Кончила Мария ужинать, и тут-то вылез Хуан из своего тайника:
— Как ты без меня, жена?
— Ох, и напугал! Стряслось что-нибудь? Почему вернулся?
— Да ничего не стряслось! Вижу, погода испортилась. «Дай-ка, — думаю, — вернусь домой, с женой побуду, — может, чем помогу, раз ей нездоровится». А тебе, гляжу, стало получше. Так что помоги-ка мне занести котомки!
— Ты что? Я ж надорвусь! Я тут чуть Богу душу не отдала! С утра ком в горле стоит, голова раскалывается. Круги перед глазами плывут!
— Ладно. Сам справлюсь. А после лекарство тебе дам, что доктор прописал!
— Какое лекарство? Ты разве у доктора был? А почему одежда сухая? Там что, дождь не шел?
— Как не шел! Поначалу меленький такой заморосил — чепуха, вроде супчика! А потом полило — будто ломти ветчины один за другим шлепаются! И не спрячься я под сковородку с яичницей из дюжины яиц, плохо бы мне пришлось, — как цыпленку ощипанному! Но добрался я до лекаря, и прописал он тебе хорошую порку!
Недолго думая, исполнил муж предписание. Задал жене порку, да такую, что у нее и вправду охота поесть пропала. Жаль, ненадолго!
Сорока, лиса и цапля
Жила-была в гнезде на дубу сорока со своими сорочатами. Как-то раз поутру пришла к дубу лиса, и говорит, что с голоду умирает, — пусть, мол, сорока отдаст ей одного птенца.
— Нет, не отдам, — отвечает сорока. — Хочешь есть, сама возьми.
— Не отдашь одного, я дуб хвостом подрублю — гнездо свалится, всех съем, — сказала лиса и ну колотить хвостом по дубовому стволу.
Испугалась сорока и, чтоб спасти остальных сорочат, бросила ей одного. Та его и съела.
На другое утро опять пришла лиса к дубу и говорит:
— Сорока, сорока, я есть хочу! Дай мне одного птенца.
— Нет, не дам. Хочешь есть, сама возьми.
— Не дашь, на себя пеняй. Подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.
И ну колотить хвостом по стволу! Испугалась сорока, бросила ей другого птенца.
И пошло: что ни утро, является лиса за сорочонком, так что, в конце концов, остался у матери один, последний. Случилось тут мимо дуба проходить цапле, кузине сорокиной. Услыхала она плач и спрашивает:
— Что с тобой, сестрица?
Та ей все рассказала. Цапля и говорит:
— Эх, голова твоя пустая! Да как же лисе хвостом дуб подрубить? Для того топор нужен, да преострый. Придет лиса, ты ей скажи:
К нам, лиса, не ходи,ствол хвостом не колоти.Знает всякий, кто не глуп:топорами рубят дуб.
Чтоб добраться до гнезда,мало длинного хвоста,раздобудь-ка ты топор,да чтоб был топор остер.
На том и порешили. Пришла наутро лиса за сорочонком и говорит:
— Не дашь, на себя пеняй: подрублю дуб хвостом — гнездо свалится, всех съем.
А сорока ей:
К нам, лиса, не ходи,ствол хвостом не колоти.Знает всякий, кто не глуп:топорами рубят дуб.
Чтоб добраться до гнезда,мало длинного хвоста,раздобудь-ка ты топор,да чтоб был топор остер.
Опешила лиса, спрашивает:
— Кто тебя научил?
А простушка-сорока возьми да и скажи:
— Кузина моя, цапля.
— Ну, я ей покажу! — говорит лиса.
И пошла цаплю искать. Искала-искала, видит — та голову под крыло сунула, спать собирается. Подкралась к ней лиса, цап ее лапой за хвост да и говорит:
— Добрый день, сеньора цапля!
Обмерла цапля, но отвечает:
— День добрый, сеньора лиса! Что привело тебя в наши края?
— Да так, пустяки. Ищу, где бы отдохнуть после обеда. Может, с тобой рядышком подремать? А потом поболтаем.
— Что ж, можно и так, сеньора лиса.
А лиса цаплю не выпускает, за хвост держит. Та прикрыла один глаз. Лиса увидела и спрашивает:
— Как это ты спишь одним глазом?
Цапля отвечает:
Если спишь с таким соседом,что охоч до плутовства,глаз один закрой, приятель,а другим гляди за два.
Лиса ей и говорит:
— Зачем же так мучиться? Съем-ка, я тебя, пожалуй, а то кузина твоя без завтрака меня оставила.
— Как чувствовала, что этим кончится, — отвечает цапля. — Об одном тебя попрошу.
— О чем?
— Когда проглотишь меня, ступай к дубу и дай знать сороке, что она своей болтливостью наделала. Крикни ей, да погромче: «Цапля мне на обед досталась!»
— Идёт, — сказала лиса и тут же цаплю проглотила.
Потом подошла к дубу и кричит: «Цапля мне на обед досталась!»
А цапля сидит в желудке лисы и говорит:
— Громче кричи, а то не услышит.
Лисица снова:
— Цапля мне в обед досталась!
— Громче, лисичка, громче! Сестрица-то моя глуховата.
Тут лиса как рявкнет изо всех сил:
— Цапля мне на обед досталась!
Да так пасть разинула, что цапля оттуда выпорхнула и говорит:
— С носом ты, лиса, осталась!
Как волк луну за головку сыра принял
Как-то раз изголодался волк, сил нет! Встретил лису и говорит:
— До того я, кума, проголодался, что придется мне тебя съесть.
— А что толку, кум? Разве не видишь: кожа да кости!
— Что ж так? В прошлом году ты об эту пору такая упитанная была!
— Так это в прошлом году! А в этом четырех лисят кормлю, сам видишь: кожа да кости.
— А съесть все равно придется — до того голоден!
— Погоди, кум, не торопись. Зачем четырех сосунков без матери оставлять, когда рядом такая еда!
— Какая-такая еда? — спрашивает волк.
— Да вон, неподалеку, в колодце на лугу.
— Какая там еда — вода одна, да и к той никто подойти не решается: уж больно хозяин горяч!
— А вот и нет. Хозяин потому и не подпускает никого, что в колодце сыр хранит.
— Да ты что!
— Знаю, что говорю. А не веришь, пойдем сегодня, как стемнеет, сам убедишься.
— Ладно. Но если ты меня за нос водишь…
— Тогда съешь меня, кум, и делу конец.
Отправились ночью они к колодцу. А луна на небе такая круглая да красивая, глаз не отвести! Отражается луна в воде — и кажется: головка сыру. Говорит лиса:
— Наклонись-ка, посмотри, кум.
Наклонился волк и отвечает:
— Только одну головку и вижу.
А лиса ему:
— Так они горкой сложены, а эта — верхняя.
— Ладно, а как их достать? — спрашивает волк.
Лиса в ответ:
— Чего проще! Спустись да возьми.
— Ну, нет! Чтобы я в воду лез?
— Зачем лезть? Садись в бадью, а я стану веревку отпускать понемногу. Спустишься вниз, повиснешь над водой, набирай сыра, сколько захочешь. Окликнешь меня — я веревку потяну, тебя вытащу.
— Ну, нет! И слышать не хочу! Сама в бадью садись! — говорит волк.
— Какая разница, кум? Давай я сяду.
Села лиса в бадью, а волк стал понемногу веревку отпускать. Лиса снизу кричит:
— Уф, кум, до чего сыр тяжелый! Не справиться мне с ним, иди помогай!
— А как? — спрашивает волк.
— Чего проще! — отзывается лиса. — Садись в другую бадью и спускайся, а я тебя уравновешивать буду.
Волк так и сделал. Только был он потяжелей лисы — и как ухнул вниз, так ее наверх и вынесло. А волк свалился в воду, барахтается и кричит:
— Кума лиса, тону! Кума лиса, тону!
А лиса ему:
— Смотри, воду не мути, а то хозяин — сам говорил! — больно горяч!
3 ЯНВАРЯ
Вечер десятый
Марикита и семеро братьев — разбойников
Жили на свете муж с женой, и было у них семеро сыновей. Долго они дочку ждали и дождались наконец — родилась девочка. И до того мила была, что отец души в ней не чаял, а сыновей словно и не замечал. Вот и ушли они из дому, а на прощанье подарили сестре колечко.
Выросла девочка и такая стала красавица, что глаз не отвесть. Вздумалось ей как-то пойти погулять — и заблудилась она в лесу. День бродит, другой — никак дороги домой не найдет. Вдруг видит — хижина. Постучалась — никто не ответил. Дверь отворила, зашла. Внутри — никого, только огонь в очаге еле теплится, а на столе посуда грязная. Прибрала Марикита дом, вымыла посуду, еду приготовила, а сама спряталась — на дерево, что у порога росло, забралась.
Вернулись домой разбойники. Видят — в доме чисто, прибрано, стол накрыт и еда приготовлена. Удивились братья:
— Кто это постарался для нас?
Взяли они от каждого кушанья по куску и бросили в плошку песику — такая у них привычка была. И песик поел, и разбойники славно поужинали.
На другой и на третий день все в точности повторилось. Решили братья вызнать наконец, кто заботится о них. Как рассвело, ушли шестеро братьев на промысел, а седьмой остался. Но девушка пересчитала уходящих, и в этот день с дерева не слезла.