– она занимала позицию ночью, и ей придется сидеть до темноты. Мы договорились, где встретимся…
Я отхлебнул кофе. Осмотрелся… если большая разница между парадной картинкой и тем, что есть на самом деле. Вот, думаете, все эти небоскребы, набережная прямо до границы – это что, все заслуга Миши? Да вот и хрен. Почти всем здесь владеют турки, здесь им режим наибольшего благоприятствования, и они вкладывают деньги В СВОЁ. В то, что как они считают, рано или поздно будет принадлежать им. Здесь даже дискриминация есть – турок на той же работе получает на тридцать сорок процентов больше грузина, но если грузин принимает ислам – то он получает уже вровень с турком. А турки – спят и видят как им исламизировать Грузию, получить выход на Азербайджан, а вместе с этим – на российский Кавказ, и на нефтяной Каспий…
– Внимание, вижу Гоги.
– Где?
– В машине. На шесть от тебя.
– Арчи?
– Арчи с ним. Наверное…
– Что значит – наверное?
– Не могу разобрать. Он в тени, плохо видно – но похоже на него.
– Черт, смотри внимательнее…
– Они выходят. Идут к лестнице. Двое… не вижу их.
Черт…
– Отсматривай дорогу…
Я протянул вниз руку и расстегнул молнию. Карабин – под рукой, патрон в патроннике, глушитель накручен, магазин вставлен, пистолет с глушителем – тоже под рукой – с ним можно и одной рукой обращаться…
Двое – появились на лестнице… я увидел их головы… они поднимались. Первым – был Гоги, с виду спокойный – это очень важно, уметь быстро по-виду определить, спокоен человек или нервничает и что-то задумал или боится чего-то. Второй – был не Арчи. Похож – но на фотографии Натали был не он.
Если только он не сделал пластическую операцию. Но это вряд ли.
Да он даже и не аварец, это сразу видно.
Черт…
– Движение на улице – отозвался наушник Натали – группа захвата, два фургона.
– Полиция?
– Не похоже.
– Огонь на поражение. Стреляй.
Двое – шли ко мне, и ни один из них – не выглядел так, как должен был бы выглядеть человек, знающий о неладном или задумавший неладное. Так выглядел только я.
Решение пришло мгновенно – я задернул молнию до половины, выхватил Глок, бросил сумку на плечо и, прижимая пистолет с глушителем – шагнул этим двоим навстречу. Оттолкнул Гоги в сторону, слегка врезал Арчи – так, чтобы не сильно, и видно со столов не было. Но чтобы в моих намерениях – не осталось никаких сомнений.
– Развернулся и пошел. Убью.
Натали – в это время находилась со своей винтовкой на крыше достроенного, но не введенного в эксплуатацию здания. Позиция – была не совсем удобной – до цели четыреста метров, для этого патрона на грани, и она плохо видела второй этаж бара. Но выход и весь тротуар до припаркованного Вольво – был виден отлично.
Два фургона – она заметила сразу. Какие-то европейские… она не знала марок, с высокими крышами. Привлекло внимание то, что они одинаковые, и ни на одном нет рекламы – белые, как будто от дилера только выехали. Потом – она увидела нашлепку дополнительной антенны на каждом из кузовов – как нарост из белой пластмассы – и все поняла…
– Движение на улице. Группа захвата, два фургона.
– Полиция?
– Не похоже.
– Огонь на поражение. Стреляй.
Легко сказать – стреляй. Это могут быть и свои. Американцы.
Американцы, которые не виноваты в том, что начальник станции ЦРУ – приказал ее убить, расчленить топором и закопать…
Она вспомнила своего отца. И свою первую винтовку.
Это был Ремингтон 572 Филдмастер. Ружье, которое стало первым для многих из двух поколений американских стрелков…
Она вспомнила стоянку у Форта Брэгг. Она сама – родилась в Германии, отец служил в десятой группе спецназа, но когда СССР не стало – их вернули обратно в Штаты, в Форт-Брэгг, на стоянке – было не протолкнуться от Мерседесов, БМВ и старых Порше, которые солдаты привезли с собой – тогда в США было немного европейских машин, ездили на своих и на японских. У отца был БМВ – универсал с мощным мотором, но небольшой, двое пацанов и девчонка с винтовками – туда влезали только – только. Братья – постоянно задирали ее, и она вынуждена была отвечать… наверное, потому она так и не смогла создать семью, а вместе этого стала первой женщиной, проходящей службу в самом элитном подразделении армии США.
В тот день – они были на снайперском стрельбище и мужчины, в поношенной военной форме и с жесткими глазами профессиональных стрелков – окружали их. Братья – уже отстрелялись – а она выстрелила, и не попала в цель. Все засмеялись, и только один человек – не стал смеяться, он поднял красный флаг, означающий запрет стрелять и пошел к мишенному полю. И там – нашел щитомордника, издыхающего от попавшей в него пули.
И тогда все замолчали – а этот человек дал дохлого щитомордника отцу и тот положил его в пакет, чтобы потом сделать из него чучело. Больше – над ней никто не смеялся, а этот человек – потом учил ее искусству снайперской стрельбы. Это был мастер-сержант ВВС Рон Малкович, и начинал он с защиты аэродромов в Южном Вьетнаме при помощи снайперских постов…
Он учил ее не стрелять, если ты не видишь цель – а как быть, если ты видишь цель, и знаешь, что это американец…
Она вспомнила баллистическую таблицу на 300Whisper. Прицелилась…
…
– Пошел, я сказал.
Прикрываясь им, я спустился по лестнице, по пути сбив с ног официанта. Он – возмущенно закричал что-то по-грузински.
Создать панику, что ли…
Как назло – на его зло, не на мое – к нам с решительным видом направился какой-то генацвале – и это решило вопрос окончательно. Я выстрелил из пистолета – и пуля ударила в сантиметре от его ступни.
– С дороги! – заорал я – пошел! Стреляю!
Пистолет с глушителем, лучше бы без него – но есть, что есть.
Тот, кто был под видом Арчи – бухтел что-то и попытался вырваться, я ударил его по ноге, чтобы не забывался.
– Пошел!
Посетители – начали вываливаться на улицу – и тут я увидел группу захвата.
Не полицейские – это точно. Одетые в гражданское, с пистолетами, каскетки – и у одного я мельком увидел шнур наушника. Они еще не сориентировались до конца – но сейчас сориентируются…
Надо двигаться. Если хочешь выжить. И стрелять.