Я подошёл к холодильнику и достал бутылку воды, затем вернулся к девушкам.
Инна не торопилась отвечать, а вот Шей, наоборот, сгорала от нетерпения. Я улыбнулся ей и качнул головой, предлагая высказаться.
— Это духовные ценности, — выпалила она, нетерпеливо ёрзая.
Я перевёл взгляд на Инну, она кивнула, соглашаясь.
— А если быть точнее — то это мораль. Очень любопытная надстройка социальной сферы, компенсирующая недостаток в психике человека, не поспевающей за изменениями условий среды, которую мы так быстро преобразуем с помощью сознания, — я сделал глоток минералки. — Но она, входя в резонанс с обычным страхом нормального человека перед убийством сородичей, позволяет в менее благоприятной обстановке не переступать за грань.
Изначально чрезмерно агрессивных людей, способных пойти на убийство без веских причин, как самооборона или защита жизни близких, очень мало. Это как раз те маньяки и садисты, которым насилие приносит удовольствие. Однако, границы этого рубежа весьма сильно варьируются от особи к особи, и существуют способы их сдвинуть.
Ими на протяжении всей известной истории успешно пользуются власть имущие, ещё с детства закладывая определённые установки, воспитывая для себя цепных псов, кусающих по команде. Чего стоит только то, как они трактуют религиозные постулаты, искажая и переворачивая их себе в угоду.
«Убивать никого нельзя, иначе после смерти тебя ждут вечные мучения, но врагов нашего племени — можно. Это дело благостное, и даже если умрёшь в процессе, тебе ждёт вечное счастье». Забавные двойные стандарты, не так ли? Но увы, они уже достаточно плотно сидят в общественном сознании и в целом разделяются большинством. Особенно рьяно и фанатично этот нонсенс поддерживают самые агрессивные индивиды.
Но теперь, наконец, вернёмся к моей персоне. К концу моего пребывания в родном мире, я уже очень хорошо всё это понимал и находился максимально далеко от той самой грани.
Мне не нужна была никакая вера, чтобы осознать насколько вредным и разрушительным для нашего вида является убийство себе подобных. Чем больше я углублялся в вопрос, тем яснее это становилось и, с другой стороны, тем тяжелее было смириться с тем, что эта проблема не разрешиться в обозримом будущем, если её решение вообще возможно.
У самых злобных и агрессивных особей чаще всего получается прорваться наверх. А не менее агрессивные, но куда более недалёкие в умственном плане индивиды с радостью встают под их знамёна. Войны будут существовать, пока существуют люди готовые убивать и умирать по приказу своих хозяев. Время идёт, сменяются общественные строи, идеи, лозунги, общая риторика. Только вот сама суть остаётся прежней.
И человек как индивид — ничего с этим сделать не сможет. Он может лишь стараться всеми силами лично не участвовать в этом бесконечном цикле дерьма, такой позиции я придерживался.
Я держался как можно дальше от любых профессий, связанных с рисками убить кого-то или быть убитым. Мне вообще было всегда легче поступить правильно, пойти на уступки. Помочь, если даже это окажется бесполезным или вредным для меня. Здоровому эгоизму мне пришлось учиться, постепенно вычёркивая из своей жизни людей, которые злоупотребляли моими слабостями.
Да, чёрт, повзрослев, меня даже начало беспокоить моё поведение, которым я обижал других в прошлом, сам будучи глупым ребёнком и подростком, стремившимся самоутвердиться за счёт окружающих. Мне было действительно стыдно за это.
Сильный выходит контраст со мной теперешним, не правда ли?
Я достал вторую сигариллу из пачки, выпустил несколько колечек дыма. Они плавно начали подниматься к высокому потолку, постепенно расширяясь, а затем рассеиваясь.
Обе девушки выглядели очень задумчиво. Мои слова навели их на размышления, и я решил сделать небольшую паузу, не желая мешать им осмысливать услышанное.
— Всё изменилось, когда я встретил Киру. А если быть точнее, то это она нашла меня. То самое существо, которое называет себя одним из богов, — поймав взгляд Инны, продолжил я. — Она залезла мне в голову, прочитала мысли и с лёгкостью смогла сдвинуть меня за грань.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И то, что она задела — это та струна, дёрнув за которую можно пробудить хищника даже в таком, не агрессивном по своей природе, человеке.
Вот то последнее, что я хотел тебе рассказать: хищник всегда знает своего врага в лицо. Твой главный враг — это то, что вызывает у тебя животный страх, всепоглощающий ужас, вводит в оцепенение. Мысли о нём ты стараешься загнать куда-нибудь подальше, в самый тёмный уголок бессознательного.
Я по очереди заглянул в глаза обеим собеседницам.
— Моим главным врагом оказалась смерть. Да, благодаря встрече с Кирой, я осознал, что больше всего боюсь именно неминуемого конца, небытия для своего сознания и личности, и понял, что для того, чтобы противостоять ему, я готов пойти на что угодно.
Уничтожить мир? Я пойду на это, да хоть сотню миров, если потребуется. Человеческие жизни? Моё существование важнее всех их вместе взятых, они не будут иметь для меня никакого значения, если у меня не будет восприятия и возможности мыслить.
Даже если шанс будет один из сотни тысяч, я готов вступить в игру и рискнуть всем ради победы над этим врагом. Я совершенно осознанно бросился в эту пропасть, и теперь для меня нет пути назад. Вот в чём моя мотивация.
Инна шокировано смотрела на меня, замерев и широко раскрыв глаза. Шей же сохранила самообладание.
— Теперь я понимаю, но у меня совсем другое отношение к смерти, — спокойно сказала она. — Не вижу ничего страшного в том, что у жизни есть конец, без него бы нам, на мой взгляд, очень сложно было бы продолжать её ценить.
— И вновь я удивляюсь твоей рассудительности, подруга. — я тепло улыбнулся девушке. — Вместо того, чтобы испугаться сидящего напротив монстра и осудить его, ты приняла мою позицию и просто высказываешь своё мнение.
Я тоже понимаю твой подход, и, наверное, останься я тем парнем из прошлого, рано или поздно мне пришлось бы разделить его. Ведь он, по сути, является единственной разумной альтернативой, если тебе не удаётся поверить в одну из концепций загробной жизни, предлагаемых многочисленными религиями.
Но у меня появился шанс, и я вцепился в него, решив для себя, что игра стоит свеч.
— Кем бы ты ни был и какие цели бы не преследовал, я не собираюсь тебя бояться и убегать, — подтвердила она. — Это даже хорошо, потому что ты будешь бесконечно развиваться и наращивать силу, не позволишь себя убить, в этом я даже нахожу успокоение. Ведь я тоже знаю своего врага, Икс. Это одиночество, этого я боюсь больше всего — остаться одной и никому не нужной. Для меня это страшнее смерти.
Я медленно кивнул и перевёл взгляд на Инну. Девушка теперь внимательно смотрела на Шей.
— Ну а ты, что скажешь? — спросил я.
— Ну… Про смерть, я скорее в этом вопросе согласна с Шей. А вот про мотивацию… — она пожала плечами. — Я пока затрудняюсь ответить.
— Тогда я, с твоего позволения, назову тебе твоего самого страшного врага. Чем быстрее ты о нём узнаешь, тем лучше, поверь. — я подался вперёд, пристально глядя ей в глаза. — Твой враг — это беспомощность, Инна. Больше всего тебя пугает, что кто-то сможет повторить то, что уже произошло с твоей сестрой, только уже с тобой или твоими близкими.
Девочка вздрогнула. Она поджала губы и отвернулась. Ещё минуту она сидела молча, погрузившись в воспоминания, не позволяя себе дать слабину и заплакать. Из глаз этого сильного ребёнка так и не скатилось ни единой слезинки.
— Я прав? — тихо спросил я.
— Да, — в том же тоне, коротко ответила она.
Мы помолчали ещё какое-то время. Затем я прервал давящую тишину:
— Я могу помочь тебе с ним справиться. Со мной ты станешь сильнее и перестанешь бояться. Пройдёт время, и никто в этом мире не сможет тебя испугать. Наоборот, внушать им ужас будешь уже ты.
— Но зачем это лично тебе? — вскинулась она. — Я ведь просто обычная девочка, во мне нет ничего такого особенного, что могло бы тебе помочь!