Читать интересную книгу Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов

вы правы и Зволдин действительно производил наркоту… и подсаживал на нее сотрудников, то нас просто растерзают.

– За что? – удивился Арсений. – Не вы же производили?

– Не мы. Но мы отвечаем за порядок во вверенном нам подразделении. Борщевиков и я. Причем отвечаем своей головой. Я не шучу, – добавил он в ответ на улыбку Строганова. – А если и правда Зволдин с Черняевым причастны к смерти Яблочкова, то это криминал. К чему я вам рассказываю. Борщевиков каждый день рапортует в Москву. В том числе и о двух представителях какого-то импортного журнала, которые уже не первый день шарятся по закрытому объекту. А это значит, что завтра-послезавтра из Москвы прибудет комиссия, состоящая из разных э-э… специалистов. Я в этом уверен. И Борщевиков, и я будем стоять по стойке смирно и докладывать им о случившемся… Вы просто не понимаете, кто основал наш центр и контролирует его. Положитесь на мое слово: это очень серьезные и большие люди. – Громов говорил не спеша, чтобы придать своим словам больший вес, чтобы мы поверили ему, не вдаваясь в подробности, о которых он явно не хотел сообщать. – И вы окажетесь у них на крючке. Оба!

– Оп-па! – Арсений подкинул вверх вилку и поймал другой рукой.

Громов тяжело вздохнул и допил остатки пива.

– Доктор, – снова обратился он ко мне. – С этим типом все ясно. – Он кивнул на Арсения. – Но ты мне кажешься разумным человеком…

– Мы не имеем к этим смертям никакого отношения. – Меня вновь накрыла тревога, поскольку Громов был абсолютно прав. Мы поперлись в эту МКБ, засветились в винном магазине… Черт!

– Я тебе верю, – согласился Василий Михайлович. – Но те, кто приедут разбираться в этом деле… – Он многозначительно замолчал.

– А вы их знаете? – поинтересовался Арсений.

– Да, – коротко подтвердил Громов и добавил: – И я все-таки очень надеюсь, что яд в мартини не из нашей лаборатории.

– Увы! – не скрывая радости, воскликнул Арсений. – Не хотел вас расстраивать. Из вашей.

Громов помрачнел, хотя казалось, что больше уже некуда.

– У тебя еще пиво есть? Спасибо. Теперь я тебя слушаю.

Но Строганов как раз замолчал и стал сосредоточенно копаться в ящике кухонного стола.

– Вот, слушайте! Как раз в тему. Ответы на ваши вопросы. – И он поставил старый поцарапанный компакт-диск в музыкальный центр. Зазвучала какая-то жуткая музыка.

– Что это? – Громов смотрел на моего напарника, как нарколог на проблемного пациента.

– Это «Rage Against the Machine», песня «Убийство во имя». – И он стал подпевать: – «Some of those that work forces! Are the same that burn crosses!»

Я, несмотря на подавленное состояние, усмехнулся, глядя на Громова. Его вечно обеспокоенное лицо выражало уже не гнев, не раздражение, а отчаяние. Мне стало его жалко.

– Так вот, как поет эта революционная группа, все ваши силовики сильны лишь в одном! – Указательный палец Строганова целил вначале в лоб Громову, а затем переместился на его бицепс.

– Ты это на допросе расскажешь, – пришел в себя начальник охраны. – Я вообще не понимаю, за каким чертом помогаю тебе…

– Потому что без нас вы не сможете объяснить, как, например, из охраняемой лаборатории пропал яд этой, как ее, энгидрины! – с милой улыбочкой сообщил Арсений. – Еще пива?

Послышался скрежет зубовный.

– Ну откуда ты такой взялся? – сквозь зубы пробормотал Громов.

– Живу здесь с рождения, – пожал Арсений плечами. – Все очень просто…

Глава 20

Громов предложил подбросить меня до дома. По дороге мы слушали не так давно вышедший альбом ДДТ «Пропавший без вести». Исподволь поглядывая на Громова, я составлял свое мнение о нем. Он хитрый, но честный. Суровый, но не жестокий. Рисковый, но в границах благоразумия. Вспыльчивый, но всегда способный держать себя в руках, а ситуацию под контролем. На прощание он мне сказал:

– Знаешь, я – воробей стреляный, во всяких переделках приходилось участвовать. Но чует мое сердце… что вляпаемся мы здесь по самое не балуй. И знаешь, кто все это заварил? Да-да, можешь улыбаться, можешь не верить, но это – твой дружбан. Впервые с таким встречаюсь. До завтра!

В семь утра пришло сообщение от Строганова: «Ночевал у Ясновой. Читаю про открытого игрока. Скоро заеду. Будь наготове».

Я несколько раз перечитал послание. Понял, что ничего не понял, и пошел завтракать. Но каков Строганов! Он же только что с ней познакомился! Я вспомнил Платонова: «Единственное, что могло утешить и развлечь сердце человека, было сердце другого человека». Хотя, по-моему, на роль утешителя Строганов не очень годился…

Дети унеслись в школу, жена пошла на работу, а я стал созваниваться с коллегами. Во-первых, узнать, как обстоят дела в отделении, а во-вторых, поблагодарить доктора, которому пришлось лихорадочно менять планы, чтобы подменить меня на сегодняшнем дежурстве.

– Да не волнуйся, у нас все спокойно, – ответил он, судя по всему, на бегу. – А насчет дежурства… выйдешь за меня в следующее воскресенье. У меня как раз смены совпали на второй работе… Кто-нибудь уже пошел за кровью? Что значит «не дали»? Сейчас твою переливать буду… Черт, «второго» на МРТ, а «третью» – в операционную!

Я почувствовал уколы совести. Чтобы отвлечься, стал проверять почту. О, письмо от Федора. Не иначе как Склифосовский решил и мне послать свой отчет об эксперименте. Но прочитать его я не успел. Внизу раздался резкий звук тормозов, громко хлопнула дверца, после чего послышались голоса. Один из них принадлежал Арсению, второй – соседу, который обычно воевал со всеми, кто не жил в нашем доме. Пока я вставал из-за стола, раздался вопль и сразу за ним – грохот. Вот черт! Я бросился к окну.

Мой напарник с улыбкой до ушей помогал мужику из соседней парадной подняться с земли. Сосед был здоровенный, а голова его выглядела маленькой на фоне мощных бицепсов. На лице его застыло выражение изумления, смешанного с ужасом. Я выбежал в прихожую, схватил куртку и, прыгая через две ступеньки, понесся вниз. Если неожиданность – один из залогов победы, то Строганов непобедим.

– Привет! – поздоровался он. Несмотря на всклокоченные волосы и небритость, выглядел Арсений бодрым и радостным.

– Что тут произошло? – спросил я вместо приветствия.

Строганов огляделся с явным непониманием.

– Ничего вроде, а почему ты спрашиваешь? О, черт, мужик мне машину помял. – Он заметил вмятину на дверце.

– Ногой?

– Почему ногой? Головой. Хватит болтать. – Арсений уже садился за руль. – Полный вперед!

Мы ехали в МКБ. Дождь усилился и вместе с ветром залетал в приоткрытое водительское окно. По салону были разбросаны обертки от шоколадок и компакт-диски.

– Можешь слушать то, что тебе нравится, – неожиданно предложил Строганов.

И только я оценил его царский жест, как он тут же добавил:

– Лучше всего «Five Finger Death Punch». Это переводится как «Смертельный удар пятью пальцами». Или «Hollywood Undead», песню «Хаос». Или…

– Русский рок, – объявил я, вставляя в проигрыватель обнаруженный под ногами диск. Арсений недовольно хмыкнул.

По дороге я атаковал его вопросами: Яснова уже дома или еще скрывается? Как тебя к ней занесло? Кто дал ей поручение взять яд в лаборатории? Кому она его передала? Она в курсе, что этим ядом отравили ее возлюбленного? И наконец, что за открытый игрок?

– Неплохо, – отозвался Строганов. – Еще вопросы есть?

– Да. Что у тебя за стычка с соседским мужиком была?

– Да так, – пожал он плечами. – Он схватил меня, и это было его ошибкой. Уде киме наге.

– Понятно… А по-русски можно?

– Можно. Яснову попросил сходить в лабораторию за препаратом Черняев, – кивая в такт музыке, стал рассказывать Арсений. – Он, похоже, был в нее влюблен, но безответно. Я даже подумал, что, может, он так устранил соперника… Вначале отравил, а потом добил у вас в реанимации.

– Кстати, мысль…

– Но потом понял, что нет. «Рок-н-ролл мертв, а я еще нет! Рок-н-ролл мертв, а я, а-а!» – запел он. – Так вот, она не первый раз приносила ему лекарства, поскольку и правда Черняев лишний раз с Диной не хотел общаться.

– А ты ей не рассказал, как Черняев этим лекарством воспользовался? – спросил я.

– Не, не стал, – помотал он головой. – Она бы, наверное, расстроилась…

– Строганов, ты становишься человеком, – усмехнулся я.

Он искоса посмотрел на меня, видимо не понимая, шучу я или говорю серьезно.

– Вообще, Яснова мне понравилась, – заявил он. – Хорошо готовит яичницу и спокойно относится к громкой музыке. И я убедился, что она точно не виновата.

– То есть я правильно понял, что она лишь звено в цепи случайностей, приведших к трагическому финалу?

– Конечно, нет. Доктор, включи мозги. Смерть Яблочкова – не случайность. Но Люба не имеет к его смерти никакого отношения. Разве что яд раздобыла. «Ой-е, ой-е, ой-е, никто не услышит…»

– Я это и имел в виду, – хмуро сказал я. – А что еще…

– Оппенгеймер, – перебил он меня. – Я посмотрел про него. Очень интересно.