯ БОЛЬШЕ­ВИЗМА ПО ЗА­ХВА­ТУ ВЛАС­ТИ, вытекающая изпонимания лидерами большевиков конкретной политической обстановки, на какое-то время вписалась в “проро­чество” о «перманентной революции».

Окажись у власти вместо клики “Керенского” и К° дикта­тура, выражающая долговременные интересы национального капитала, то и Ленина, и “Троцкого” сейчас бы знали только специалисты-историки как мелких политических смутьянов и авантюристов, проходных пешек мирового иудейского интернацизма. Но <поскольку> национальную диктатуру, установить было некому[295],… <то сами знаете, что получилось>.

24 — 29 апреля (7 — 12 мая) 1917 г. в Петрограде работала Седьмая (апрельская) Всероссийская конференция РСДРП. Примечание № 144 в 31 томе ПСС В.И.Ленина сообщает:

«Ввиду возникших в ЦК разногласий по вопросу об оценке и перспективах революции и задачах партии было единогласно принято решение продискутировать этот вопрос открыто.

Материалом для дискуссии послужили “Апрельские тезисы” Ленина, напечатанные в “Правде” 7 (20) апреля. Таким обра­зом местные организации имели возможность предварительно обсудить вопросы, включенные в повестку дня, выявить отно­шение к ним рядовых членов партии (выделено при цитировании нами).

Кроме того делегатам конференции, съехавшимся в Петро­град, был роздан машинописный текст брошюры “Задачи пролетариата в нашей революции”, написанной Лениным как проект[296] платформы перед конференцией. Во время конференции, не поз­д­нее 26 апреля (9 мая), вышла работа Ленина “Письма о тактике. Письмо 1-е”, так что делегаты имели возможность ознакомиться с ней до голосования резолюции о текущем моменте.

Всероссийской конференции предшествовали конференции на местах; до её открытия от ряда организаций начали посту­пать сведения о присоединении к платформе В. И. Ленина.

На конференции присутствовал 131 делегат с решающим голосом и 18 с совещательным от 78 партийных организаций … , а также представители фронтовых и тыловых военных орга­низаций, национальные организации Латвии, Литвы, Польши, Финляндии и Эстонии. (…)

Работы конференции протекали в обстановке только что разразившегося острого политического кризиса 21 — 22 апреля, вызванного нотой П.Н.Милюкова Англии и Франции о вер­ности договорам империалистского царского правительства».

Далее примечание, дабы задним числом оправдать после­довавшие уже в годы Советской власти репрессии, мимоходом пинает Л.Б.“Камене­ва”, А.И.Рыкова, Г.Я.Пятакова и Г.Е.“Зино­вье­ва”, выска­зывавших свое мнение, отличное от “Апрельских тезисов” и ряда других мнений, победивших в партии; как известно, все перечисленные погибли впоследствии под «колесом Исто­рии»: причина их гибели — непонимание ими ОБЩЕГО ХОДА ВЕЩЕЙ, а не якобы дальновидная злонамеренность их лично, проявлявшаяся еще до 1917 г.