Читать интересную книгу Львиное логово (СИ) - Чайка Дмитрий

И тут великий царь увидел странное. В охрану дворца полетели камни. Ну полетели и полетели, такое уже бывало. Но Ашшур-надин-шуми стоял на третьем ярусе дворца и наблюдал всю картину сверху. Позади толпы десяток оборванцев раскручивал пращи, и именно оттуда летели камни в его воинов. А вот такого раньше не случалось. После нескольких удачных попаданий в толпу полетели стрелы, а пехота, сомкнув ряды, сделала шаг вперед, насадив на копья самых крикливых. Толпа качнулась назад и истошно заголосила. Началась давка, люди ринулись назад, топча друг друга. А стрелы все летели…

Вечером следующего дня. Вавилон.

Хмурые суровые мужики в шрамах смотрели друг на друга. Это были командиры тысяч вавилонского войска, и каждый получил сообщение от какого-то оборванца. Было бы лучше послать стрелу с привязанной запиской, но глиняные таблички, к сожалению, очень плохо летали.

— Почтенные, сам Хумбан-Ундаш зовет на разговор сегодня на рассвете. Какой-то нищий подошел и сказал мне об этом.

— И мне…

— И мне, — подтвердили остальные.

— Никто никому не сболтнул? — спросил первый. Остальные помотали головами. В свете того, что творится в городе, дураков не оказалось.

— Хотел бы я знать, кто же так лихо к нам нищих подсылает?

— Мне тоже интересно, — сказал его сосед, седой воин с лицом, пересеченным шрамом. — Эдак нас перережут в толпе за один день. Жреца то как приложили, никто и пикнуть не успел.

— Братья, Хумбан-Ундаш — великий воин из древнего рода. Я с ним под Кишем воевал. Если он клянется, что один придет, значит так и будет. Не станет такой человек лгать, его собственные предки проклянут.

— Я тоже его знаю. Боец знаменитый. А уж как ассирийцев по Тарьяной умыл, нам только мечтать остается, — сказал первый.

Остальные согласно покачали головами. Ассирийцев военачальники ненавидели люто.

— Как он там, великого царя, ассирийской залупой назвал? И выродком трахнутого козла?

Все заулыбались в бороды. Нанести такое оскорбление повелителю мира и остаться в живых, да только одно это стоило уважения.

— Вы, как хотите, а я пойду. Город и так на глазах гибнет. Может, чего и скажет разумного.

На рассвете следующего дня. У городских ворот Вавилона.

Тысячники стояли за воротами города, посматривая тайком друг на друга. Пришли все до единого. В лучах поднимающегося солнца от лагеря персов шло три фигуры, две из которых остановились в ста шагах, а одна уверенно пошла к воротам.

— Хумбан, здоров, брат, — кинулся обниматься седой.

— Таба, здорово, я думал твоя башка под Кишем в кучу попала. А ты живой!

Хумбан по очереди обнялся с теми, с кем был знаком, а остальные назвали ему свои имена.

— Чего хотел, Хумбан? Сразу говорим, мы клятву не рушим, мы люди воинские. На предательство не пойдем.

— А ты чего, ждешь, когда твой город без войны погибнет?

— Чернь завсегда бунтует, на то она и чернь, — резонно возразил Таба.

— Давно ты, Таба, ассирийцев полюбил? — спросил со смешком Хумбан-Ундаш.

— Да я их тварей, ненавижу, только у нас царь есть, а это от богов. Нас проклятье ждет, как предателей. Не пойдем мы на это.

— Ты кому клятву давал? Законному царю Вавилона?

— Ему самому! — подтвердил тысячник.

— Ну а если тебе лично царь Вавилона прикажет, послушаешься?

— Если сам царь, то как же… Конечно… — тысячник явно растерялся.

Хумбан-Ундаш оглянулся и махнул рукой, подзывая кого-то. К воинам двинулась еще одна фигура в капюшоне, которая вскоре подошла к ним. Плащ с капюшоном полетел на землю, а под ним оказался сам Мардук-апла-иддин, второй этим именем, в полных царских регалиях, так хорошо знакомых тысячникам. И царское ожерелье, и скипетр из золота, и тиара. Те самые, что царь Вавилона отдал когда-то эламскому царю Шутрук-Наххунте за свое спасение. Тут не могло быть обмана. Царь был очень стар, но не узнать его было невозможно, и воины попадали на колени.

— Дети мои, — сказал Мардук-апла-иддин, — спасите наш город и его жителей. Я клянусь остатком своей жизни, что царь Ахемен будет вам куда лучшим повелителем, чем Синаххериб. Никого не тронут, и со всеми поступят по справедливости. Я в том клянусь великим богом Мардуком, что уберегал меня столько лет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Великий царь, да как же это?.. — шептали потрясенные воины. — Живой? Быть не может!

— Укрылся я от гнева ассирийского, воины мои, и доживаю свои годы в покое.

Потрясенные воины стояли, раскрыв рот. Небо только что упало им на голову.

Месяц назад. Небольшое поместье под Аншаном.

У ворот аккуратного загородного дома, окруженного цветущим садом, остановилась кавалькада из десятка воинов и крытого возка. Главный в этом отряде, худощавый мужчина с бритой головой, вошел в дом и спросил хозяина. К нему вышел немой слуга.

— Ты Ашша? Позови хозяина, — распорядился гость.

Вышел пожилой мужчина, который вопросительно уставился на непрошенных гостей. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Чем обязан, почтенные?

— Я Надзирающий за порядком в городе Аншан и коронных землях, Халлу. Почтенного купца Таб-цилли-Мардука призывает к себе сам великий царь, да будет благословенно его имя.

— Но зачем понадобился скромный купец на покое самому повелителю? — удивился старик. Удивился он почти натурально, Халлу почти поверил.

— Ты должен помочь спасти от гибели свой город, о скромный купец.

— Аншан? — непритворно изумился старик.

— Вавилон, — усмехнулся Надзирающий за порядком. — Собирайся, поедешь с нами.

Глава 21, где родилась легенда

Вавилон. Месяц Дуузу. Год 691 до Р.Х.

Бой у царского дворца кипел вовсю. Вавилонская фаланга шла, сомкнув щиты, а лучники били с крыш соседних зданий. Ассирийцев было втрое меньше, а потому они отступали, усеивая трупами ступени дворца. Они понимали, что это конец, им из центра огромного города не уйти, и умирали, пытаясь забрать с собой как можно больше врагов. Но тройное превосходство есть тройное превосходство, от этого никуда не деться, а потому через два часа бой закипел у покоев самого Вавилонского царя, который спокойно облачался в тяжелый доспех, размышляя, взять копье или длинный меч. Его жены и дети уже приняли яд и были окружены в своих покоях рыдающими служанками. Он, Ашшур-надин-шуми, потомок великих царей, сегодня умрет, как подобает воину. Значит, такова воля бессмертных богов. Где-то он не угодил им, или его жертвы были недостаточно богаты. Это судьба, не ему ей противиться. Все-таки длинный меч и круглый щит. Да, это достойный выбор. Царь надел золоченый шлем, который, в отличие от конусовидных шишаков его воинов, имел гребень из конских волос, науши, закрывающие голову сбоку и пластинчатую бармицу, что спускалась на затылок. Стоил тот шлем немыслимо дорого, и сейчас царь проверит его в деле. Ашшур-надин-шуми попрыгал, проверяя амуницию и подтянул чуть ослабший ремень. Ножны бросил, не понадобятся уже. Все равно он на смерть идет. Охрана стояла рядом, терпеливо ожидая, когда повелитель закончит. Они сегодня умрут с ним, такова судьба.

Шум боя приближался, и вскоре двери распахнулись от удара ноги.

— Ашшур, — заорал царь, — и бросился на поваливших в его покои вавилонян.

Он, закованный в бронзу, был неуязвим. Он колол и рубил длинным мечом из железа, что было недоступно простым воинам. Даже ассирийцы имели мечи короткие и узкие, а у вавилонян не было и таких. Мятежники отхлынули, оставив на полу десяток убитых. Ассирийцы недобро усмехались. Ну что, выкусили, бараны? Это охрана царя, из лучших бойцов бойцы. Вавилоняне поняли свою ошибку и выстроили стену из щитов и копий. Раздался протяжный свист, и ассирийцы услышали топот ног, устремившихся к месту боя. Щиты раздвинулись, и в воинов царя полетели стрелы. Через минуту на ногах остался только Ашшур-надин-шуми. Строй двинулся вперед, и через мгновения царь Вавилона и потомок повелителей вселенной повис на копьях.