Читать интересную книгу Единородная дочь - Джеймс Морроу

Запирать двери и заколачивать ставни? Забудь об этом, не поможет. Здесь нужны крайние меры».

Сосредоточившись, Джули смела траву с газона, как медсестра, бреющая пациента перед трепанацией черепа. Мертвые живые отпрянули, охваченные благоговейным трепетом. Повинуясь божественной воле, поднялся дерн, земля всколыхнулась, забурлил песок, камни выворачивались из земли, словно метеориты в обратной съемке. Мертвые живые бросились врассыпную. Любое божество должно быть неприступным Островом, пришла к выводу Джули, и «Око Ангела» оторвалось от материка. Как мать, так и дочь: уйти, отстраниться, не вступать в контакт.

Воды Атлантики устремились в расселину. Три настойчивых хлопка в ладоши — и океан, окружавший маяк, превратился в кислоту, подобно тому, как совсем недавно керосин неоапокалиптиков стал безобидным молоком. Причем это была не обычная кислота, не соляная и не серная — это был желудочный сок первородного козлища, дымящийся и бурлящий. Он мог прожечь днище любого посмевшего вторгнуться в залив судна. Самое подходящее средство, если нужно вытравить море с поверхности планеты или убрать с материка горную цепь. Была вода — стала кислота. Баловство, элементарная алхимия.

Джули вернулась к фонарю. Как же она одинока. Ее одиночество было настолько ощутимо, осязаемо, что казалось, она может измерить его точку кипения, удельный вес. Джорджина ее ненавидела, Феба бросила, Бикс оказался предателем, Мелани отправилась в Голливуд делать состояние, а папа разделился между десятком замороженных пробирок и урной, похороненной на дне океана. Одна на всем белом свете.

Низкое глухое шипение донеслось из фонаря. Бестелесный потусторонний голос зарокотал в его медном чреве:

— Позволь сделать тебе предложение.

— Что?

— Предложение.

— Кто это?

— Один твой старый знакомый. — Из лишенного фитиля ока выполз обитатель фонаря, отвратный красный Змий с ядовитыми мешками по обе стороны пасти. И от этого странного существа пахло медом и апельсинами. — Толпа заполучила тебя, дитя. Твоя тайна раскрыта. Обратно в бутылку не спрячешься.

— Я столького лишилась, — призналась Джули Змию. — Мой приход, друзья…

— Ровно через сутки «Боль» отчаливает. — Эндрю Вайверн сполз вниз и теперь медленно, завораживающе медленно извивался по полу. — Приглашаю тебя в путешествие, детка. Лучше быть полноправным обитателем ада, чем рабом в Нью-Джерси.

Джули нахмурилась, шрамик на лбу изогнулся. «Отправиться в путешествие? Покинуть реальный мир?» — Она раздумывала над предложением.

— Ад — это так далеко, мистер Вайверн.

— Поверь мне, человек твоего положения будет там на самом высоком счету. Ты получишь все удобства. В аду можно встретить самых талантливых поваров и виноделов, когда-либо живших на свете. Наши массажисты знают самые сокровенные тайны плоти.

Свобода… Но нет, какие бы на то ни были причины, мать послала ее в Атлантик-Сити.

— Я не могу.

— Естественно, ты будешь принята незамедлительно. Для тебя никакой очереди.

— У вас еще и очередь есть?

— Ну конечно, есть. Не верь всему, что рассказывают об аде. В следующий раз, столкнувшись с какой-нибудь антиадской пропагандой, подумай над тем, кто в ней заинтересован.

— Вы обрекаете людей на вечные муки, — возразила Джули.

— Просто потому, что это наша работа. И помни, мы наказываем только виновных, что ставит нас на ступеньку выше большинства других инстанций. — Змий зашипел, как бикфордов шнур. — Двадцать четыре часа. Последний поезд отправляется ровно через сутки. Идем с нами. Здесь тебе больше нечего делать.

Поверить Дьяволу — но это же безумие!

— Вы хотите сказать, я выполнила свое предназначение?

— Ты опубликовала свое Откровение. Загасила пожар. Самое время опустить занавес.

— Будем объективны, мистер Вайверн, чтобы жить дальше обычной жизнью, мне вовсе не обязательно прощаться с реальным миром. Я могла бы поехать, скажем, в Калифорнию.

— В Калифорнии тебя в два счета выследят. В течение одиннадцати месяцев твоя фотография печаталась в каждом выпуске «Луны».

— Я могу изменить лицо.

— Но не гены. До тех пор, пока ты остаешься на земле, твоя божественность будет сочиться из тебя наружу. Рано или поздно маска спадет, и тогда…

Безжизненный фонарь исторг призрачное видение — крошечного, кукольных размеров, двойника Джули, распятого на деревянном кресте. Стоны куклы-двойника напоминали свист кипящего чайника. У подножия креста сгрудились стражники. Мрачно перешучиваясь, они с презрением поглядывали на крест. «Дешевый трюк, — подумала Джули. — Глупо, неубедительно…»

— Уберите этот вздор! — Из ран двойника выступили крошечные капельки крови, словно от укола иглой. — Прочь!

Зловещее видение рассеялось.

Артерии звенели, как струны арфы. Впервые за все время Джули ощутила, что сердце, этот капризный, легко выходящий из строя механизм, досталось ей по наследству от папы. Бог уже прибегал к мученической смерти, и не исключено, что сделает это снова.

Если только она не убежит…

— Давай, Джули, позаботься о себе, — улыбнулся Змий, показав ядовитые клыки. — Я гарантирую безопасный переход. При одном простом условии.

— Ваши условия не бывают простыми.

— Ты должна оставить толпе память о себе. Уйди красиво, ты должна это им.

— Я могла бы уехать на Галапагосские острова.

— Галапагосы, Мадагаскар, Бали, Таити, Шри-Ланка — куда бы ты ни отправилась, ты проведешь остаток жизни, опасливо озираясь. А в аду, между прочим, есть пицца, Джули, кино, монографии по естественным наукам, мороженое — все, что ты так любишь. — Змий скользнул обратно в фонарь. — Помни, детка: попрощаться красиво.

«Давно надо было это сделать», — думала Феба, когда автобус корпорации «Грейхаунд» въезжал из залитого солнцем Вест-Сайда в прохладный полумрак автовокзала «Порт Авторити». Ну что такое Атлантик-Сити? Второсортный Диснейленд, полный неудачников и шлюх. Вот где жизнь ключом бьет: Манхэттен, Готэм, Большое Яблоко, эльдорадо подземок. Больше не придется ждать до скончания века, когда в городе появится стоящее кино, больше не придется возиться с туристами и психами в «Смитти Смайле».

Конечно, она будет скучать по мамуле, и жаль, что ее не будет, когда Мелани вернется из Голливуда. Но Кац, та еще подруга, не оставила ей выбора. Феба никому не позволит совать нос в ее обмен веществ. И разговора не может быть. Привычка выпить и алкоголизм — далеко не одно и то же. Уж в Нью-Йорке с этим никто не будет спорить.

Ворча и пыхтя, как носорог, автобус припарковался на отведенной для него площадке. Правда, Манхэттен вовсе не похож на тот южный остров, который они с Кац видели в «Довиле». Ну и ладно. Все равно она здесь своя. Перебросив через плечо дорожную сумку от Смитти Смайла («Когда в карманах шаром покати, крутых ребят скупают за так»), Феба прошла по проходу и выбралась из автобуса. Нью-Йорк, население девять миллионов и еще двадцать человек, только что прибывших из Южного Джерси. Она бочком протиснулась к багажнику, у которого уже столпились пассажиры, как родственники усопшего вокруг могилы. Как обычно, среди подобных людей Феба чувствовала себя немножко неудачницей. Все-таки она знает Кац. Бог существует, и у Фебы есть доказательства. А дьявол в Атлантик-Сити вшивый, Феба вон с ним на карусели каталась. Но если подбить бабки, чего в действительности стоит Джули Кац, если вообще чего-то стоит?

Наконец появился водитель, откинул крышку и принялся вытаскивать чемоданы. Самым важным предметом багажа Фебы был вовсе не портативный бар и не связка динамита, а ее видеокамера. Секс как он есть — ну разве не гениально? Блуд по сценарию — какая скукота! Чего действительно хотят зрители, так это удовлетворить свое первобытное любопытство. Подойти к рассмотрению темы в ее первозданном виде, увидеть, как настоящая женщина-полицейский трахает своего муженька или как обычный мальчишка-курьер занимается этим со своей подружкой. Весь процесс, поэтапно, каждый толчок, объятие, прикосновение.

Когда пассажиры наконец воссоединились со своими чемоданами, к Фебе подошел приличного вида чернокожий мужчина лет пятидесяти. Мягкая фетровая шляпа элегантно надвинута на лоб, на пальцах поблескивают золотые кольца.

— Первый раз в городе? — спросил он, лучезарно улыбаясь. — Меня зовут Сесил. — Он элегантно прикоснулся к полям шляпы кончиками пальцев и сунул руки в карманы бледно-лилового костюма-тройки. — Остановиться есть где?

Феба приняла свой чемодан.

— Вы мне кого-то напоминаете, вы, случайно, не биолог-маринист?

— Кто?

— Биолог-маринист.

— Ну, не совсем, хотя мой род занятий определенно имеет отношение к биологии.

— Вы не делали пожертвований для Института Сохранения?