— Надо сегодня поужинать не позже семи, чтобы к восьми успеть на автовокзал, — сказала Марина. — Она нас там будет ждать.
— Послушай, ну почему «нас»? Вы прекрасно болтаете по-испански, а я что, должна терять время из вежливости? Тебе хорошо, ты уже потратила все деньги, выполнила все заказы, а у меня еще и деньги остались, и место в чемодане. Можно, я не пойду на это кофепитие? — принялась отбиваться я.
— Это не удобно. Она пригласила нас в ответ на твои сувениры, ты не можешь не прийти, — резонно возразила Марина.
— Ничего страшного не случится, если все гостеприимство она окажет тебе, в конце концов она нормальный человек и поймет, что я должна купить подарки, — я решила отстоять свою свободу.
Марина, почувствовав это, почти сдалась:
— А в какие магазины ты собираешься в девять вечера?
— На улице Сан-Мигель они работают часов до двенадцати ночи, я там все, что надо, найду, — у меня были на все готовые ответы.
— Ну ладно, только поедешь со мной и извинишься сама, — согласилась строгая подруга.
— Отлично, это как раз в одной стороне, — обрадовалась я открывающимся наконец передо мной магазинным перспективам.
День промелькнул в морских бликах и солнечном свете, а вечером мы обе испытывали разные чувства по отношению к предстоящему вечеру. Последние дни Марина была явно охвачена какой-то идеей. Что-то записывала в блокнот, несколько раз ездила в Малагу и еще куда-то, не приглашая меня и не давая мне больше никаких таинственных заданий. Как роковое надгробие над остатками нашего отпуска на Марининой прикроватной тумбочке лежал черный камень, привезенный нами из Гранады. Честно говоря, я уже перегорела всей этой игрой в сыщиков-шпионов, но проявляла к увлечениям подруги ту же терпимость, что и она к моим.
На сегодняшний вечер Марина явно возлагала какие-то особенные надежды. Мне было немного грустно и обидно, что наш последний отпускной вечер она не хочет провести со мной. Я уже выбрала ресторанчик для прощального ужина и даже придумала трогательный тост, посвященный нашей дружбе, но Марина предпочла, видимо, более интересное общество, чем мое. Постаравшись скрыть свое огорчение из-за ее измены, я весело простилась и пошла утешаться в объятиях магазинов. Мои извинения и объяснения были приняты, как мне показалось, с радостью. Встретиться мы договорились в номере гостиницы, напомнив друг другу, что нам еще надо собирать чемоданы.
В отель я вернулась поздно, около часа, нагруженная покупками, предвкушая, как я буду их демонстрировать и обсуждать с Мариной. Но ее еще не было. Я решила скоротать время в сборах. Но и в три часа ночи она не появилась. Я сидела и думала: начинать мне волноваться или нет? Безопасность и безмятежность здешней жизни притупляли тревогу, но с другой стороны, было не понятно, что могло так задержать мою благоразумную подругу. Так и не решив, волноваться или нет, я заснула. Проснулась от стука в дверь, когда сквозь темные шторы уже пробивался утренний свет. Я открыла дверь. На пороге стояла Марина и вид у нее был весьма несвежий.
— Ты в порядке? — спросила я, пропуская ее в номер.
— Теперь уже да, — ответила она и налила себе стакан минералки.
— Может, пивка? — осторожно спросила я.
— К сожалению, это не похмелье, — пояснила она.
— Где ты была? — наконец проснулась я.
— У Терезы, — ответила она между первым и вторым стаканами воды.
— Всю ночь? — удивилась я.
— Слава богу, что не весь день, а то бы самолет улетел без меня. — В голосе Марины не было иронии.
— Что случилось? — Я начала волноваться.
— Давай сейчас соберемся, поедим, а по дороге я тебе все не торопясь расскажу, — успокаивающим тоном сказала Марина.
Услышав эти благоразумные слова, я поняла, что моя подруга, несмотря на внешний вид, — в порядке.
Марина отправилась в душ, а я стала складывать ее вещи. Я не очень люблю упаковывать чемоданы, но делаю это хорошо благодаря моим учителям, из которых главным была моя бабушка, Екатерина Павловна. Она обожала путешествовать и превращала сборы в увлекательную игру, вроде пасьянса или собирания паззлов. Каждая вещь в ее чемодане и сумке занимала свое место в строгом соответствии с ценностью, хрупкостью и частотой использования. Ни один сантиметр кубического пространства не оставался пустым, и при этом вещи, извлеченные из чемодана по прибытии в пункт назначения, никогда не бывали безнадежно измяты. В бабушкиных посылках никогда ничего не разбивалось и не вытекало. В детстве частенько ассистируя ей накануне отъезда, я освоила кое-что из этого искусства. Потом мне довелось проходить стажировку у одной дамы, багаж которой был упакован всегда не только рационально, но и элегантно. Она придала моим навыкам некоторый шик. В результате влияния этих двух мастеров сформировался мой собственный стиль укладывания вещей, который называется «инженерная паковка» и соединяет в себе рационализм с изяществом. Благодаря авторитету, имеющемуся у меня в этой сфере, я взялась за Маринины чемоданы, не боясь упреков или недовольства результатом.
Один из важных этапов сборов — это «контроль периметра», то есть открывание всех ящиков и заглядывание во все места, где что-нибудь могло завалиться. Собирая мелкие вещицы с Марининой тумбочки, я заметила, что черного камня, так напугавшего нас, на ней нет. «Неужели она его в сумке таскает?» — подумала я с удивлением. Марина вышла из ванной, оделась в приготовленный мной для нее дорожный наряд, и мы побежали завтракать. Потом вернулись в номер, не без труда застегнули наши чемоданы и, присев на дорожку, бодро покатили багаж к лифту. Несмотря на охрипший голос, тени под глазами и заметную бледность, Марина была в приподнятом настроении.
Меня терзало любопытство. Особенно оно разгорелось, когда мы сдавали ключи от номера. Взяв их, портье посмотрел в соответствующую ячейку, что-то сказал Марине, потом наклонился и поставил на стойку довольно большую коробку, похожую на те, в которые упаковывают сувениры. Судя по тому, как он держал коробку, в ней было что-то увесистое. Марина поблагодарила дежурного, подвинула коробку к себе, приоткрыла, заглянула и засмеялась так радостно, будто увидела внутри золотые слитки. Я попыталась заглянуть через ее плечо, потом не выдержала и спросила:
— Что там?
— Сувенир, — таинственно улыбнулась подруга.
— От кого?
— Потом, — небрежно бросила она.
Мне ничего не оставалось, как, изнывая от любопытства и жары, отправиться следом за ней к автобусу, который вез нас в аэропорт.
* * *
«Ваше высокопреосвященство, сеньор д’Инестроза!