Даша рыдала, но Ирина не собиралась её щадить. Пусть лучше сейчас переживёт, переболеет, осознает и откажется от своей прихоти, которую принимает за любовь. Лучше сейчас, чем потом, когда останется одна с ребёнком на руках.
— Фёдор Сергеевич не чужому человеку бандаж купил, а тебе — моей матери. Не потому что ты хорошая, а потому что он меня уважает, и я очень надеюсь, что не просто уважает. И Алиску он больше жизни любит, прямо как ты меня. Но только он позволяет своей дочери свободно дышать, а ты меня всю жизнь подавляешь.
Даша подскочила со стула в порыве убежать, но Ирина её остановила.
— Не выноси сор из избы. Никто из сотрудников не должен видеть твоих слёз. Тем более что и причины для них нет. Иди умойся и помоги мне лечь. Ты сама настаивала на откровенности, что же в штыки её воспринимаешь?
— Хорошо, вот тут ты права. Я сейчас умоюсь и вернусь, сама не ложись.
Дашка прошла в санузел и включила воду. А Ирине было, с одной стороны, очень жалко дочь, а с другой, она была уверена в правильности своих слов и поступков. Главное, чтобы Даша не повторила её судьбу. Она девочка красивая, яркая, заметная — вся в отца — и пару себе найдёт, чтоб с квартирой и не считал копейки. Она же счастья дочери хочет.
Шума воды больше слышно не было, но Даша не появлялась. Ирина уже устала сидеть и собиралась крикнуть, чтобы позвать дочь, но не успела — в дверь палаты постучали, потом она отворилась, и вошёл Он.
— Дмитрий Иванович, какими судьбами? — удивилась Ирина. Ей даже в голову не могло прийти, что он найдёт её здесь. Но это не самое страшное, сейчас он встретится с Дашей, вот что на самом деле ужасно. Он всё поймёт.
— Ира, — проговорил он, пройдя в палату и присаживаясь на стул возле кровати, на котором совсем недавно сидела дочь. — Ты пропала, старшая сказала — на больничном, а Катерина проговорилась, что на операцию легла. Да я еле тебя нашёл! Дома никого, я заходил несколько раз в разное время, а потом встретил бабусю, ту самую, которая подруга была твоей бабушки, вот она мне и сказала, где искать тебя.
— Волновался, значит? — Ирина опустила глаза, смотреть на этого мужчину сил не было. — Дмитрий Иванович, я простая медсестра в вашем отделении…
— Не простая, Ир, и ты об этом знаешь. Я никогда не лез в твою семью, ты сказала, что замужем и счастлива, я поверил. Другого тебе никогда не желал, только счастья. Но, навестить, когда ты заболела, проведать, узнать о твоём состоянии я ведь могу?
— Навестил и иди! — Ирина нервничала, ведь в любой момент в палате могла появиться Даша. — Всё у меня нормально, операция прошла успешно, ждём биопсию, но мой врач говорит, что беспокоиться по её поводу нечего. Я месячишко дома побуду, а потом на работу выйду. Вот там и поговорим.
— Может, тебе надо что, лекарства там или из еды, так ты говори. Я принесу, а сегодня вот, держи фрукты. — Дмитрий достал из пакета мешочек с мандаринами и другой с яблоками, поставил на тумбочку пакет с соком.
Ирина же считала минуты. Вот он сейчас уйдёт, и хорошо, хоть бы Дашка в ванной комнате подольше пробыла.
— Ничего мне не надо, Дмитрий Иванович. Мне муж и дочь всё приносят. За фрукты спасибо, но не утруждайтесь, встретимся в отделении. Больничный на месяц дадут, но я, если состояние будет позволять, выйду раньше.
Дмитрий уже встал, собираясь попрощаться, но тут из санузла появилась Даша.
Это была катастрофа. Ирина наблюдала как Дмитрий в ужасе смотрел на дочь, не произнося ни единого звука, и в то же самое время в немом недоумении застыла Даша.
— Это и есть твоя дочь? — Дмитрий первым пришёл в себя и теперь смотрел на Ирину холодным ненавидящим взглядом.
Ирина слабо кивнула.
— Давай знакомиться, — произнёс он, — меня зовут Дмитрий Иванович Нечаев, я и твоя мама… Короче, по всей видимости, ты моя дочь.
Часть 30
Часть 30
Даша вышла на крыльцо служебного входа. Находиться в палате рядом с матерью она больше не могла, уж больно тошно было от всего произошедшего за последние пару часов. В чём была, в том и вышла, накинуть что-то тёплое даже не подумала. Холодно, конечно, но это как раз хорошо, может быть, мозг остынет и не взорвётся от нахлынувшей информации. Теперь она понимала, что означает выражение «жизнь перевернулась за один день», с ней именно это и произошло, как в кино прямо. И может быть, на экране она мелодраму с таким сюжетом смотрела бы с удовольствием, но самой быть главной героиней и совсем не в киношной истории ей не понравилось. Даже слёз не было, просто хотелось спрятаться подальше, чтобы ни её никто не видел, ни она никого. Мысли смешались, эмоции зашкаливали. Вот так живёшь-живёшь, радуешься, стремишься к чему-то, людям веришь, самым близким так точно, а потом оказывается, что всё не так, что все тебе лгали…
Даша прислонилась к колонне и стояла закрыв глаза, думая о матери и об этом мужчине — Дмитрии Ивановиче, который оказался её отцом. В голове не укладывалось: она ненавидела его всю свою жизнь, проклинала, а он… Нет, оправдывать его сил не было и не хотелось, как и осуждать собственную маму. А ещё крепла уверенность, что вынести им обоим приговор могла только она одна, потому что именно она стала жертвой их эгоизма.
— Отойди, простудишься, камень холодный, — услышала Даша над ухом голос Рябины. — На вот куртку надень мою, стоишь раздетая. — И тут же сменил строгий тон на сочувственный. — Даша, ну ты чего? С мамой же хорошо всё, а ты тут промораживаешься зачем-то, а ведь тебе, дурынде, ещё детей рожать!
И её прорвало. Слёзы полились по щекам, собирались на носу, угрожая превратиться в сосульки, а грудь сотрясали рыдания. Фёдор завернул её в свою куртку, прижал к себе крепко, и ей подумалось, что это хорошо, что он удержит её, он сильный.
— Не будет у меня никаких детей, не нужно мне, — в сердцах, всхлипывая, произнесла она. — И я сама никому не нужна.
Он сжал её ещё сильнее и прошептал:
— Мне нужна. Всё, тише, давай зайдём в помещение, а то нос у тебя уже синий. Сейчас найдём, где можно спокойно поговорить, и ты мне всё расскажешь. Хорошо? Или поехали ко мне домой, там нас точно никто не побеспокоит.
— Я не могу уйти сегодня, Фёдор Сергеевич, мама слабая, я нужна ей. Вот потом — запросто, когда она сил наберётся, тогда совсем от неё уйду!
Фёдор покачал головой.
— Дашенька, не хочешь домой — будем говорить здесь, полагаешь на морозе лучше — замёрзнем вместе.
— Шутите? — Она отодвинулась от него, повернулась и встала напротив.
— Нет, не шучу. Ты слишком возбуждена и нервничаешь, а потому холода не чувствуешь. Пойдём в помещение.
Ей стало его жалко. Действительно, Фёдор Сергеевич был только в медицинской форме и в сабо на босу ногу. Надо бы увести его с улицы, сам же не уйдёт. И судя по всему, ему не всё равно, что с ней происходит: вышел же он к ней на улицу и куртку свою принёс. Может быть, и в другом ему можно довериться?
Фёдор воспользовался Дашиным замешательством и сам потянул её внутрь помещения.
— Губы синие, на носу сосульки, — причитал он, пока вёл её по коридору и вверх по лестнице. — Краса ненаглядная, даже волосы побелели, инеем покрылись. Сейчас буду чаем тебя отпаивать, чтоб не заболела.
Он привёл её в родное отделение, бесцеремонно занял кабинет старшей сестры, попросив её их не беспокоить, потом ещё что-то написал на бумажке.
— Сейчас принесу, Фёдор Сергеевич, — цокнула та языком, с осуждением глянула на Дашу и произнесла: — Пороть тебя, девка, некому. Хоть бы не заболела.
А Даша куталась в куртку и стучала зубами, внезапно ощутив, как сильно она замёрзла. Фёдор же невозмутимо налил в чайник воду и включил его, достал большую кружку из шкафа, закинул туда чайный пакетик, добавил несколько ложек спирта и малину с мёдом, принесённые старшей, размешал всё и поставил чашку перед Дашей.
— Пей, сейчас полегчает, — сказал и закрыл дверь изнутри на ключ.