Конечно же, она была очень занята – еще бы! У нее на плечах такое хозяйство, что – ой! Мне и не снилось! Но время она для меня нашла и, пригласив пройти в комнату отдыха за ее кабинетом, в лоб спросила:
– Любопытствуешь, чем дело кончилось, чем сердце успокоилось?
– А то! – воскликнула я.
– Ну, подробности в другой раз – некогда мне, сейчас могу сказать тебе только одно: Лариска сидит, Галина лежит, Доронин уже ходит, Коробов – в бегах!
– Лада! Это нечестно! – возмутилась я.
– Хорошо! Лариска сидит в СИЗО, и светит ей… – начала было Лада.
– Срок за наркоту? – перебила я, и она кивнула:
– Приобретение, хранение, распространение.
– Ого! Круто! – Я помотала головой. – Ну, тогда ее срок и конца не имеет. А почему Галина лежит?
– Потому что лечится в диспансере, – объяснила она.
– Наркологическом? – уточнила я.
– Психиатрическом! – ответила она.
– А не перегнул ли Гурьянов палку? – осторожно спросила я.
– Пусть эта шалава спасибо ему скажет и в ножки поклонится, что жива осталась! – возмутилась она. – Так мужика опозорить! Пусть проведет там несколько лет, чтобы все о ее существовании забыли, а потом ее выпустят.
– Доронин, как я поняла, поправился? – поинтересовалась я.
– Да, только сломала его эта история. Я справки навела, говорят, сильный он был мужик, а теперь сник, попивать начал и все такое, – сказала Лада. – Ну, по грехам и муки!
– А Коробова еще не нашли?
– Нет, объявили его во всероссийский розыск – за изготовление и сбыт порнопродукции. Ничего, надолго его не хватит! Хлипкий он мужичонка, а чтобы скрываться, не только деньги нужны, но и характер, и сила воли, – уверенно сказала она. – Да и связи в определенных кругах – нелишнее дело.
– Самое главное, что имя Журавлевых нигде не засветилось, – облегченно подытожила я.
– Хорошо ты сработала, молодец, – одобрительно покивала она. – А теперь, прости уж, но ступай – у меня еще дел куча.
Я медленно шла по улице – жара действительно спала – и тянула время, чтобы попозже оказаться дома. Я до самого вечера гуляла, рассматривала витрины, выпила кофе в уличном кафе, зашла в книжный магазин, собираясь купить что-нибудь для легкого чтения, но так ничего и не выбрала.
Домой я вернулась, когда уже стемнело. Щелкнула выключателем, и мгновенно вспыхнула разноцветными искрами хрустальная ваза на столе, а стоявшие в ней розы приобрели вдруг какой-то совершенно непривычный, почти мистический вид. Я подошла к окну, собираясь задернуть шторы, и, увидев свое отражение в стекле, поразилась тому, какой несчастный у меня был вид.
– Ну, что, Танька? Довыпендривалась? – спросила я, но мое отражение мне ничего не ответило.
«Эх, надо было эти розы еще в Адлере, когда никто не видел, выкинуть! – запоздало подумала я. – А то стоят теперь здесь! Напоминают! Хотя они-то чем виноваты, если я сама дура?»
– Ладно, Танька! Прорвемся? – делано бодрым голосом обратилась я к своему отражению и прислушалась к себе, а потом уверенно ответила: – Прорвемся! И все ты, Танька, правильно сделала! Замужество – это не для тебя! Ты же – кошка, которая гуляет сама по себе! Мяу!
И я задернула штору.