За обедом я решил обрадовать свою подругу и сказал:
— Солнышко, я сочинил для тебя песню в стиле Eurodance и назвал её «Here I go again». Я хочу, чтобы мы вместе её сегодня исполнили, но твоя партия в ней будет ведущей. Как в нашей песне «How do you do».
— Спасибо, любимый, — ответила она. — Я с удовольствием её исполню. Значит, она такая же танцевальная, как «How Mach is the fish?»
— Да. Она не займёт высоких мест в чатах, но её полюбят все, от мала до велика. Я хочу собирать теперь не просто залы, а огромные дискотечные площадки. Люди хотят танцевать и мы дадим им такую возможность.
— Интересно ты придумал. Да, я заметила, что танцевать хотят все. И молодёжь и люди постарше. Значит, мы оба думаем в одном и том же направлении.
В дверь постучали. Это был Стив, который принёс хорошую новость.
— Со мной связался представитель автомобильной фирмы Citroën, — сказал он, — и предложил вам поработать моделями для их последних марок автомобилей. Там ничего сложного нет и мы уложимся за час, а потом поедем в гости к президенту. Елисейский дворец находится рядом, поэтому ехать нам совсем недалеко.
— А где будет проходить фотосессия? — спросил я его, надеясь, что это будет где-то поблизости, так как особо далеко тащится куда-то в последний день совсем не было желания ни у меня, ни у Солнышка..
— Они хотят это сделать на фоне Триумфальной арки. Это тоже рядом с нами.
— Что платят?
— Все уже знают ваши расценки, поэтому 2.250.000 франков они озвучили сразу.
— Хорошо. Но я предлагаю другой вариант, но он будет чуть дороже. Предложи им три миллиона, но я буду фотографироваться с орденом Почётного легиона в петлице. Это же будет лучше, поэтому и стоить будет дороже?
— Интересная мысль. Я думаю, что они согласятся. Тогда я им сейчас перезвоню и вернусь.
Стив ушёл, а Солнышко обрадованно сказала:
— А здорово ты придумал. Как раз торопиться не будем и спокойно всё сделаем.
— И ещё немного денег заработаем. Поди плохо нашему государству ещё почти восемьсот тысяч франков на халяву поиметь. Это почти двести тысяч долларов. Мне у Ситникова в понедельник сказала Мари, что какая-то ещё спортивная фирма нами интересовалась. Но они уже точно не успевают.
Тут вернулся Стив и сообщил, что представители концерна Ситроен согласны с новой ценой и готовы перенести фотосессию на половину четвёртого.
— Вот и отлично, — сказал я. — Тут в пять часов должны показать наши два новых клипа. Тедди всю ночь работал, но, всё-таки, успел.
— Да, он мне утром об этом сообщил, — ответил Стив. — Я видел, что ты недавно общался с журналистами и они были очень довольны каким-то твоим сообщением.
— Я им объявил, что новый стиль, в котором была исполнена наша песня «How mach is the fish?» я назвал Eurodance. И, кстати, я придумал ещё одну новую песню в этом стиле. Так что сегодня в студии пишем сразу две.
— Я всегда готов записывать твои песни. Да и платить за них тоже. Они приносят нам хорошие деньги.
— Мы с Солнышком посоветовались и решили устроить у вас в Лондоне большую дискотеку на каком-нибудь стадионе. Без сидячих мест, только для танцев. Как ты на такой формат представлений смотришь?
— Положительно. Только для этого надо побольше танцевальных песен, так как часть ваших французских там не подойдут.
— Я знаю. Значит, буду писать только в стиле Eurodance, чтобы хватило на два танцевальных часа. Но эту проблему я беру на себя.
— Договорились.
— Тогда я сейчас работаю над песней, а потом мы едем к Президенту.
Работать над песней я пошёл на террасу, где был большой диван, на котором я удобно и устроился. Там я повалялся минут двадцать, греясь на солнышке, вспоминая популярную песню известного шведского певца и музыканта E-Type (в миру Мартина Эрикссона) «Here I go again» и записывая слова. Ляпота. Затем я пошёл искать Солнышко. Она в спальне смотрела новости, где показывали сюжет, в котором рассказывали о нас. Показывали отрывки из наших концертов в «Олимпии» и «Павильоне». А также диктор рассказывал о нашем новом музыкальном стиле, который появился только вчера и завоевал уже тысячи поклонников. Солнышко мало что понимала, но догадывалась о сути. Название Eurodance постоянно повторялось, поэтому было понятно, что говорят о музыкальном направлении, которе я вчера создал.
— Да, — сказала задумчиво Солнышко, — вот мы вчера устроили парижанам представление. Но это действительно настоящий прорыв в современной музыке, и всё это придумал ты.
— А сегодня мы закрепим этот успех, — ответил я. — Завтра, а может даже и сегодня, все услышат две наши новые песни уже по радио. Тедди сегодня точно пришлёт своих двоих камераманов на наш концерт и сам туда, обязательно, приедет. Он такие, можно сказать, эпохальные события любит и никогда не пропустит. Так, а Серега с Женькой где?
— Они поехали вместе за аппаратурой для него. Пока тебя не было, они звонили и сообщили, что отъедут ненадолго. Значит, ещё не вернулись.
— Ладно. Тогда будем потихоньку собираться. Тебе ещё нужно в салон заскочить и сделать что-нибудь красивое. Правда, ты и так у меня красавица, но в этот раз надо очаровать самого Президента Франции.
— Спасибо за красавицу. Мне очень приятно, когда ты так говоришь. Я сегодня решила зеленое платье и всё остальное от Dior надеть. Я его ещё ни разу не надевала.
— Правильно. Я во фраке, ко мне не придерёшься. А вот ты, согласно контракту, должна быть только в их одежде. Да и маникюршам я покажу что-нибудь новенькое. Я им обещал прошлый раз, значит сделаю. А ты выберешь, какой маникюр тебе сегодня больше подойдёт.
Солнышко чмокнула меня за мою заботу о ней и стала одеваться. Я тоже снял с вешалки фрак, который мы купили в 200-й секции ГУМа и я в нем выходил в свет только один раз в субботу на прошлой неделе на приём во французское посольство. Вот он и опять пригодился. И ничего в этот раз арендовать не надо, как я это в Лондоне сделал. Через двадцать минут мы были полностью готовы и спустились вниз.
Пока в салоне Солнышку делали причёску, я объяснил другим двум девушкам, как делать новые виды французского маникюра. Моей подруге больше понравился декоративный френч и она выбрала его. Правда, с ним пришлось немного повозиться, так как надо было аккуратно разместить по несколько страз одновременно на каждый ноготь. Но получилось потрясающе. Я даже не мог понять, кто больше доволен: Солнышко или мастера. Я их хорошо понимал, так как это было абсолютно новое направление во французском маникюре. Они, в благодарность за это, решили декоративный френч назвать моим именем. Я был не против. Вот так, я везде ухитрился оставить свой след: и в музыке, и в маникюре.
Мы уже собирались выходить из салона, как нас там нашёл Стив.
— Пора выезжать, — сказал он. — Лучше приехать пораньше.
— Вот видишь, — ответил я. — А ты торопился с Ситроеном побыстрее договориться. Тогда бы точно не успели. А так и Солнышку шикарный маникюр сделали, и всё спокойно сделать успели.
В машине Стив рассказал, что в Елисейский дворец можно попасть двумя путями. Первый, это вход с улицы Габриэль через шикарные кованые ворота с национальным символом Франции — Петухом, олицетворяющим французов и их характер. Эти ворота открывают только для особо важных гостей. Так как мы пока были не особо важными гостями, нам придётся воспользоваться вторым входом через ворота рабочего въезда по улице Фобур Сент-Оноре. Если быть совсем точным 55 Rue du Faubourg Saint-Honoré.
— Перед всеми входами стоит охрана, — сказал Стив и почему-то посмотрел на меня. — Поэтому не делай никаких резких движений и отдай мне свою Беретту. Я вас буду жать в машине, так что пистолет твой никуда не денется.
Пришлось послушаться и разоружиться. Правильно, лучше от греха подальше. Ехали мы всего минут восемь и попали на довольно узкую улочку где и остановились. Я помог выйти Солнышку и она взяла меня под руку, как настоящая дама высшего света. Так она и есть леди, только английская. Хотя леди она и в Африке леди.